Они требовали отмщения, друзья боевые, товарищи, сгоревшие в небе фронтовом. И он спешил…
— В общем, седьмого зачеты. Приказ подписан, и прошу его не обсуждать, — закончил «дискуссию» штурман полка и направился к выходу.
А в ночь с четвертого на пятое уже на востоке небо посветлело, загудело за окнами, зазвенело:
— Подъем, тревога!..
Неумытые, непричесанные, заспанные, на ходу застегивая ремни с висящими на них пистолетами, да прихватив планшеты, летчики побежали к машине: полуторка ждет, мотор урчит.
Несколько человек уже расположились в кузове — Клубов, Жердев, Трофимов… Николай Трофимов что-то бубнит еще полусонному Николаю Карпову. С противоположной стороны друг за дружкой буквально влетают в машину Саша Ивашко и Николай Чистов. Следом за ними Павел Клейменов. Горячий, беспокойный Рыжик — Сергей Никитин — торопит шофера:
— Жми быстрей!
Впереди за поворотом пылит еще один газик, взявший «на борт» летчиков второй эскадрильи. Из дальней хаты выскочил кто-то из наших ребят, мчится к дороге, наперерез нам. Гимнастерка — в руках, зато белый подшлемник уже на голове. Машет планшетом:
— Стой! Братцы! Меня забыли!..
Хохот в кузове.
Да это ведь лейтенант Виктор Примаченко.
— А парфюмерию свою прихватил? — шутит Жердев.
— Никуда не денется — вечером побреется!..
Опять смех: Примаченко суеверен, и перед вылетом к бритвенному прибору даже не прикоснется.
Несколько минут промчались как-то незаметно — и вот уже аэродром. Машина останавливается у землянки командного пункта. Руководство уже здесь. Начальник штаба майор Яков Михайлович Датский спрашивает:
— Кто не получил дополнительных листов карт района севернее Ворошиловграда?
Слава Березкин замечает:
— А у нас и южнее его нет!
Начальник штаба, всегда серьезный, сейчас с улыбкой парирует:
— И ты воевать настроился?
— А что, мне разве все время на У-2 летать? Хватит почту да соль и кукурузу для БАО возить!..
— Ладно-ладно, получай, Березкин, и ты — бумаги не жалко!
Вячеслав засиял, побежал за клеем, чтобы скорее нарастить свою уже изрядно потертую полетную карту новеньким, пахнущим свежей краской листом.
До завтрака успели и карты поклеить, и мнениями, точнее говоря, предположениями обменяться. Нет, не зря штурман на север сориентировал: на полученных листах отчетливо видны шрифтом покрупнее напечатанные названия: Харьков, Ворошиловград, Лисичанск, Купянск, Изюм, Белгород…
…Молодые летчики весь день провели на стоянках эскадрилий. До обеда никто не летал. Мысленно прокладывали, а потом «изучали» маршрут перелета, томились ожиданием: полетим или не полетим?
Только сутки спустя узнали: наши войска ведут упорные бои под Курском, Орлом и Белгородом…
В готовности просидели не день и не два, а всю неделю. «Старики», а с ними кое-кто из молодых — Клубов, Трофимов, Жердев, Голубев — изредка летали в район Мысхако и станиц Киевской, Абинской, Крымской, прикрывали войска, а порой и вели воздушные бои: в июле здесь, на Кубани, наступило относительное затишье.
Сидели на земле, ждали хороших новостей и все время надеялись, что вот-вот перебросят туда, где идут яростные воздушные схватки, — в район Белгорода и Курска.
Каждый раз спрашивали то командира, то комиссара:
— А завтра полетим?..
— Не знаю!
Техники и механики, интуитивно предчувствуя перебазирование, укладывали свои чемоданы, пересчитывали инструмент, собирали запасные части — все болты, гаечки и шплинтики, у каждого ведь свой НЗ.
О зачетах Пал Палычу не напоминали. И он помалкивал почему-то. Забыл? Скорее всего, ни ему, ни кому-либо другому из начальства сейчас не до зачетов: есть другие дела — поважнее!..
Так в тревожном ожидании прошла неделя. Но ничего не произошло. Эскадрильям возвращен прежний ритм.