Вот тут и была ваша первая большая ошибка, сказал Бэрон, осушая свой бокал, и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще пару.
Макиверс? спросил Клэни, взметнув брови.
Конечно.
Клэни пожал плечами и окинул взглядом спокойных и молчаливых людей, сидевших за столиками вокруг.
В подобных местах встречаешь много необычных людей, и иногда лучшие из них не покажутся с первого взгляда самыми надежными. Так или иначе, в тот момент проблема человеческих характеров не стояла у нас на первом плане. Нас тревожили, вопервых, снаряжение, вовторых, маршрут.
Бэрон понимающе кивнул головой.
Что представляли собой ваши скафандры?
Лучшие теплоизолирующие костюмы, какие когдалибо видел свет, сказал Клэни. Внутренний слойиз особого стекловолокна (асбест слишком жесток), индивидуальная холодильная установка и баллон с кислородом на восемь часов, подзаряжаемый с волокуши. Наружный слойотражательная обшивка из мономолекулярного хрома, так что мы сверкали, словно рождественские елки. А между этими двумя слоямипрослойка с полдюйма, заполненная воздухом под повышенным давлением. Ну и, конечно, сигнальные термопарыпри температуре плюс 410 градусов немного времени надо, чтобы превратиться в головешку, если скафандр откажет.
А «жуки»?
Они тоже имели теплоизоляцию, но мы на них особенно не рассчитывали.
То есть как это не рассчитывали?! воскликнул Бэрон. Почему?
Потому что знали, как часто нам придется из них вылезать. Они придавали нам подвижность, везли наш груз, но мы же понимали, что нам нужно будет много ходить и разведывать путь для машин, тут Клэни горестно усмехнулся, а это означало, что всего только дюйм стекловолокна и полдюйма воздушной прослойки будут отделять нас от наружной среды, где свинецжидкий, как вода, цинкпочти на точке плавления, а лужи серы в тени кипят, словно котелок с овсяной кашей над костром.
Бэрон облизал губы и машинально погладил пальцами холодную, влажную стенку бокала.
Продолжайте, сказал он сдержанно. Выступили вы точно по графику?
О да, ответил Клэни, точно по графику. Мы только не совсем по графику закончили. Сейчас и пойдет речь об этом.
Он уселся поудобнее в своем кресле и продолжал рассказ.
Мы стартовали из Сумеречной зоны курсом на юговосток с расчетом добраться за тридцать дней до центра Солнечной стороны. Если бы мы смогли делать по семьдесят миль в день, мы достигли бы центра точно в перигелий, в момент наибольшего приближения Меркурия к Солнцу, то есть оказались бы в самом раскаленном месте планеты тогда, когда оно более всего раскалено.
Солнце уже поднялось над горизонтом, когда мы тронулись в путь, огромное, желтое, вдвое больше того, которое видится с Земли. И с каждым днем нам предстояло видеть, как оно становится все огромнее, и двигаться по все более раскаленной поверхности. Но даже добравшись до центра Солнечной, мы сделали бы только полделанам ведь оставалось бы еще две тысячи миль до южной Сумеречной зоны. С Сандерсоном мы договорились, что он встретит нас там приблизительно через шестьдесят дней после старта.
Таков был в общих чертах наш план. Нам только нужно было проделывать ежедневно семьдесят миль, как бы жарко ни было, какой бы рельеф поверхности нам ни встретился. А обходымы знали отлично, что обходы опасны и потребуют лишних затрат времени, и это само но себе могло стоить нам жизни.
Майор дал нам детальные инструкции за час до старта.
Питер, ты возьмешь головной вездеход, один из легких, который мы специально разгрузили. Стоун и я, мы пойдем на своих машинах ярдов на сто позади слева и справа от тебя. На тебя, Макиверс, падает задача буксировать волокуши, так что тебе придется особенно осторожно управлять машиной. Дело Питеравыбирать трассу нашего движения. Если возникнет сомнение насчет безопасности дальнейшего маршрута, мы будем разведывать путь пешком, а потом уж пускать машины. Ясно?
Макиверс и Стоун обменялись взглядами.
Джек и я договорились поменяться. Мы прикинули, что волокуши может взять на себя он, а я зато получу побольше маневренности.
Майор вскинул острый взгляд на Стоуна.
Ты согласен, Джек?
Стоун пожал плечами.
Не возражаю. Маку очень хочется
Да какая разница? Макиверс сделал нетерпеливый жест. Я просто лучше себя чувствую, когда в движении. Не все ли равно, кому буксировать волокуши?
Пожалуй, и то верно, сказал майор.
Тогда, значит, мы с тобой пойдем на флангах у Питера. Так?
Конечно, конечно, Макиверс подергал себя за нижнюю губу. А кто будет вести разведку впереди?
Похоже, что это поручено мне, ввернул тут я. Поэтому головной вездеход мы хотим оставить максимально облегченным.
Совершенно верно, подтвердил Микута. Мы ободрали его так, что только рама да колеса остались.
Макиверс замотал головой.
Да нет, я говорю про головную разведку. Надо же иметь когото впереди, по меньшей мере за четырепять миль, чтобы обнаружить дефекты и активные точки поверхности, тут он уставился на майора. То есть я имею в виду, что мы не увидим, в какую чертову яму мы лезем, если у нас не будет разведчика впереди
Для этого у нас есть фотосхемы, отрезал майор.
Хаха, схемы! Я говорю о детальной разведке. Основные элементы топографии нам ясны. Погубить нас могут мелкие дефекты, которые на схемах не видно, он нервно отшвырнул схемы. Послушайте, разрешитека мне на одном из вездеходов оторваться от колонны на пять, ну, может быть, на десять миль и вести разведку. Я, конечно, никуда с твердого грунта не сойду, но обзор у меня будет отличный, и я буду радировать Питеру, где удобно обойти всякие провалы. Тогда
Без фокусов, перебил майор.
Да почему же? Мы сможем сэкономить столько дней!
Плевать мне на такую экономию! Будем держаться все вместе. Мне надо, чтобы до середины полушария мы добрались живыми. А для этого нужно ни на одну минуту не терять друг друга из виду. Уж альпинистуто следовало бы знать, что в группе человеку всегда безопаснее, чем в одиночку, куда бы он ни попал.
Макиверс впился в майора взглядом, щеки его залились краской гнева. Наконец, он сердито мотнул головой.
Ладно. Раз ты так сказал.
Да, я так сказал и не тучу. И никаких выдумок не позволю. Мы все вместе придем к центру Солнечной и вместо закончим переход. Ясно?
Макиверс мотнул головой. Микута перевел взгляд на Стоуна, затем на меня, и мы тоже ответили ему кивком.
Ну, и ладно, медленно протянул он. Раз мы все уладили, можно и трогаться в путь.
Нам было жарко. Даже если мне суждено забыть все события этого похода, одного я не забуду никогда Солнца, огромного желтого Солнца, льющего на нас свой свет, не затухающий ни на мгновение, свет, с каждой милей все более и более жгучий. И, начав свой путь на юговосток от лаборатории в Сумеречной зоне по длинной узкой расщелине, мы, свежие и отдохнувшие, знали, что эти первые несколько дней будут самыми легкими.
Я тронулся первым. Оглядываясь, я видел вездеходы майора и Макиверса. Они ползли, плавно переваливаясь на своих баллонахподушках, по изрезанной и неровной поверхности расщелины. За ними тащился трактор Стоуна с волокушами.
Хотя сила тяжести здесь составляла всего одну треть земной, мощному трактору приходилось трудно. Лыжеподобные полозья волокуш врезались в рыхлый вулканический пепел, устилавший дно расщелины. Притом первые двадцать миль мы шли всетаки по проложенной колее
Я не отрывал глаз от здоровенного поляроидного бинокля, ловя следы, проложенные предыдущими исследовательскими партиями до ближайшего края Солнечной стороны. Но через два часа мы миновали маленькую вышку передового обсервационного поста Сандерсоновской лаборатории, и следы исчезли. Тут еще никогда не ступала нога человека, а Солнце начало жалить все сильное и сильнее.
В эти первые дни мы не столько ощущали зной, сколько видели его. Наши теплоизолирующие костюмы поддерживали внутри довольно приятную температуру порядка 20 градусов по Цельсию, но глаза наши видели палящее Солнце и желтые сплавившиеся скалы по сторонам, и по какимто нервным каналам шли искаженные сигналы: нас заливал пот, словно мы сидели в жаркой печи.