Никанор Степанович Саблин заходил в кофейню раз в неделю, перед встречей с хором ветеранов. С самого первого дня знакомства он представился хозяевам кофейни бывшим военным лётчиком. И хотя этого гостя супруги знали и любили, он был совсем не тем клиентом, который помог бы им покрыть ежемесячную аренду помещения.
Доброго! бодро поздоровался старик, стуча тростью об пол, и Роман Вешников заметил треснувшую ручку, обмотанную изолентой. Бывший сомнолог вздохнул: вот кому нужно было отдать подвешенный кофе.
Мне как обычно, сынок.
Вешников засуетился у стойки, начал радостно забивать рожок молотыми зёрнами. А Никанор Степанович извлёк из кармана потёртый бумажник и принялся отсчитывать мелочь.
Как ваше здоровье? спросила Ева. Она поднялась с места, подошла ближе и отодвинула стул, чтобы ветеран мог сесть.
Представь, милая, каждый день я встаю как будто с похмелья, хотя ничего не пил накануне. Тело моё чувствует себя так, словно вчера я сотню раз входил на моём Иле в штопор. Но жаловаться нет смысла, когда половина твоих дружков уже в могиле. Лучше уж ковылять понемногу, чем кормить червей.
Логарифм хохотнул, почесал бороду.
Старостьпохмелье молодости. Забавно, забавносказал он себе под нос, не отрывая глаз от книги. Даже если разваливаешься на части, лучше существовать, чем исчезнуть
Вешников нахмурился и окинул гостя недобрым взглядом. А Саблин, кажется, ничего не услышал.
Однажды Ева сказала мужу, что Никанор Степанович неплохо сохранился и довольно активен для своих лет. Вешников возразил, мол, такие люди особой закалкичего уж тут удивительного? Вот и Логарифм как будто бы в чём-то подозревал этого замечательного человека.
Ева вернулась к вязанию, застучала спицами.
Когда следующее выступление?
Старик отхлебнул горячий кофе, довольный, погладил себя по бритой щеке.
В конце месяца. Собираемся грянуть «Смуглянку», дочка. Для подрастающего поколения.
Снова выступаете в школе?
Угу.
Логарифм цыкнул, ухмыльнулся.
Ева опустила спицы.
Что вас так смешит?
Скорее, кто. Современные школьники, немедленно ответил бородач. Завучи и учителя приведут их в актовый зал и заставят целый час слушать старые песни. Им нужно будет делать вид, что всё это очень интересно, а в голове одна мысль: «Побыстрей бы отсюда сбежать».
Ева поморщилась, а Никанор Степанович, кажется, впервые заметил, что в кофейне ещё кто-то есть.
Эти песни помогли выиграть войну! вмешался Вешников, опершись на стойку и недовольно сопя.
Войну помогли выиграть технологии, сухо заметил Логарифм.
Саблин неожиданно легко повернул к нему седую голову.
Технологии создают люди, хрипло сказал он, и в кофейне на мгновение возникла тишина. А людям нужны песни. Мне были нужны песни, пока я воевал
Логарифм неторопливо поднялся. Со стуком поставил на полку книгу. Сказал не оборачиваясь, но достаточно громко:
Вы из другого теста. Люди стали другими. Они устали от развлечений, они пресыщены. Их давно пора чем-то встряхнуть.
Вы судите по себе, молодой человек?
Логарифм криво улыбнулся, пригладил бороду и быстро пошёл к выходу.
Саблин буравил взглядом его спину, и только когда дверь захлопнулась и фигура с большой головой исчезла за окном, сказал:
Да кто он такой. Чем занимается?
Вешников тяжело вздохнул:
Если бы мы знали, Никанор Степанович.
Если бы мы знали, поправила Ева, легче бы не стало.
Колокольчик снова звякнул, и в следующую минуту в кофейне разом сделалось тесно. Женщина с пышным бюстом и облаком кудрявых волос на голове вошла в двери, таща за собой весело галдящую малышню.
Двое мальчишек, одинаковых как две капли воды, шмыгнули вперёд к буфету, где за стеклом красовались пирожные. Девочка, по-видимому их сестрёнка, хотела погнаться за ними, но мать успела её удержать.
Видно было, что оделась посетительница кафе наспех. Детки застёгнуты на все пуговицы, а вот на себя ей, похоже, времени не хватило.
Артур, не лапай пальцами стекло. Миша, что ты повис на нём, как пиявка? Один латте, пожалуйста, и побыстрее.
Мама, эклер!
Мы договаривались, Лизочка. Никаких сладостей. Мы и так опаздываем на кружок.
Мам, ты купишь нам «картошку», ну пожа-а-алуйста! заныли близнецы.
Ах ты ж! Дайте эклер и две «картошки». И кофе, а то я сейчас лягу на пол прямо здесь.
Вешников за стойкой засуетился. Нечасто ему приходилось торопиться, поэтому он очень боялся опрокинуть пакет с молоком или рассыпать зёрна.
Осознав тот факт, что пирожные им купят, мальчишки переключили своё внимание на старика, неторопливо потягивающего напиток.
Заметив, что на него смотрят, Никанор Степанович заулыбался и пробасил:
Как жизнь, орлы?
Нормально, орёл, рассеянно сказал Миша, а брат дёрнул его за рукав и шепнул на ухо: «Смотри, он одет в гигантскую газету».
Саблин подмигнул девочке, и она от удивления вынула палец изо рта.
Женщина нетерпеливо барабанила пальцами по стойке.
Садитесь, я всё принесу, сказал Вешников, словно оправдываясь.
Но она сама взяла у него из рук пирожные и кофе и пошла к столику. В это время Артур чуть не снёс торшер, так как Миша подставил ему подножку, а Лиза неожиданно вспомнила, что забыла у мамы в кармане свою любимую игрушку, и заревела в голос.
Стоять! Разделиться я, что ли, должна надвое! взревела женщина.
Она фантастическим усилием заставила себя донести кофе и пирожные до столика. И только тогда кто-то получил игрушку, а кто-топо мягкому месту.
Затем мамочка с достоинством вернулась к стойке. Сколько с меня?
Четыреста десять.
Она присвистнула, достала деньги и, чуть замешкавшись, вместе с ними положила на стойку стопку цветных флаеров.
Вот. А это приглашение на выставку. Я художница.
О! довольно улыбнулся бариста. Мы с женой любим ходить на выставки неизвестных художников.
Ева кашлянула. Женщина у стойки удивлённо подняла брови. Вешников вдруг понял, что сказал, и уши у него стали цвета сырой форели.
Художница вернулась за столик. Артур и Миша весело заболтали ногами, наслаждаясь «картошкой». Лиза вздыхала над эклером.
Никанор Степанович всё улыбался, глядя на деток.
Любите самолёты, орлы?
Артур ткнул брата локтем.
Мне больше нравится японский мицубиси, заявил вдруг Миша.
А мне мессершмитт, сказал Артур. На нём отличные пулемёты, я тебя всё время гашу.
Брови у старика поползли вверх, и он не сразу смог ответить.
Разбираетесь в истребителях? Похвально. А что же, про Ил-10 слышали?
Слышали.
Неужто думаете, что он хуже ваших японских да немецких! Так вот, я на нём летал
Подумаешь, мы тоже летали.
Со взрослыми так не говорят, вмешалась мать.
То есть как, моргнул Никанор Степанович, как это «летали»?!
Не слушайте вы их! сказала женщина, вытирая салфеткой крем со щёк девочки. Они наигрались в свои стрелялки на компьютере, вот и говорят, что летали.
На лицо Саблина вдруг упала тень, и он больше не сказал ни слова.
Роману Вешникову, наблюдавшему за ними из-за стойки, показалось, что на этом разговоре и кончится сегодняшний день. Ничего нового больше не произойдёт. Удалится шумное семейство. Постукивая тростью об пол, направится на встречу с хором ветеран. Кофейня вновь опустеет. Будет слышен только стук спиц, звук проезжающих машин за окном да шипение кофейного аппарата.
Но закончилась только обычная часть дня. А ровно в 10:32 началась необычная.
В кофейню зашёл человек с кожаным портфелем. Заказал эспрессо. Ничего примечательного в этом человеке не было, а за ним вошёл другой, в кепке и тёплых варежках. Попросил горячего крепкого чая. Не успели новые посетители допить свои напитки, как в помещение ввалилась толпа студентов. Один бледнее другого, под глазами круги, зевают, не прикрывая рта рукой. За нимиподруги с карманной собачкой, обе с мутными глазами. И ещё много-много других посетителей.
Впервые с момента существования «Писем» сидячие места были заняты, и более тогоне хватало мест за стойкой. Ева давно отложила вязание и колдовала с кофемашиной, работая быстрее мужа.