И точно. Прежде, чем его товарищ смог распознать, правду ли сказал ему Алешка, он был трижды порот, будучи пойманным заглядывающим поверх забора. Собственно, ничего в этом особого и не было все Алешкины затеи, как правило, заканчивались одним и тем же. Накормленный березовой кашей в третий раз, Кузьма твердо решил Алешку поколотить, но тот снова выкрутился.
Смотреть лесовика в городе, дело гиблое, здесь он себя блюдет, и держится, как все. В лесу за ним подглядывать надобно, где Сыч за собой присмотру не ожидает. Уговорились, как пойдет он по свои борти, так Кузьма Алешку и предупредит. Вместе за ним догляд учинять будут.
Вскоре представился случай. Алешка только-только с огорода, мать и говорит: передохни, мол, вон и товарищ твой, за воротами мельтешит. Не отвертишься. Страсть как неохота Алешке с Кузьмой идти, а тот ухватил за рубаху, и тянет, ровно мужики сети. Давай быстрее, а то упустим. Сыч уже, небось, за воротами. Мешкал Алешка, как мог, то вроде как за забор зацепился, то ногу об камень ушиб, и вроде бы добился своего: вышли за ворота, мелькнул Сыч в деревьях, и исчез. Спину не видали, вполоборота бортник шел. Только Кузьме этого мало, он приятеля своего дальше тащит. Зря, что ли, три раза хворостиной вразумляли Ан пока до деревьев добрались, хоть и недалеко совсем, уже и не слышно, чтобы кто-то в лесу был. То есть птицы, конечно, лягушки, ветер шумит, а чтобы человек, или, там, лесовик, того не слышно.
Ты знаешь, куда он мог пойти? спросил Алешка.
Откуда ж мне знать? Я прежде никогда за ним не подглядывал
Тогда давай так, предложил Алешка. Ты пойдешь в одну сторону, а я в другую. Кто Сыча заметит, тот пусть куковать начнет.
Не умею я куковать, насупился товарищ.
Ну, дятлом по дереву постучи, усмехнулся Алешка.
Очень хотелось Кузьме его треснуть, как следует, ан сдержался.
Вместе держаться будем, чтоб один другого видел. Главное не шуметь.
Будь по-твоему, пожал плечами Алешка.
Пошли. Хоть и уговорились не шуметь, а как тут без шуму, когда лес с подлеском переплелись? Здесь орешины пройти не дают, сюда сунешься елки полусухие дорогу застят. А там сырость по земле пошла, того и гляди в болотине окажешься, а там змеи. И не скоропея, а настоящие. Алешка при каждом удобном случае вернуться предлагает. Вдругорядь высмотрим, никуда не денется. Наконец, согласился было Кузьма, только вдруг тропку увидел промеж папоротников. То ли человеком оставлена, то ли зверьем не понять. Уговорились пройти немного, и назад. Потому как места не очень знакомые. Грибов здесь нет, ягод тоже, оттого сюда и ходили редко. Идут, прислушиваются до поглядывают. Чтоб коли зверь какой выскочит успеть на дерево взлезть. Тут тропа и кончилась. И не тропой вовсе оказалась, а так, обманкой. Впереди же, за осинником, будто полянка обозначилась. И что-то там такое на этой полянке лежит. Бревно ли, зверь не разглядеть. Коли б товарища рядом не было, так и ну его, пускай лежит, а тут труса праздновать никак не можно
Подкрались осторожненько, одолело любопытство страх, раздвинули кусты, что за осинами, глядят что за чудо чудное, диво дивное!..
Полянка и впрямь небольшая, круглая, сажени в три. От деревьев трава идет, густая и невысокая, в аршин шириной. Далее воды с локоть, а посреди нее, все остальное, камень. Такой, каких не бывает. Синий-пресиний. Не такой, как небо, а в черноту. На пирог похожий. Поверху на нем, будто искры рассыпаны, а по поверхности словно рябь по воде. Аж дух захватило, какой небывалый!..
Смотрят Кузьма с Алешкой друг на дружку, и что делать, не знают. Никогда про красоту такую слыхивать не приходилось, а ведь совсем неподалеку от города лежит. Уж не колдовство ли? Вон, и следов никаких не видать
Пока Кузьма на камень таращился, Алешка валежину сухую заприметил. Только было к ней сунулся, товарищ его за руку цап!
Куда это ты?
Да погоди, Алешка отвечает. Лесину вон подобрать. Ты пока за ним смотри, чтоб не случилось чего, а я сейчас
Ухватил валежину, и обратно. Держит двумя руками, вперед себя толкает. До камня дотолкал, и ну в него тыкать. Чего вот только ждут непонятно. Камень, он камень и есть, не медведь какой, его тыкай не тыкай, на лапы не вскочит, потому как этих самых лап нету.
Совсем осмелели. Пощупали траву и воду валежиной, не топко ли? и на камень перебрались. Ничего особенного, кроме цвета, чего испугались? Потом Алешка присел, поводил ладонью, да и говорит:
Смотри, тут знаки какие-то
Глянул Кузьма где тут Алешка знаки какие разглядел? Обыкновенные трещины, как на прочих камнях. Товарищ же настаивает.
Говорю тебе знаки высечены. Сам ведь слышал, что старики сказывают? Будто в стародавние времена заморские люди сюда часто плавали. Торговлю вели. Наверняка кто-нибудь из них сокровище тут припрятал, чтоб от разбойников сберечь. На обратном пути забрать собирался, ан не случилось. Лежит себе, нас дожидается.
Кузьма ему про Сыча, а Алешке уже не до этого. У него богачество перед глазами. Надо только узнать, как его взять. Разругались товарищи вдребезги. Еще б немного, один другого этим самым камнем и пришиб бы. Надулись, как мыши на гречу, да обратно и подались.
Кузьма неизвестно, а Алешка дорогу к камню хорошенько запомнил. Только об нем и все думы. Дома ахнули как подменили малого. За что ни возьмется, все из рук валится. Скажут чего, кивнет, да тут же и позабудет. Будто кто глянул косо. Ведро с водой из колодца нес, за порог запнулся, разлил. Григорий не вытерпел, за хворостину взялся, порты долой и уже на лавке лежит.
Тут уж с расспросами приступили: сказывай, куда с Кузьмой бегали, что видали. Алешка и сказал, на озеро, мол, лодки рыбацкие смотреть. А слышали Двое там стояли, разговаривали. Не наши, с дальнего конца города, должно быть. И один другому сказывал, будто в допрежние времена люди пришлые сокровища в лесу зарыли, и на камне метки оставили, как отыскать. Они с Кузьмой весь берег обсмотрели, только никакого камня там нету, чтоб с отметинами.
Усмехнулся отец, двинул по затылку, но не сильно, любя. Ладони показал. Вот, говорит, в чем сокровище, а то, что где-то зарыто, оно, даже если и добудется, водой сквозь пальцы утечет. Потому только то сокровище, что трудом честным обретено.
А как клад добывается? Алешка спрашивает. Нет, ты не подумай, я ничего, я просто так спрашиваю.
Ну, вот когда я малым был, от деда слышал, улыбнулся в усы Григорий. Шел как-то по улице насельник один. И видит боров в грязи лежит. Мало того, сам черный, так еще и в грязи вывалялся. Темнеет уже, а он посреди улицы разлегся и ворчит. А главное, нет таких у соседей. Откуда и взялся? У насельника того палка с собой была, так он возьми, да и тресни того борова, глянуть, куда побежит. Тот же никуда не побежал, а на глазах у него гривнами серебряными рассыпался. Насельник рот раскрыл, от изумления. Охолонулся малость, хотел было гривны эти подобрать, так они раз! и в землю ушли. Перепугался, ноги в руки и ходу
И мне рассказывали, это мать от печи. От бабки своей слышала, а той ее бабка сказывала, с которой все и случилось. К ним в избу курица черная забежала, и никак ее вытурить не могли. Дверь настежь, гоняют, а она крыльями машет, квохчет и носится как угорелая. Наконец, кто-то ее ухватом задел, тоже деньгами рассыпалась. И тоже собрать не смогли вот только что на полу лежали, и нет их. Слово нужно знать, хитрости какие Без них никак.
Глянули отец с матерью друг на дружку, улыбнулись, и позабыли о сказанном. Кто всегда при деле, тому не до кладов. Алешка же запомнил. Коли зверь али там птица черного цвета, может, то не зверь и не птица вовсе.
Что уж там Алешка Кузьме посулил, как уговорил неизвестно. А только случилось, подстерегли они пса здоровенного, что на соседней улице жил, когда тот возле ворот в теньке разлегся. Потому никаких других черных зверей не подвернулось. Алешка по сторонам смотрит, кабы кто их не увидал, Кузьма же со всей дури по псу этому самому палкой лупанул. Чем дело кончилось известно. Сняли обоих с забора, почти без портов, так, одни ошметки остались, и хворостиной каждому ума вложили. Только оба уже настолько умные, что место, через которое ум посредством хворостины прибавляется, на мозоль похоже стало