Но Кэтрин было всего десять. Нужно, чтобы она верила. Ингрид было тринадцать, и она была старше и умнее своей сестрёнки, по крайней мере, так она себе говорила. И, поскольку они лишились матери, Ингрид старалась научить младшую сестру всему, чему бы её научила мать, будь она всё ещё жива. Это означало, что ей предстояло обучить Кэтрин чтению и письму, а также многим другим вещам. Отец забрал девочек из школы, когда мать умерла.
Ваше делоследить за хозяйством, заявил он Ингрид. Готовить, убирать, опрятно выглядеть, держать рот на замке и быть готовыми прислуживать мне, когда я вернусь домой.
Словно он был король. А ведь он совершенно точно им не был. Порой, когда отец возвращался домой ночью позднее часа, к которому его ожидали, Ингрид и смотреть-то на него не хотелосьтак от него разило. Иногда отец даже не ел ужин, приготовленный для него дочерью. Он просто заваливался в кровать и не вставал, пока девочки не будили его утром. Такие вечера нравились Ингрид больше всего. Они с Кэтрин могли поесть, не уменьшая свои порции, чтобы ему досталось побольше, и им не приходилось слушать его язвительные замечания (он постоянно был очень зол, словно ненавидел их за то, что они продолжают жить, когда мать умерла).
Так что, если время от времени ей приходилось говорить Кэтрин невинную ложь, чтобы младшая сестра не возненавидела их жизнь так же, как она, Ингрид это делала.
Кэтриндобрая фея, а добрые феи и эльфы владеют самым лучшим видом магии, сказала Ингрид, беря деревянную фигурку сестры и пронося её над их головами, как если бы она умела летать.
Сёстры играли, казалось, целую вечность, и Ингрид наконец позволила себе немного расслабиться. Обед варился в кастрюльке на огнепохлёбка, которую они будут есть не один день. И при любом раскладе отца не стоило ждать раньше, чем небо потемнеет.
Поэтому, услышав, как с грохотом распахнулась дверь, когда солнце было ещё в зените, обе девочки подпрыгнули. Отец вернулся домой рано.
Ингрид было ненавистно, что внешне она похожа на этого человека. Голова у девушки, конечно, не лысела, но у неё были жёсткие тёмно-русые волосы, в то время как волосы Кэтрин отливали такой же глубокой чернотой, как у их матери. Глазами, тёмными, словно угли, Ингрид тоже пошла в отца. Между тем глаза Кэтрин были карего цветаэта черта ей также досталась от матери. Девушке казалось несправедливым, что сестра столь сильно походит на ту, кого они обе так горячо любили, а сама Ингрид напоминает человека, чьё общество их тяготило.
Почему вы обе сидите на полу, как собаки? проревел он, крепко сжимая рукой дверную ручку.
Извини, папа! Кэтрин вскочила на ноги, а одна из фигурок упала на пол и подкатилась к самым ногам их отца.
Наклонившись, мужчина впился глазами в деревяшку. Это была фея Кэтрин.
Игрушки? Вы играли с игрушками? Он бросился в сторону девочек. Ингрид инстинктивно выставила руку перед Кэтрин, чтобы заслонить сестру от отца. Вы должны заниматься хозяйством! Готовкой! Женщины не сидят на полу, Ингрид. Ты слишком взрослая, чтобы так себя вести.
Ужин уже готовится, отец, произнесла старшая сестра вкрадчивым голосом, пока глава семейства громко расхаживал по комнате. Мы не ожидали тебя в ближайшие несколько часов.
Меня отправили домой, пробормотал он. Урезали дневную оплату за то, что будто бы заявился в плохом состоянии.
Отец едва стоял на ногах. Зачем он пришёл? Теперь им придётся как-то пережить его настроение, дурное как никогда. Ингрид казалось, что стены сжимаются вокруг них.
Возможно, тебе стоит лечь спать? предложила девушка.
Глаза отца сузились, и он рявкнул:
На кой чёрт мне сон! Мне нужны деньги, глупая девчонка! Он замахнулся на неё рукой, и девушка отпрянула. Шатаясь, мужчина вновь приблизился к дочерям. Вы обе должны быть там, пахать вместо меня, отрабатывая своё содержание. Довольно возиться с игрушками! Отец взял в руку деревянную фигурку и бросил её в огонь.
Нет! закричала Кэтрин. Девочка рыдала, видя, как фея Кэтрин затрещала в печке, а затем и вовсе исчезла у неё на глазах.
Прекрати рыдать! Слышишь меня? Сейчас же перестань! кричал отец.
Ингрид наблюдала за тем, как его рука взмыла вверх, словно собираясь обрушиться на что-то. Она всегда брала удар на себя. Девушка не могла вынести зрелище того, как её сестрёнку бьют. Но то, как отец выглядел сегодня, и то, что он говорил о работе, подсказало ей: сегодня ему будет недостаточно сорваться на старшей сестре; он отыграется на них обеих. Отец схватил Кэтрин за прядь волос и начал тянуть. Она зарыдала сильнее.
Это всё, на что ты годишься, девочка? Можешь только выводить меня из себя? продолжил он кричать.
Отпусти её! сказала Ингрид, толкнув отца в широкую грудь. Но главу семейства это совершенно не смутило. Лишь вызвало смех. Старшая дочь почувствовала, как всё внутри неё каменеет. Ещё немного, и она не сможет контролировать свой гнев.
Глупая уродина, ругнулся на неё отец. Ты ещё бесполезнее малявки.
Он опустил руку.
Ярость закипела в ней подобно вареву, готовому убежать из котла. Ингрид надоело слушать, какая она бесполезная и уродливая. Разве может она хорошо выглядеть, когда живёт в этой лачуге и ходит в лохмотьях? Она не позволит ему ударить её вновь и не допустит, чтобы он обидел её младшую сестру. Оттолкнув Кэтрин в сторону, Ингрид схватила кочергу из печи и стукнула ей отца по голове. Тот упал, громко ударившись об пол.
Ингрид! испуганно вскричала Кэтрин.
Но девушка и бровью не повела. Выражение невероятного удивления, отразившееся на лице отца, когда она его ударила, доставило ей облегчение. «Как тебе это нравится?» мысленно спросила она.
Ингрид пристально посмотрела на мужчину, который продолжал лежать на полу и часто, словно всё ещё не мог прийти в себя от удивления, моргал. Она не стала дожидаться, когда отец встанет на ноги. Вместо этого девушка схватила Кэтрин за руку и вместе с ней побежала прочь из дома. Она ни на секунду не останавливалась, пока сёстры не скрылись глубоко в чаще леса. Кэтрин плакала, почти не переставая.
Куда мы идём? Что мы делаем? всё спрашивала младшая сестра, пока они бежали.
Но у Ингрид не было ответов на эти вопросы. Девушка знала одно: она должна увести их от этого дома как можно дальше. Конечно, она не думала, что отец отправится за ними следом. С чего бы? Ведь он их не любил. Но Ингрид всё же не хотела, чтобы он их нашёл, поэтому сёстры продолжали идти.
Мы идём домой? спросила Кэтрин спустя некоторое время.
Казалось, они шли уже не один час, небо становилось всё темней. Ингрид огляделась в поиске выхода из леса. Наконец, она увидела прогалину.
Девушка посмотрела на заплаканное лицо сестрёнки:
Ты хочешь вернуться домой к этому человеку? спросила она. Ты хочешь, чтобы с нами обращались, как с собаками? Не такой жизни для нас хотела бы мама! Не такой жизни для нас хочу я! И ты должна думать так же.
У Кэтрин задрожала верхняя губа:
Но куда мы пойдём?
Ингрид уже доводилось слышать эти слова. Девочка помнила, как произнесла их у постели матери незадолго до её кончины. Мама сказала ей, что она должна быть добра к своей сестре и хорошо её воспитать. Ингрид дала слово, но, как и Кэтрин сейчас, спросила, куда им идти. Она знала, что на отца, в отличие от матери, они не смогут положиться. И мама, казалось, тоже это понимала:
Кудане столь важно, так она, тяжело дыша, ответила дочери. Ингрид вытерла пот с её лица. Важно лишь то, чтобы вы были вместе.
Она ни за что не нарушит слово, данное матери. Притянув Кэтрин к себе, девушка крепко обняла плачущую сестрёнку:
Куда бы мы ни пошли, там нам будет лучше. Самое главное, что мы вместе, успокаивала её она, повторяя слова, которые когда-то произнесла мать. Затем Ингрид снова взяла Кэтрин за руку и повела девочку за собой вниз по тропинке.
Когда сёстры наконец вышли из леса, поблизости не было их деревни. Эта местность была им незнакома. Они ушли далеко, здесь Ингрид ещё не доводилось бывать. Девушка окинула взглядом засеянные поля, раскинувшиеся прямо перед ними, и зачарованно посмотрела на возвышавшуюся вдалеке гору. Тут и там сквозь ветви деревьев виднелись дворцовые башенки. Она не знала, где они, но это место вполне годилось для того, чтобы девочки начали здесь новую жизнь.