Но, да, мы действительно были похожи. И это одна из причин, покоторой я был так к нему привязан.
Сейм, я хотел сказать начал я, ну ты понимаешь.
Он покачал головой.
Не понимаю. Зачем бежать отсюда? Он посмотрел на меня. А как же Тай?
С этим именем во мне все сжалосьоно было той причиной оставаться здесь, что многие дни перевешивало во мне намерение бежать.
Она поймет, я уверен, вздохнул я. Возможно, если мне повезет и я стану тем, кем хочу, я заберу ее отсюда. И тебя тоже.
Сейм молчал. Наверняка он считал, что в темноте я не увижу его слезы. Он ошибался.
Ты должен меня понять, прошептал я, это место давит на меня. Там, в мире, все происходит без нас, ты понимаешь? Он смотрел на меня. По выпуску ты станешь художником, возможно, лучшим во всей Эонике, правители будут ждать целые обороты, чтобы ты нарисовал их портреты. Я помолчал. А кем стану я? У меня нет особых талантов, ты знаешь это. Что ждет меня? Что изменится от того, уйду я отсюда сейчас или через два года?
Резким и неловким движением Сейм вытер слезу, покатившуюся по щеке.
Я хотел бы уйти с тобой, но
Не говори ерунду, оборвал его я. Сейм был из бедной большой семьи, и все они надеялись только на него. Твое место здесь, Сейм. Ты должен доучиться и помочь семье.
Он кивнул.
Я недавно нарисовал его тихий голос дрогнул. Сейм внезапно вытащил из под простыни небольшой кусок бумаги. На память.
Я взял листок. Рисунок изображал на одной стороне меня, на другойСейма. Только лица, исполненные быстрыми небрежными мазками углекисти, но от этого не менее прекрасные. Парень обладал во истину великим талантом.
Я обнаружил, что улыбаюсь.
Спасибо, я протянул ему руку, он взял ее за предплечье, и мы вместе тихо произнесли:Друзья навеки, друзья навсегда, пока мир не рухнет, и не высохнут моря.
Сейм улыбнулся: он любил эту игру. Мгновение мы смотрели друг на друга, затем я отпустил его руку и положил рисунок в мешок. Нельзя долго задерживаться.
До встречи, натянуто улыбнулся я. Сейм, я надеюсь, что ты оставишь это в тайне.
Сейм кивнул, затем перевернулся на бок, укрывшись простыней, и пробурчал:
Надеюсь, ты не захочешь прислуживать какой-то богатой старухе. Йеро говорит, они ужасно
Последние его слова я не услышалуже пробирался по темной спальне, лавируя между спящих парней, которых знал всю жизнь. Марсал, Йеро, Филиар. Последняя койка перед входом принадлежала Сейхиану, и я осторожно обошел его, стараясь не зацепить вытянутую руку.
Я вышел из спальни. Четверть пути пройдено. Изображая сонного человека, я начал брести по коридору к выходу. Никого не было. Лишь в конце длинного коридора, из-за двери мастера Никара, послышался шум и женский смех? Никар частенько напивался, но неужели он привел в Академию женщину? Я многое отдал бы, чтобы заглянуть в его комнату, но переборол себя и, ускорив шаг, выбрался из барака.
Отойдя в сторону от света масляного фонаря, светившего над бараком, я глубоко вдохнул, наслаждаясь свежим весенним воздухом; нужно было осмотреться. Как и предполагалось, Академия глубоко погрузилась в сон; темные очертания десятков бараков и Магистрата в тумане напоминали тела чудовищ из Пепельной Войны, притаившихся для нападения. Нужно сказать, что тогда на территории находилась только половина всех айлороввесь женский корпус магистр Эсса увела на ежегодный лагерный сбор, проходящий в Гларианском лесу примерно в одном десятидневье пути к западу от Академии. Когда они вернутся, настанет очередь парней.
«Только теперь без меня»предвкушая свободу, подумал я.
Избегая освещенных участков, я начал передвигаться на юг. Половина пути уже пройдена(?). Теперь оставалось только пересечь лагерь и добраться до конюшен, где около оборота назад я обнаружил кое-что древнее и опасное, но сулившее свободу. Я был готов рисковать.
Лавируя в тенях бараков, я оставил позади жилую часть мужского корпуса и вышел к величественному зданию Магистрата. С колоннами из белого мрамора, огромными окнами и колоколом на вершине, многоэтажная громадина нависала над всей Академией, словно следя за каждым ленивым айлором. В основном ее использовали для лекций в холодное время, а также для различных празднеств, когда ректор Алай принимал высоких гостей. Магистрат был прекрасен, хотя, как я слышал, не годился даже в подметки своему брату из эменской Великой Академии, который был создан еще первосозданными. После Войны люди так и не смогли построить ничего подобного.
Через несколько мгновений Магистрат остался позади. Я свернул влево и ускорил шагдо цели оставалось совсем немного. И вправду, островерхие конюшни вскоре показались впереди. Я замедлился, снова чувствуя тяжесть в сердце: вскоре меня ждало прощание с еще одним другом.
Зайдя в первую конюшню, я развязал свой мешок. Послышалось ржание.
Его звали Вулкан. Абсолютно черный сатран, с длинной гривой и глазами, полными огня. Более высокий, чем эонийские лошади, Вулкан был в разы сильнее и выносливее, его тело бугрилось мышцами. Сатраныдревнейшая джераитская порода, разводившаяся еще до Войныбыли невероятно умны, и даже в Эонике, где почти все народы боялись и избегали лошадей, стоили горы денег. В Академии, где по приказу гегемона Артелая молодым людям прививали любовь к этим животным, было много лошадей, но сатран только один.
Привет, я улыбнулся, доставая из мешка морковь. Ты не спишь?
Вулкан всхрапнул, покачав гривой, но морковь не взял. Он смотрел мне в глаза, и я мог бы поклясться, что он знает о побеге.
Ты чего, друг? прошептал я, гладя его по голове. Не голоден?
Конь смотрел на меня, потом медленно потянулся к руке и взял морковку.
Молодец, вот так, улыбнулся я, доставая следующее лакомство.
Он съел еще многосатранам требовалось много пищи. Я кормил его, вспоминая нашу дружбу. Четыре солнцеоборота назад ректор Алай привел меня в эту конюшню и показал молодого сатрана, сказав, что это подарок от родителей. Он не ответил, почему они не подарили его сами, а я не стал настаивать, он никогда не отвечал на такие вопросы, а я был слишком увлечен подарком. Я назвал его Вулканомтак в Эонике называли огнегоры, которыми был усеян весь Джерай, и с тех пор мы были друзьями.
Но всему когда-то приходит конец.
Извини, я не могу взять тебя туда, сказал я, когда Вулкан съел последний овощ. Я бы очень хотел, но я посмотрел на него и прижался лбом к его лбупрощай, Вулкан.
Конь всхрапнул и уткнулся лбом мне в грудь. Чувствуя слезы на глазах, я пошел к выходу, помахав на прощанье, а затем быстро вышел из конюшни и зашел в соседнюю дверь. Там располагалась небольшая кладовая, где хранились вещи для ухода за лошадьми. Я положил мешок на землю и двинулся к дальней стенке.
Думаю, теперь нужно немного предистории.
Почти оборот назад настала моя очередь убирать конюшни. Не легкое занятие, знаешь ли, но делать нечего. В тот день, придя в кладовую, я особенно долго выбирал подходящее ведропросто тянул время до конца моей смены, если честно. Все помещение было завалено разным хламом, но ни одно ведро мне не подходило. Я искал дальшеи нашел.
Но не ведротоннель. Вход был завален каким-то древним мусором, и я бы никогда не нашел его, если бы не споткнулся о ручку. Я потянул за нее и открыл проходоттуда сразу ударил тяжелый спертый воздух. Тоннель, никаких сомнений. Сразу я хотел позвать кого-то из магистров, но потом решил обождать с этим делом. Я отправился в библиотеку.
Там нашлись ответы. Академия была построена на месте, где проходили ожесточенные бои Пепельной Войны. Всякий ребенок в Эонике знает, что старики и дети в годы Войны прятались в подземных тоннелях, которые пронзали почти весь континент я думаю, ты улавливаешь связь.
Тогда я уже давно задумывался о побеге, но не знал, как это осуществить. После этой находки мозаика у меня в мозгу сложилась сама собой. Несколько раз я забирался в тоннель и осторожно проходил небольшое расстояние, пока не убедился, что он не обвалится. Вскоре решение было принято: я использую тоннель и убегу, куда бы он меня не привел. Желание свободы поглощало страх неизвестности.
И вот я стоял там, у входа в тоннель, готовый бежать со своей ледяной клетки. Приготовив все для масляного фонаря, чтобы освещать путь, я потянулся к ручке.