А к чему тебе жить? что будет, если я оставлю твоё сердце биться? Ты жалок, раз сбежал только когда тебе предложили помощь. А что до этого ты делал? Ничего, лишь томился в моей темнице целых двадцать лет, гния и распадаясь на части надо было сбросить тебя тогда вместе с отцом, но нет, я пожалел. Оставил жить, и где моя благодарность? Где она?! его меч вновь пролетел перед глазами девушки, и тут же вперился в грудь не вздрогнувшего Виктора. Зачем тебе жить? тебя всё равно никто не вспомнит и никто не похоронит. Ты лишь обуза для этого мира, так зачем тебе продолжать в нём существовать?
Губы Безымянного подернулись в ухмылке, заметив, как на миг дрогнули уголки рта Виктора. Он задел его за живое, поймал на свой крючок, и вряд ли собирается отпускать наживку. Мария понимала это, но не могла и слова произнести, хрипло вдыхая воздух и пытаясь взглядом отыскать заветные часы. Они нужны ей. Нужны больше всего на свете
Я отпущу девчонку, мне она не нужна, но взамен потребую твоей жизни. Ты ведь знаешь: отдать что-то просто так я не могудля всего есть цена, и она всегда ставится на душу. Так что решайлибо я убиваю тебя и её, либо только тебя. Пачкать меч и руки особо не хочется.
Сердце стучало в ушах как бешеное, когда взгляд полный тревоги и недоверия скользил то с высокой фигуры короля, то со стоящего напротив юноши, чьи глаза пылали опасным огнём, который всё же потух спустя пару секунд. Он сделал решение, и от этого решения сердце внутри девушки опасливо сжалось.
Отпусти её.
Ну вот и отлично, изогнув губы в победной улыбке произнёс Безымянный, вдруг вскинув руку. С его чёрных матовых когтей перчатки сорвались искры, и ослепившая глаза молния пронзила грудь парня. Что-то треснуло, она это отчётливо слышала так же, как и сорвавшийся с губ крик, не смея отвести взгляда от покрывшегося трещинами тела Виктора, что спустя мгновенье рассыпалось чёрным пеплом. А теперь ты
Серебряный меч мелькнул перед глазами вместе с жестокой улыбкой, срезав пряди рыжих волос, как позади затрещала кора, и чьи-то холодные шершавые руки схватили за плечи, со всей силы потянув назад и спасая от острого меча и гневного взгляда Безымянного. Сталь просвистела в ушах, разрезав кору дерева и воздух, где мгновенье назад была девушка. Лишь пару тускло мерцающих прядей так и остались на листве, да и прощально вспыхнувшие серебром часы. Наклонившись, он аккуратно подобрал их за длинную цепочку, смотря, как те со звоном раскалываются, а стрелки, мерцая чернотой и разноцветными наконечниками, осыпаются на землю, так и пропадают в ней. Единственный «ключ» всех десяти миров вновь пропал, рассыпавшись в его руках, как и воспоминание от прошлого короля.
Он вновь вышел победителем из своей же игры, и единственное, о чём сейчас надо заботиться, так это о пропавшей сестре
Глава 22. Смерть никогда не стареет
Чернота окружила со всех сторон, проникая внутрь, заполняя глаза и мешая дышать. Она срывалась прозрачными пузырями с губ, кружила вокруг и давила, тяня вниз и не давая даже возможности выпутаться из неё. Голова ходила кругом, а пальцы, ещё пытавшиеся что-то схватить, зацепиться за невидимый канат или островок суши, постепенно немели. Тёмные волосы порой заметали глаза, витая в пустоте и сверкая застывшими каплями воздуха. Сердце же отбивало свои последние, долгие удары, эхом проносившиеся в ушах и, казалось, по всей черноте, вновь возвращаясь к ней и заставляя на миг вздрагивать.
Пустота окружала со всех сторон, но она не страшила её. Она была привычной, даже знакомой, словно давний друг детства, который пришёл ненадолго навестить. И не было того жгучего холода, наполняющего грудь, не было страха и ненависти. Пустота вдруг стала её частью. Незримой, успокаивающей, дающей понимания частью. Что у неё осталось кроме неё? Да почти что ничего, лишь рассыпчатые обрывки воспоминаний, мелькающих перед глазами, подобных стае голубых лепестков, на миг озаряющих тьму и невольно согревающих уже успевшую покрыться инеем кожу.
Она не чувствовала холод, что сковал руки и грудь, не чувствовала удары сердца, не чувствовала даже тоски. Она умерла? Что ж, это было вероятней всего после того, что случилось. Книжный мир исчез, а она из него так и не выбралась, оставшись в этой пустоте. А что ей ещё надо? Верно сказала Викторияона Павший Огонь, что принёс с собой только одни разрушения. Не будет героя в книге, не будет и сюжета, не будет мира, не будет букв. Ничего не будет, кроме пустоты. И её. Она призрак в этой пустоте, поэтому ещё существует. Но для чего? зачем ей это? А ведь раньше она не задавала таких вопросов, но и повода ведь не было. А сейчас вдруг появился.
Сердце смолкло, и больше не давало о себе знать, а она всё парила и парила в пустоте, с какой-то странностью понимая, что что-то пошло не так. Да, она ещё существует и даже мыслит, хотя сердце остановилось, а с губ больше не слетают серебристые пузырики но почему они тут? разве пустота не должна быть пустотой? А тут она как вода: тёмная, прохладная, с каким-то неясным светом, пробивающимся через толщу, и озаряющим её, и почти неразличимое дно. О, как же оно было далеко! Усеяно мелкими серыми камешками и тёмными перлами не спеша покачивающихся водорослей, но оно было.
Наверное, с губ должен был сорваться вздох, но жгучая вода проникла внутрь, заставив тут же скривиться и, скинув это приятное онемение, разгребая дрожащими руками «пустоту», вынырнуть из оказавшейся такой ледяной воды. Кашляя и одновременно вдыхая колючий воздух, зачёсывая назад промокшие насквозь тёмно-медные волосы, Мария удивлённо оглянулась, осторожно разгребая жгучую воду и не мигая смотря на тёмный особняк на берегу чёрного озера с выкрашенным в белый причалом и покачивающейся синей лодкой. Неужели она снова в реальности?!но как?! Как она сюда попала?! Ладно, с этим после, а сейчас выбираться отсюда надо.
До берега она добиралась долго, отплёвываясь от воды и чувствуя, как тяжёлые сапоги тянут её вниз, а когда же схватилась за белую доску причала, чуть ли не заскрипела зубами. Вздохнув и осторожно подтянувшись, девушка содрогнулась от холода, обняв себя за плечи и встав на дрожащие ноги. И только сейчас заметила, что находится в той же одежде, в которой и находилась здесь в последний день: бежевые джинсы, высокие сапоги, тёмный свитер и вязаный шарф, от которого так и капала вода. Осторожно выжав волосы и рукава, вылив из сапог воду и вновь окинув странный, словно новый причал и лодку рядом подозрительным взглядом, Мария пошла к дому, что так же мрачно возвышался на своём законом месте. Двор ничуть не изменился: те же пышные кусты шиповника и дикой розы с маленькими красноватыми бутонами под громадными окнами, усыпанная красным гравием дорожка, что паутиной вела к дверям и небольшим чёрным скамейкам. Странно, а они и раньше тут были?
Но больше всего её привлёк чёрный «Alfa Romeo 8C 2900B» года так тридцать девятого. Хоть где-то пригодились знания марок машин, вот только странным было то, что она была как новенькая, сверкая чернотой в еле пробивающемся через серые тучи солнце, пристроившись у ворот гаража. Интересно, что это за любители старины сюда приехали? Неужели она так долго пропадала, раз дом уже на аукцион выставили?!
По спине прошлись жуткие мурашки и, встряхнув головой, Мария ринулась к двери, чуть ли не обоими руками схватившись за холодное кольцо в пасти льва и, со всей силы потянув на себя, опустила. Громкий стук прошёлся эхом по дому, заставив вздрогнуть и осторожно отступить назад, запрокидывая голову и стараясь найти хотя бы одну серую горгулью с мышиными крыльями. Их не было. Не было даже привычного плюща, взбирающегося по всей стене левого "крыла", лишь какие-то тёмно-зелёные усики с маленькими листочками. И это настораживало, но пока что не пугало. Всему есть объяснение, а что, если она в книге не несколько дней, а несколько лет пропадала?! Вот это уже было жутко, и почти что нереально.
За спиной негромко щёлкнул замок, заставив вздрогнуть и резко повернуться к двери, смотря, как та не спеша открывается, являя на пороге мужчину. И что-то в его образе, во взгляде заставило Марию невольно отступить назад, смотря в эти тёмные глаза цвета сочной травы, вокруг которых расположились ранние морщины. Волосы цвета сажи были неровно зачёсаны назад, от чего пару прядей спадало на высокий лоб с тёмной складкой. Если бы он выпрямился, наверняка был бы одного роста с Безымянным, вот только в нём, в отличии от того, так и чувствовалась скрытая, погасшая сила, уже потерявшая надежду вырваться на волю. Мятая рубашка цвета снега была заправлена в чёрные штаны с толстым кожаным ремнём и серебряной бляшкой с изображением льва. Опёршись об дверной проём мужчина сжимал между пальцами толстую сигару с едким серым дымом, от которого у Марии даже заслезились глаза, заставив на пару секунд задержать дыхание.