Даже не взглянув на распластавшееся у люльки громадное тело белоснежного змея, незнакомец отдёрнул полы прожжённого плаща, почти так же бесшумно спустившись по винтовой лестнице, не замечая лезшую в глаза серую паутину, на задевающие волосы корни, на скрипевший камень под ботинками. Даже не зажмурился, когда в глаза ударил свет от двух закатившихся к горизонту солнц, лишь замер у смиренно возвышающегося невдалеке коня из чёрной сажи, что лишь почтительно склонил голову, взглянув на свёрток в руках своего хозяина и тут же недовольно фыркнув.
Тьмой воняет хрипло заметил тот, как только человек запрыгнул ему на спину, схватив свободной рукой поводья. Что это?
Ребёнок которого избрала Тьма, ударив каблуками сапог по бокам коня негромко ответил мужчина, тут же прижав к себе свёрток и пригнувшись к самой гриве, лишь изредка чувствуя тёплое дыхание на своей шее, неприкрытой высоким чёрным воротом.
В его руке находилось ещё живое существо, что не погибло от руки Тьмы, и что ещё дышало. Он мог поклясться, что слышит удары маленького сердца, ещё не готового затухнуть на века. И это было странно Тьма не щадит никого, и это по истине тот самый случай, когда жизнь продолжается даже после смерти.
Конь мчался вперёд, извергая из носа клубы белого пара, вгрызаясь мощными копытами в твёрдую землю, пригибая жёсткую тёмную траву с серебристым инеем, и ловя гривой многочисленные снежинки. Он рвался вперёд, в неизвестность, порой издавая радостное и нетерпеливо ржание, натягивая поводья и со стуком ударяя серебряными копытами по изредка попадавшим мелким камням.
Наездник, облачённый во всё чёрное, не смел даже выдохнуть, боясь пропустить всё самое интересное и важное, то и дело, что поглядывая на мелькающие по сторонам тёмные корявые деревья, на ползущий по чёрствой коре зеленоватый мох, и на спадающие с неба стайки серебристых снежинок. Они застревали в тёмных жёстких листьев деревьев, в чёрной гриве коня, в капюшоне с серым мхом но наездник и не собирался от них отряхиваться, нет, он подставлял жаждущее прохлады лицо, он ловил волосами прохладный ветер, и жмурил глаза. Так легко, так свободно ему ещё вряд ли когда-либо было. Хотелось раскинуть руки, хотелось поймать ветер и воспарить над деревьями. Ему хотелось кричать! Кричать от восторга, от свободы, от желания жить! и он это сделал. Он раскинул руки, ловя приятно онемевшими пальцами ветер, растягивая уголки бледных губ в наслаждение, и вдыхая янтарный воздух в распалённые лёгкие. О, как же это чудесно было!..
Конь издал победоносное ржание, словно поддерживая ещё юного наездника, и вновь ринулся вперёд, заставив того тут же испуганно схватиться за поводья и пригнуться к самой гриве, придерживая чуть не свалившийся с головы капюшон.
Чёрствая земля сменилась жёстким мхом, в котором копыта коня начали с негромким хлюпаньем погружаться, спотыкаясь об корни и поваленные деревья, путаясь в корявых лысых кустах, пиками торчащими в серое небо. Чёрные впадины дубов и сосен разевали свои обезображенные пасти, скалящиеся в их сторону и словно извергающие проклятия. А ветви над головой стали всё плотнее, почти загораживая собой всё затянувшееся тучами небо, и погружая чащу во мрак.
Конь ступал всё неуверенней и неуверенней, наклоняя голову и настороженно водя заострёнными ушами из стороны в сторону. Когда же одна из веток полоснула по щеке наездника, тот всё же слез с коня, тут же погрузившись по щиколотку в мох, но даже не дрогнул. Взяв в ладонь поводья, он осторожно зашагал вперёд, ведя коня за собой и всё острее и острее ощущая на языке сладковатый запах гнили и болота, что с каждым шагом всё приближалось и приближалось. Когда же под ногами и вовсе неприятно зачавкал мох, а холодная вода омыла высокие сапоги, конь испуганно отшагнул назад, издав недоверчивое ржание и рванув головой, вырвав из ладоней даже вскрикнувшего от неожиданности наездника поводья.
Тише, тише! пытаясь успокоить взбесившегося коня прикрикнул он, вскинув руки и пытаясь поймать поводья, как тот, со всей силы ударив ему копытами в грудь, откинул на неприятно чавкнувшую землю, выбив весь воздух из лёгких.
Чувствуя, как сердце пропускает удар, наездник сипло вобрал через потрескавшиеся губы приторный воздух, не смея оторваться от земли и поражённо смотря на серое небо с тёмным переплетением ветвей. Он не мог даже продохнуть, не мог себя заставить вновь задышать, лишь бессмысленно вбирая в опасливо вздымающуюся грудь воздух и чувствуя, как горло перехватывают пальцы смерти. Страх на миг сжал больно вздрогнувшее сердце, и ладони стиснули жёсткий мох с десятками врезавшихся в кожу снежинками.
Где-то поблизости послышалось шуршание, и в корнях сосны загорелись два изумруда, что тут же вынырнули из тьмы, длинной серебристой змейкой с чёрными пятнами и рубином на лбу осторожно подползя к наезднику, чьи глаза уже покрылись белой пеленой тумана и, разинув пасть, воткнули острые чёрные клыки в шею на коже, пустив светлый, золотистый яд по венам, заставивший сердце вдруг со всей силы вдарить по груди. Даже прогнувшись от неожиданности и вобрав воздух в грудь, он закашлял, приподнявшись на дрожащих локтях и схватившись за шею, где виднелись почти что незаметные тёмные ранки, тут же сросшиеся и исчезнувшие с бледной кожи.
Тёмные волосы упали на бледное лицо с выступившими холодными каплями пота, когда онемевшие пальцы сжались на груди, чуть ли не протыкая жёсткую чёрную ткань короткими коготками и содрогаясь, когда с губ срывался сухой, отрывистый кашель. Странно, но кожа почти не горела от ударов сильных копыт, да и кости, кажется, все были целы, что казалось если не странным, то точно фантастическим.
Заслышав шипение, наездник резко обернулся, уставившись на словно чего-то выжидающую змейку с серебристой каёмочкой на плоской голове, в которой пристроился тускло сверкающий рубином камешек. Наверное, он должен был бы испугаться этой змеи, схватить кинжал и отрубить ей голову, но что-то останавливало его, не давало даже пошевелиться, давая понять, что она только что спасла его жизнь.
Змея вдруг качнула головой, и не спеша поползла вперёд, огибая корни, скользя по блестящему от капелек воды мху, и то и дело, что поглядывая на своего должника изумрудом глаз, словно приглашая пойти за ним, зовя в самую топь со сладковатым привкусом трясины.
Поднявшись на заплетающиеся ноги и с сожалением взглянув на пропитанные водой брюки, мальчишка решительно качнул головой и, схватив поводья покорно прижавшего уши коня, пошёл следом, чавкая ботинками и с тихим треском наступая на покоящиеся под землёй старые корни, идя за чёрно-серебристой полоской змеи и то и дело, что оглядываясь по сторонам. Как же далеко он забрёл! Если отец узнает, вновь запретит брать его коня, или вовсе запрёт под замком! А ведь он тут чуть не умер!
Деревья начали всё больше и больше покрываться тёмным склизким мхом, когда земля по сторонам с противным чавканьем разверзалась, являя острые камни-зубья, и так же захлопывалась, недовольно булькая и негодуя по так и непойманной добыче. Осторожно перешагивая через поваленные деревья, что тут же скрывались под толстым слоем мха, наездник чуть ли не с силой тянул за собой сопротивляющегося коня, стараясь не упустить из виду змейку.
Да чтоб тебя, наконец, разжав покрасневшими пальцами поводья, выругался мальчишка, бросившись следом за змеёй, спотыкаясь об корни, царапая ладони об шершавую кору деревьев, но не отставая от неё. Что-то звало его, подсказывало путь, не давая оборачиваться назад и обращать внимание на постепенно угасающее ржание коня позади, что ещё пытался вырваться вперёд, опасливо отступая назад от разевающих перед самыми копытами ям с туманом в глубине.
Снежинки падали всё реже и реже, застревая в плотном переплетение тёмно-изумрудных крон со множеством длинных тонких иголочек, от чего здесь царил приятный полумрак, из которого порой являлись покрытые мхом серые валуны. А по земле стелился серый, почти что пепельный туман, исходивший от вязкой болотной трясины, вдоль которой ещё виднелась тонкая кромка чёрного берега со смотрящими вверх корнями, через которые мальчишка пробирался, обдирая щёки и ладони. Он хотел узнать, куда ведёт его эта змейка, и что находится в центре этого неприступного, всеми забытого места. Самое ли обычное болото? Или что-то поинтересней?