Заплакала тогда графиня.
Что же теперь делать? жалобно так причитает. Умрёт ведь доченька моя от голода, совсем плоха стала, слабенькая, шатается на ветру. Только одна надежда и оставаласькотёнка отыскать. Маркиз, Маркиз! Иди ко мне! Ради любви к Мари! Маркиз!
Кот замолчал, смахивая лапой с морды нежданную крохотную слезинку.
Ну, а дальше? заинтересованно спросил Ник.
Что «ну»? неожиданно обиделся Кот. Баранки гну! Вышел, конечно же, пень ясный!
Стало быть, предположил Ник. Вас сожрать изволили?
Кот неопределённо пошевелил усами:
А вот этоспорный вопрос. Весьмаспорный! Я ведь сразу сюда, на эти Крыши долбанные, и вышел. Как бы так оно получилось
Чего-то я не понимаю совсем. Но ведь самоубийства, по сути, и не было. За что же вас тогда поместили сюда?
Причём здесьсамоубийство? Кот опять пожал «плечами», на сей раз недоумённо. На Крыши попадают те, э-э-э, личности и индивидуумы, с которыми непонятно, что делать дальше. В смысле, куда этих индивидуумов и личностей отправлять: в Ад или в Рай? Усекаете? Вот я, к примеру, с одной стороны, обыкновенный кот. Следовательно, вовсе ничего не достоин. Ну, совершенно ничего и даже чуть меньше. А, с другой стороны, благородство проявил. Следовательно, и Душакакая-никакаяно имеется у меня. Что теперь делать с этой Душой? А? Не подскажете? Вот и гадают местные Умники, спорят до хрипоты
Ещё помолчали.
А вот, вспомнил Ник. Вы говорили, что перерыв единственныйв процессе «крышной» жизнибыл какой-то?
Ах, это! Кот небрежно, скорчив презрительную гримасу, отмахнулся правой передней лапой. Фигня полная и глупая! Года через три после моего здесь появления, спускается с неба один халдей. Важный такой, с белоснежными крыльями за спиной. Поздоровался, значит, и втуляет мне, мол:«Жертва твоя, дружок, совсем напрасная. Потому как Мари всё равночерез год с крошечным хвостикомумерла от бубонной чумы. Поэтому мы с товарищами тут посовещались и решили, что тебя надо отправить Обратно. То бишь, в замок, находящийся в блокаде. Дабы ты сделал свой выбор заново, уже обладая полной и однозначной информацией».
Кот опять задумался.
Ну, и что же, вернули? подождав полторы минуты, напомнил о своём существовании Ник.
Не нукай, не запряг! в очередной раз продемонстрировал непростой норов Кот. Конечно же, вернули. Они здесьнадо отдать должноеникогда не шутят. Вернули. А я опять к матушке Мари решил выйти, под стилет, то есть. Потому, что очень любил свою маленькую хозяйку! Подарить ей целый год жизнисовсем и не мало! Я даже задумываться не стал. Взяли вышел. На эти же Крыши занюханные
Да, это вымолоток! Ник посмотрел на Кота с не наигранным восхищением. Прямо-таки сказка настоящая получаетсяпро любовь и истинное благородство!
Сказка? негромко раздалось откуда-то cверху. А что? И, правда, сказка. Тут одни такие сплошные сказки. Сказки Заброшенных Крыш
Вам, дорогие мои читатели, никогда не снились аналогичные сны? Напрасно. Ох, напрасно. А вот мнеснятся регулярно и настойчиво. К чему бы это вдруг? Не подскажете? Только, ради Бога, не надо сейчас ничего говорить о психиатрах и прочих докторах. В том смысле, что ещё успеетепо мере прочтения данного опуса
Кстати, о снах и о литературе. Кто-то из Великих невзначай обмолвился, мол:«Писатьв литературном пониманииследует всего лишь о трёх вещах. О детских мечтах, о пьяных бреднях, и о запомнившихся снах». Мол, всё остальноеполная и окончательная ерунда. Надо понимать, что тожебуковки, но не имеющие к литературе ни малейшего отношения. Так, мемуары, учебники, научные фолианты, пропагандистские опусы, жёлтая заказная пресса.
Я же предпочитаюсугубо сны. Сны, любезные мои господа и дамы, это нечто! Многое говорящее мыслящему и не обделённому фантазией человеку
Ладно, двигаемсяс Божьей помощьюдальше.
Ночь. Тихая, тёплая, безветренная. Полнолуние.
По просёлочной дороге идёт мужчина. Ему слегка за тридцать, светлые растрёпанные волосы, одет в дорогой и модный спортивный костюм, на ногахфирменные кроссовки, в рукахобычный полиэтиленовый пакет с эмблемой известного футбольного клуба.
Куда он идёт? По большому счётус философской точки зрениянавстречу с полной и загадочной Неизвестностью, предначертанной кем-то Свыше
Ночь. Тихая, тёплая, безветренная. Полнолуние.
В смысленочь, улица, фонарь, аптека
Жена неожиданно разбудила и попросила сходить в дежурную аптеку при ближайшем Торговом Центре, мол:«Коля, голова болитпросто безумно! Только, милый, за руль, пожалуйста, не садись. Ты же выпивал сегодня».
Ха-ха-ха, безумно. Что она может знать про безумие? обратился он к жёлтой и равнодушной Луне, круглой и всезнающей. Хотя, наверное, кое-что знает. Я ведь ей сам рассказывал. Немного. Если про это можно рассказать что-либо понятное. То есть, понятноедля нормального человека. Уважаемая Луна, ничего, если я поговорю немного с вами? Неуютно, знаете ли, как-то. Ночь, полнолуние, тишина. Ещё эти сны одолеваюто Заброшенных Крышах. К чему бы это? Вот я и говорю, что очень неуютно и тревожно на Душе. А когда общаешься с кем-то, то и комфортней становится. Так как, можно? Спасибо вам, прекрасная жёлтая дама
Аптекавместе с громкими людскими голосами и знакомыми ароматамиосталась далеко позади. Как, впрочем, и тусклый, скучно-печальный уличный фонарь. Весь человеческий мир остался где-то далеко позади. Причём, уже очень и очень давно. Наверное, с самого рождения
Справа угрожающе вздыхала-стонала заброшенная стройка: четыре с половиной этажа монолитного бетона за некрашеным забором-штакетником, два-три ржавых, неуклюжих и беззащитных подъёмных крана-журавля, запах сырости и заброшенности, неяркие отблески одинокого костра.
«Это бомжи, наверно, разбили нехитрый ночной лагерь, ужинают», предположил Ник. «Они ведь тоже люди. Зачастую, вполне даже разумные, без видимых психических отклонений. Хотя, лично мне не доводилось общаться с ними».
Слева загадочно молчало старинное кладбище, скупо отражая лунный свет от поверхности покосившихся могильных крестов, покрытых краской-серебрянкой. Кладбище, как кладбище, таких десятки тысяч разбросано по бескрайней России. Днём они милые и бесконечно уютные, в их тишине очень даже приятно предаваться философским размышлениям и светлым бескорыстным мечтаниям. Ночью жетревожные и опасные, сулящие мутные душевные терзания и самые разнообразные неприятности
Где-то глухо и угрожающе заухал ночной филин, нервный ветерок волнами пробежал по пыльному придорожному кустарнику.
Филин кладбищенский, зря меня не пугай. Ждёт впереди солнечный Рай, негромко, подбадривая сам себя, пропел Ник и через секунду-другую болезненно застонал:Что же это? Почему? Снова начинается? Ведь уже больше шести лет приступы и припадки не посещали. До коттеджного посёлка осталось-то всего нечего, километра два с половиной. За что, Господи?
В голове тихонько постреливало. Мерзко так, глумливо, надоедливо и насмешливо. Приступ приближался неотвратимо и безысходнокак ежесуточный морской прилив, подчиняющийся воле могучей и безжалостной Луны.
Впередив тускло-жёлтом светевиднелся алюминиевый навес стандартной автобусной остановки. Обхватив голову ладонями и слегка пошатываясь, он с трудом доковылял до навеса и неуклюже присел на обшарпанную скамью.
Главное, не волнуйся, посоветовал Ник самому себе. Не в первый раз, братишка. Прорвёмся. Выдюжим. Может, на этот раз появится кто-нибудь симпатичный, добрый и безобидный
В глубине души он, конечно же, знал, что чуда не произойдёт. Потому, что на этом свете чудес, вообще, не бывает. Не бывает? Безусловно, нет! За его тридцать с небольшим лет все Гости были исключительными уродами и извращенцами, мерзавцами и негодяями, падкими на кровь и убийства. Но как же хотелось надеяться, что именно сегодня пред ним предстанет благородный и отважный рыцарь, или же, к примеру, прекрасная сказочная принцесса. Добрая такая, славная, молоденькая, наивная, с огромными синими глазищами. Впрочем, он не стал бы возражать, если девичьи глаза будут тёмно-карими, ярко-зелёными, светло-серыми, чёрными