С каких это, интересно, пор у без пяти минут почетного гражданина сакс в таком печальном состоянии?
Для исследования это неважно, смутилась уже до предела Хи.
А почему тебе не дают ничего кроме радости?
И это тоже.
В этот момент ветер швырнул в открытое окно жёлтый кленовый лист и попал К. прямо в лицо. Невырослик смешно зафыркал, отряхиваясь, а Хи засмеялась. Бледно, слабо, точно далёким эхом реального чувствано засмеялась. К. мог бы побожиться, что в последние несколько минут девушка не нажимала на рычажок радости. Он же этот сакс в руках держал! Помотав головой, путешественник вернулся к изучению загадочного прибора.
Это была латунная пластина с узорами-барельефами от запястья и до локтя. Она крепилась на внутренней стороне руки толстыми брезентовыми ремнями. На саксе располагались двенадцать круглых циферблатов: десять были отведены чувствам. Ещё один был по сути часами с будильником. Ну, а последний, двенадцатый, показывал уровень тормозина, о котором К. до сего момента ничего не слышал.
Оказалось, в чувственном букете это базовое вещество. Оно понижает естественный эмоциональный фон человека до нуля. И уже поверх этого нуля при инъекциях возникают химические чувствате, чей рычажок был нажат.
Сверху прибор украшали одиннадцать рычажков. У каждого (они и вправду напоминали клавиши саксофона) было три уровня нажатия. Самый маленькийчтобы проявить мимолётное чувство, которое не продержится и минуты. Полезно для разговора.
Средний уровеньэта инъекция провоцировала более основательную эмоцию, которую человек хотел бы некоторое время держать фоном. Действовала она несколько минут и использовалась для того, чтобы вспомнитькаково это пребывать в определённом настроении.
И наконец третий уровень, самый сильный, требовал для нажатия реальных усилий. Введённая таким образом доза меняла чувство на его более интенсивный вариант.
Как тебе объяснить, задумалась Хи, Вот если у меня была радость, то на третьем уровне нажатия я получу уже восторг. Если гневто ярость. Желание превратится в похоть. А винав самоуничижение.
Принцип понятен, пробормотал К. и продолжил изучение занимательного прибора.
С разрешения Хи он расстегнул пряжки ремней и снял пластину с руки, стараясь не натягивать красную трубочку, ведущую к вене. Чтобы не выдернуть. Для невырослика сакс оказался весьма тяжёлымкак будто компьюсер на себя взвалил.
Присев на корточки, он положил пластину на колени, а потом, отщёлкнув замочки, открыл её. Внутри в бархатных углублениях были закреплены одиннадцать ампул: десять разноцветных, в которых содержались чувства и одна с густой чернильной жижейтормозином. Ампулы были закупорены латунными пробками, от которых отходили трубочки, свитые в единую жилу. Связка вела к устройству, напоминавшему револьверный барабан. В зависимости от нажатого рычажка он перещёлкивался на нужную трубочку. С противоположной стороны смесителя выходила уже магистральная трубката самая, что заканчивалась в локтевой вене и отвечала за введение выбранного вещества в кровеносную систему.
Также внутри сакса обнаружилась подпружиненная катушка с намотанным шлангом, который с одной стороны оканчивался штуцером, а другой соединялся с барабаном. Эта система была нужна для обмена чувствами. Штуцер ввинчивался в специальное гнездо на саксе покупателя (или получателя), а потом при удержании нужного рычажка соответствующее чувство перекачивалось по трубке из устройства в устройство. Циферблат-манометр при этом показывал изменения в количестве вещества.
Поняв общие принципы, К. оценил лаконичную изобретательность неведомых мастеров и закрыл сакс. После чего приладил его к руке Хеольги и закрепил ремни, специально проследив, чтобы они не впивались в кожу.
Девять циферблатов уткнулись стрелками в нули и только один подавал признаки жизни. Кончик стрелки колебался на риске 0,25. То есть единственная колба, где ещё присутствовало вещество, была пуста на три четверти.
Ещё раз оценив техническое состояние сакса, К. пришёл в непривычные для себя растрёпанные чувства. С одной стороны ему было жаль Хи, с другойон испытывал злость, что она позволяет окружающим так с собой обходиться. От третьей эмоции К. и вовсе сжал кулаки: гнев его был адресован городу, который позволил себе такое отношение к хрупкой кроткой девушке. Той самой, которая участвовала в важном и несомненно болезненном эксперименте, учитывая в каком бледном состоянии он встретил её в первое утро. Той девушке, что учила детей и помогала ближним. Той, которую искренне любил большинство горожан.
Поэтому финал беседы вышел скомканным.
Расставшись с Хи, К. постоял, глядя пару минут в окно, а потом хлопнул себя по лбу: самое главное-то я и не спросил! Зачем людям понадобилось гасить природные чувства в ноль?
Иными словами, какую роль в этом уравнении играет тормозин?
О пытливом воротиле преступного мира Кроте и о его приспешниках всю неделю не было ни слуху ни духу. Разве что однажды по пути из городского архива К. встретил пошатывающегося Лентая, который, не таясь, тащил подмышкой кег с надписью «разочарование». Не заметив К., бандит скрылся за дверью заведения с вывеской «Обмен веществ».
Так что К. временно перестал ожидать опасность со стороны криминального подполья и только гадал, что за делишки проворачивает правая рука Крота.
Тем временем городок замер в напряжении. Здоровилы всё чаще закидывались веществами. То и дело на улицах вспыхивали перебранки, часто переходившие в драку. Невырослики ходили тише воды ниже травы. К. вспомнил слова наставника о грядущей беде. Похоже, старый лис был как всегда прав.
Спокойная неделя незаметно подошла к концу. К. запомнилась фраза Хи, созвучная его собственным ощущениям. Во время встречи накануне Дня открытых дверей на Фабрике грёз девушка сказала бесцветным голосом:
Городу плохо. Я это чувствую, потому что очень его люблю. Радостьвилль словно на пороге тяжёлого выбора. И это меня очень пугает.
Глава четвёртая, в которой праздник оборачивается трагедией
1
Утро в день праздника выдалось ясным и доброжелательным: сияло солнышко, по улицам была разлита безветреная прохлада, которая бодрила и заставляла тело петь.
Хохотушка Хи снова была бледна, будто потеряла много крови, но другу заулыбалась радостноподняла его на руках, чмокнула в щёчку, отчего тот поморщился, и посадила на шею. Блузу с длинным рукавом Хи надеть не забыла.
Шагать пришлось аж до центральной площади, где желающих попасть на день открытых дверей встречал лично градоначальник. Человек представительный, пузатый, с такими бакенбардами, что в них, наверное, могли бы свить гнёзда пара грачей, он брал билет на ладонь, дышал на латунный штемпель и от души припечатывал.
Почему это происходило в центре? Может, бургомистру было лень далеко отходить от ратуши. Или таким образом он демонстрировал собственные солидность и значимость.
Так или иначе, потом цепочка празднующих растягивалась и следовала на северо-запад, пока, миновав несколько непрерывных кварталов, не выходила на станцию транскиосков 7. Спустя триста метров путь завершался у трёхэтажного здания. Весь маршрут следования был огорожен справа и слева столбиками с лентой. Вдоль неё прохаживались ходулисты в экзотических костюмах. Они бахали в барабаны, дудели в вувузелы, а те, чьи руки были свободными, рассыпали конфетти и пускали шутихи. На велосипедах с неправдоподобно большими передними колёсами рассекали толстяки с золочёными лицами. Надрывались горластые золотые трубы. Меж всей этой ряженой публики лавировали констебли на самобеглых трибунах с пустыми, но внимательными глазами.
И вот наша парочка в составе маленькой толпы влилась в толпу большуюи очутилась на площади перед заводоуправлением. Над крышей основательного приземистого здания вращалось гранёное кольцо со сменяющими друг друга надписями: радость, счастье, уныние, гнев, страх, самосохранение, обида, благодарность, любовь, вдохновение, мечта. Каждая надпись светилась собственным цветом. Дальше К., которого, признаться, укачало в толчее, прочитать не успел. Над портиком фасада было выведено полукругом: «Фабрика грёз». Монументальные объёмные буквы словно косились друг на друга.