тысячу лет здесь не была. Хм А я вообще когда-нибудь на нём каталась?.. Правильно говорятхуже всего достопримечательности знают местные.
Сейчас колесоиздали белоснежное, а вблизи с потёками ржавчины на некоторых конструкциях и не сказать, чтобы идеально чистоезамерло в неподвижности. Желающих прокатиться не наблюдалось. В билетной будке скучал тощий старик. К. почему-то понял, что это тот самый Хмурый Кёсмотритель колеса. Физиономия его действительно была кислой. Хотя, казалось бы, народа нет, механизм обслуживают подмастерьясиди, закинув ноги на стол, да наслаждайся жизнью.
Но Хохотушке Хи он всё-таки улыбнулся.
Ей здесь все улыбаются.
7
Наверху было заметно холоднее. Может, конечно, так проявлялся страх: даже будучи надёжно зафиксированным в специальном кресле для невыросликов, К. дрожал. Он жутко боялся высоты.
Но вид, открывшийся на город, был действительно потрясающим. Медленно как во сне проплывало блюдо Радостьвилля, окружённое с одной стороны чахлым лесом, а с другойувитое блестящей речкой.
Город-торт был нарезан на сектора, отделённые друг от друга проспектами и улицами. То и дело дольки перемежались зелёными пятнами посадок и серымиплощадей. Блюдо окружала символическая стена.
По ниткам трамвайных путей сновали бусины киосков. Человеческие горошины то перекатывались, то собирались в кучки.
В ушах К. свистел ветер и струился рассказ Хи. Её мелодичный голос словно поглаживал путешественника по макушке.
В центре, вот смотри. Это Принципальная площадь. Подковой идёт ратуша, красиво, правда?
А что это за статуя в центре?
Памятник градоначальнику.
Ничего себе. Скромно.
Он символический, засмеялась Хи. Статуя всегда одинаковая, а вот лицо переделывают всякий раз, как сменяется бургомистр. Да, а над ней главные часы. Всё вместе символизирует, что жизнь мимолётна, а власть вечна. Иначе всё рухнет в тартарары.
К. и Хи сидели напротив друг друга. Во время рассказа она постоянно касалась его: то поправит рукав, то смахнёт невидимую пылинку с плеча, то вовсепотреплет по жёстким вихрам, как зверушку какую. К. сначала кипятился, но потом поймал себя на мысли, что его если это и бесит, то совсем чуть-чуть.
Итак, в центре города, нарезанного на дольки, располагалась круглая Принципальная площадь с памятником и ратушей. Её окружало кольцо домов, где обитают уважаемые граждане. Дальше, на северо-востоке раскинулся парк Неравнодушных. Потрясающее место. Украшенное, симметричное. И по выходным там проходят гулянияс фокусниками, клоунами и ярмаркойкуда уж без неё.
Ещё дальше в том же направленииФабрика грёз. Она почти граничит дальними корпусами с городской стеной. Поскольку через неделю К. ожидало более близкое знакомство с частью города, от подробностей Хи воздержалась.
Юго-Восточный сектор занимали городская больница, странное вычурное здание городского центра развлечений, банк, торговая улица и полукруглая линия таунхаусов для среднего класса, окна которых выходили с юга на ещё один парк попроще. «Там такие милые извилистые улочкимы обязательно прогуляемся».
Юго-западную четвертинку Хи описывала таким же ровным голосом, вот только почудился в нём невесомый отзвук грусти. Выяснилось, что сектор этот облюбовала беднотавнешнюю его дугу. К убогим домишкам Юго-запада примыкали разноцветные квадраты полей. А почти у самой стены располагалось какое-то приземистое сооружение тоже явно сельхозназначения. От полей к зданию и наоборот перекатывались многочисленные человеческие горошины.
Ближе к центру Юго-Западного сектора располагалась Домостроительная мануфактура, мастера которой и создавали внешние стены зданий. Устроиться туда считалось для обычного человека немыслимой удачей. Встык к мануфактуре прилепилась типография. Там создавалась городская газета «Безмятежные будни», с которой путешественник уже познакомился в гостинице, гравюры-афиши и карикатуры на злобу дня. Эту наглядную агитацию можно было встретить на специальных тумбах гласности, раскиданных по всему Радостьвиллю.
Ближе к центру, во всё такой же дуге двух- трёхэтажных домов селились работники этих уважаемых учреждений.
Если рассмотреть северо-западный сектор, то, следуя от центра, взгляд первым взглядом натыкался на театр. Следующую дугу занимали дома трубадуров и кудесников. А вот про то, что располагалось дальше Хи рассказала скупо: да, Скорбный луг, кладбище. Мы смертны, ничего не поделаешь. Погост заканчивался с западной стороны красивым недостроенным собором, который с одной стороны был явно готическим, а с другойроманским.
Сооружение, пусть даже и незавершённое, приковывало взгляд. Вот только была в нём некая странность, которая не укрылась от въедливого К.
Ты говорила, дома у вас возводят из готовых частей. А почему церковь строят гм по старинке?
В пользу этого говорила странная конструкция, похожая на поместь беличьего колеса с подъёмным краном, строительные леса и горошинки каменщиков на незаконченных стенах.
Хи смутилась, пробормотала что-то про ручной труд, который освобождает, но в тему углубляться не стала.
Почти у самых городских ворот с вокзалом и аркой-надписью «Радостьвилль» («Нас уже семь тысяч триста восемьдесят шесть. Стань следующим!») располагались пакгаузы-склады сложной формы.
Оставалось только мрачное сооружение из красного кирпича, на самых задворкахза собором и кладбищем, которое портило весь вид. Две башни из красного кирпича продолжались длинными трубами, напоминавшими рога. Трубы курились больным желтоватым дымом. Комплекс зданий смотрелся на теле города инороднокак бельмо на глазу.
Про это сооружение Хи говорить отказалась наотрез. Только резюмировала: штука эта, увы, необходимая, но горожане стараются держаться от неё подальше. Что она и спутнику советует.
К. сделал себе заметку на будущее и вдруг задумалсячто ему напоминает этот городок. Сейчас, с высоты (колесо заходило уже на третий виток, и их кабинка приближалось к высшей точке) поселение было как макет самого себя.
Память услужливо выкинула на поверхность сознания только формулировку-огрызок: «типовой городок спокойствия. Разработан фриланс-коммуной Oba`na`World» И всё. Наверное, тот номер исторического альманаха К. прочитал слишком давно.
К. вдруг почудилось, что его спутница уже пожалела об экскурсии на колесе обозрения. Да ну, чушьона такая же бесчувственная, как и все здоровилы в этом городе. Какие уж тут сожаления? Но почему тогда Хи делалась всё более скупой на слова, когда описывала местные «достопримечательности?»
Над этим стоило подумать. К. помрачнел. Погода тоже испортиласьнебо затянула серая мгла. Похолодало.
Подняв воротник рубашки, К. сказал спутнице, чтобы на день открытых дверей снова надела блузу с длинными рукавами.
Пора была возвращаться.
Глава третья, в которой К. отстаивает добро с кулаками
1
У самого входа в духэтажную табакерку «Z-z-z» К. стал свидетелем странной сцены. Мимо него по дороге катилась необычная конструкция. Это был транспорт, к гадалке не ходи: платформа на четырёх узких спицевых колёсах, с выщербленными дощатыми бортами, которую толкал за поручень хмурого вида здоровила, чьё лицо скрывал платок. Застывшему у двери заведения К. он, впрочем, заговорщицки подмигнул. Ещё один тип развалился на ящиках, которыми была тяжело загружена платформа, и жевал травинку. Третьим оказался уже знакомый путешественнику Огастеус. Он тоже скрывал лицо платком и следовал в отдалении, будто совсем ни при чём. Поравнявшись с К., здоровила скривился, но ничего не сказал и проследовал мимо.
Странность тяжело гружёной телеги заключалась в том, что мужик толкал её совершенно не напрягаясь. При этом конструкция слегка гудела, как будто приводилась в движение электричеством.
Не атомные ли батарейки делают всю чёрную работу?
Уже заходя в «Z-z-z», К. краем уха услышал:
Ты уверен, Митто, что нам к запасным воротам фабрики?
Заткнись. Никаких имён. Да, уверен. Мне нужный человек нашептал. Он же их и откро
Детина отшатнулся. Мимо, едва его не задев, пролетела иссиня-чёрная ворона, похожая на драккар. Она встретилась с К. взглядом всего на секунду, но этого хватило, чтобы его прошиб пот.