Наивность и детская простота этого мальчишки не переставали поражать блондина. От неизбежного ответа его спас перелив эспарсеры. Музыкант сидел на стуле, коричневый, как буйволиная кожа, вьющиеся черные волосы стянуты в тугой хвост, а руки с закатанными по локоть рукавами распахнутой на груди рубашки ласкали гриф и переливающиеся струны. Соло взмыло под потолок и устремилось вниз. Ладони застучали по дереву, отбивая простой ритм, и Асавин увидел женщину, танцующую меж столов. На ее смуглой коже пестрели синие узоры, а из одежды было несколько полосок ткани. В обеих ее руках поблескивали плоские чаши. Женщина улыбалась и ловко двигала руками, спина у нее была такая прямая, словно она проглотила рапиру. Тьег заворожено уставился на почти обнаженную фигуру с гибкой змеиной талией.
Асавин, что это? спросил он.
Блондин вольготно устроился на стуле, пожирая женщину глазами.
Ритуал, древний, как сама Ильфеса. объяснил он. Танец с чашами. Девушка символизирует мир. Ее груди это высокие горы, синие узорыреки. Она полна жизни и плодородия. Черная чашатьма, белаясвет. Смотри, он указал на бородача, что с улыбкой бросил монетку в белую чашу. Чья сторона перевесит, тот и победит.
Собирающая монетки девушка поравнялась с Тьегом и Асавином. Блондин, отметил, что лоб ее был скрыт пестрой повязкой, а глаза алчно поблескивали. Завороженный ее танцем, Тьег уронил монетку на горку в белой чаше. Ухмыльнувшись, Асавин начал по одной отсыпать золотые кругляшки в черную, пока не выстроил небольшую пирамиду. Глаза девушки блеснули еще азартней.
Что ты делаешь? изумился Тьег. Зачем в тьму-то?
Смысл танца не в победе одной силы над другой, а в гармонии, объяснил Асавин, провожая женщину взглядом. Мир должен находиться в равновесии, и добиться его очень непросто. Я уравновесил чаши, и мир, похоже, доволен, он подмигнул обернувшейся танцовщице.
Прошмыгнув между столами, девушка исчезла за пологом табачного дыма. Щелкнули костяшки хурука, кто-то развязно заржал, и привычный шум Норки вступил в свою силу. Девка принесла вино. Асавин налил стакан и придвинул Тьегу:
Пей, мальчик. Я гарантирую, что это будет самое ужасное вино в твоей жизни. Такое ты точно не забудешь.
Над пологом дыма взвизгнули флейты и мандолины, застучали барабаны. Все собралось в нескладную, но громкую и ритмичную мелодию. Заскрипело дерево, народ вскочил со своих мест, бросившись в пьяные пляски. Тьег удивленно наблюдал за этим, словно был свидетелем ритуала идолопоклонников. Он махом опрокинул в себя стакан и сморщился как изюм. Асавин был уверен, что мальчишка сейчас исторгнет из себя содержимое желудка, но он оказался крепче.
Какая гадость, простонал Тьег. Будто кто-то в него нассал
Не исключено, ответил блондин и рассмеялся, когда лицо парня вытянулось. Успокойся, это шутка. Первая кружка всегда тяжело дается, зато дальше
Его голос потонул в нестройном топоте, дребезжании посуды на столах и развеселом смехе, похожем на крик ишака. Мальчик налил себе еще вина, и этот стакан вошел в него с меньшим сопротивлением, а следомложка крабовой похлебки. Умница.
Из шума и мглы появилась танцовщица. На ее лице больше не было синих линий, хотя на голове все еще красовалась пестрая бандана с золотистыми кисточками. Тело в дешевом потрепанном платье, обнажающем смуглые плечи. Она широко улыбнулась Асавину, и ее зубы блеснули алым. Еще одна любительница Красного Поцелуя.
Эй, Князь Тьмы, звонко сказала она, подойдя к их столу, что ты здесь забыл, такой белокурый? Прямо сошел с церковной фрески.
Компенсирую красотой исключительно черное сердце, осклабился Асавина. И щедростью. Я отдал тебе все, что у меня было, моя милая.
Кто сказал, что ты красавчик? женщина дерзко вздернула подбородок. Третий сорт, еще и блондин!
Ее слова напомнили об Уне, и это возбудило в Асавине желание. Хотя рыжая грубила с ядовитой желчью в голосе, а у этой в глазах так и плясали озорные огоньки.
Мое черное сердце разбито, наигранно вздохнул блондин. Но если ты ищешь первосортные молодость и красоту, обрати внимание на моего племянника. Краше личика ты здесь не найдешь, он указал на раскрасневшегося от вина Тьега.
О нет, женщина хлопнулась к Асавину на колени, я предпочитаю зрелое вино и зрелых мужчин, а твой племянник мне в сыновья годится. Зато понравится моим дочерям.
В ее голосу было лукавство, но она не солгала. Асавин удивился. Он думал, что она гораздо моложе, с таким-то гибким и подтянутым телом. А еще ему понравилось, что она пришла не за золотом.
Что, разочарован? пропела танцовщица, обняв его за шею. Мне позвать дочек?
Предпочитаю спелые персики, осклабился он, ухватив женщину за задницу, но дочек позови Для моего племянника.
Она рассмеялась, запрокинув голову, и Асавин увидел линию ее ключиц, уходящих под ткань платья. Затем она без спросу подхватила со стола его стакан и осушила одним махом. Струйка вина потекла по подбородку и капнула на лиф, выступающий двумя округлыми холмами.
Нет, не позову! воскликнула танцовщица, стукнув кружкой по столу. Лучше идите к нам. Послезавтра мы отчаливаем к Иллалику, а до сих пор будем пить, плясать и праздновать жизнь под открытым небом. Или вы предпочитаете коптиться здесь, в дыму и духоте?
Мы туда, куда и ты! воскликнул Асавин. Веди нас, прекрасная
Амара.
Прекрасная Амара, кивнул он. Меня зовут Асавин, а это Ациан.
Аннн! пропела Амара и рассмеялась, потянув Асавина за руку. Не будем медлить.
Ан, ну конечно! Священный звук, воплощающий Благодать, вот почему так много имен в Ильфесе Его мысли оборвались, когда он устремился сквозь толпу танцующих следом за Амарой.
Эй! воскликнул Тьег, еле поспевая следом.
Они вырвались из душных объятий Норки в не менее душный воздух Угольного порта. Небо стало совсем низким и черным, и в этом тяжелом воздухе крылось обещание прохлады. Амара потянула его вдоль улицы Лилий, где шлюхи разбежались под козырьки и навесы.
А твой племянник и правда красавчик, каких поискать! пропела Амара, увлекая его дальше по улице. Эй, Ациан, что ты забыл в этой клоаке?
Он студент, ответил за него Асавин, до этого обучался при храме Святой Короны
Разве он немой? поразилась смуглянка. Эй, Ациан, ты ведь уже изучал испадрит? Скажи что-нибудь!
Блондин напрягался, но парень как ни в чем не бывало выдал:
Амо дан асторито амос. Любовьэто
добровольное заточение, закончила Амара. Как это прекрасно Ты читал Песни Скитальцев?
Не только. Всю классику на испадрите.
Ах! вздохнула Амара, сжав ладонь Асавина. Я и не надеялась, что сейчас это еще изучают. Нынче на испадрите только молятся, не вникая в музыку этого прекрасного языка
Асавин удивился. Эта Амара была поразительно образованной женщиной, и учителя у нее были нестандартные. Может быть даже еретики. Женщине в современной Ильфесе строжайше запрещено быть чем-то большим, чем тень мужчины.
Они пересекли улицу Лилий и углубились в проулок между домов. Раньше здесь был дом фабричных рабочих, пока пожар не обглодал его до черного остова. Во внутреннем дворе раскинулся пестрый палаточный городок. Издали доносился смех и трели эспарсеры.
Догоняйте! воскликнула Амара и устремилась вперед, отпустив руку Асавина.
Тот воспользовался моментом, чтобы шепнуть Тьегу:
Не думал, что ты знаешь испадрит.
И испадрит, и орантонг, кивнул парень, сверкнув хмельными глазами. Думаешь, дворянское воспитание это только этикет и фехтование? Мертвые языки мне втемяшили, чтобы отскакивали от зубов, как родные
Да ты просто золото! восхитился Асавин. Только будь осторожен, придерживайся роли он оглядел слегка пошатывающегося парня. О небо Хотя бы просто придерживайся чего-нибудь и не рухни Будь внимателен, Дети Ветра могут обчистить твои карманы.
Кто это? спросил Тьег.
Они, Асавин указал в сторону трелей эспарсеры. Изгои. Видал платок на ее голове? У нее клеймо на лбу.
Глаза Тьега округлились от ужаса и отвращения.
Асавин, мы что, идем к бывшим каторжникам? Ты с ума сошел.