Повтори, что ты сказала? поморщился Асавин.
Мальчик вернулся, просопела девка, поворачивая скрипучий ворот. Тебя спрашивает, так никто не знает, где ты живешь. Он и сейчас тут. Позвать?
Нет, белобрысый облокотился о край колодца. Слышь, Нева, не говори ему, что я приходил.
Между его пальцами показалась одна золотая монета, затем вторая, и он с ловкостью заправского фокусника запустил их между туго стянутых корсажем грудей брюнетки. Та кокетливо махнула ресницам:
Да что ты, я даже не помню, как тя звать.
С тех пор он обходил бордель десятой дорогой, и теперь, выждав достаточно времени, готов был снова поспрашивать о новостях, а после пообедать в одном из любимых заведении Медного порта. В неурочный час в зале было темно и пусто. Он ожидал увидеть за стойкой Розу или Неву, но там стояла совершенно незнакомая девушка.
Из-под темно-зеленого капюшона, скрывающего голову и плечи, виднелись локоны такого рыжего цвета, словно сама Эвулла поцеловала их. Острое личико и носик, молочная кожа, усыпанная конопушками, словно золотыми монетками, зеленые глаза, которые тут же прожгли его подозрительным взглядом. Какая красавица, - подумал Асавин.
Че надо? грубо рыкнула незнакомка хрипловатым голосом.
Не растерявшись, Асавин ловко снял берет и положил на стойку:
Ничего невозможного, всего лишь узнать имя прекрасной леди.
Рыжая смерила его презрительным взглядом:
Зачем? Ты что, принял меня за шлюху?
Какая своехарактерная, - подумал Асавин, а вслух добавил, все еще обворожительно улыбаясь:
Я принял вас за прекрасную леди.
Она оперлась о стойку так, что взгляду блондина открылся туго зашнурованный лиф ее платья. Совсем не местная мода.
Уна Салмао, ответила она и, словно прочитав что-то в его глазах. Вижу, тебе это что-то говорит. Знался с моим отцом?
А ты проницательна, усмехнулся блондин. Не слышал, что у нее есть дочь
Он не шибко участвовал в моей жизни, буркнула рыжая, изучая амбарную книгу. Теперь, когда знаешь мое имя, почему бы тебе просто не снять шлюху или заказать пожрать? Иначе выметайся отсюда нахер, тут тебе не исповедальня, чтобы чесать языком.
Вот грубиянка!восхитился Асавин.
А ты не слишком любезна, с усмешкой ответил он. Тебя что, звери воспитывали?
Уна гневно посмотрела поверх книги:
Ага, дикие собаки, ее руки легли под стойку. Выметайся. Третий раз предупреждать не буду.
Асавин не сомневался, что под стойкой у нее было припрятано оружие, которым она, вероятно, хорошо владела, но это только раззадорило его интерес. Это было так необычно для дам Ильфесы.
Что у тебя там, милая? Арбалет?
Какой догадливый, она подняла руки, и в блондина уставился железный наконечник взведенного болта. Я соврала. Меня воспитывали охотники, а не собаки, так что я не промахнусь, тем более в упор. Не раз приходилось отстреливать таких вот шакалов
Шакалов? Асавин удивился. Милая, но ты ведь совсем ничего обо мне не знаешь.
Знаю достаточно, прошипела Уна, махнув арбалетом. Пришел разодетый, знаешь моего отца Издали чувствую падаль. Приличные люди не стали бы с ним знаться. А звать тебя, небось, одним из местных галимых имен. Начинается на «а», заканчивается на «н», да?
Блондин поперхнулся от возмущения, и тут с лестницы позвал знакомый голос:
Асавин!
Девушка прыснула от смеха. Улыбающийся от уха до уха Тьег протянул блондину ладонь.
Что ты здесь делаешь? спросил белобрысый.
Уна опустила арбалет:
Так это тот друг, которого ты ожидаешь? она хмуро глянула на Асавина. Что, нельзя было сказать, что у тебя здесь встреча? Я ведь могла тебя продырявить.
Спасибо, Уна, на лице мальчишки все еще сияла улыбка. Мы будем благодарны, если ты сваришь нам кувшин эфедры, а после мы поднимемся в номер.
Рыжая махнула рукой и дала распоряжение служанке. Через несколько минут Асавин поднялся по лестнице следом за серовласым, снедаемый любопытством. В комнате их ожидал рыжий узкоглазый мальчишка.
Это мой слуга, Курт, объяснил Тьег. Ему можно доверять
Асавин захлопнул дверь и запер на засов:
Рассказывай, какого ты тут забыл? Опасно возвращаться на место преступления, да еще и оставаться на постой.
Мне некуда податься, помрачнев, Тьег сел на край кровати. Отца заперли в палаццо Маски, а в Лазурное Поместье нагрянули протекторы Я чудом сбежал, если бы не Курт, он взглянул на узкоглазого, и тот ответил почтительным кивком.
Ничего не понимаю, Асавин сел рядом с Обраданом. Мы прикончили голь, протекторов это не касается
Не знаю, покачал головой мальчишка, но это единственный известный мне постоялый двор, где не задают лишних вопросов, а тыединственный мой друг в городе.
Блондин похолодел от ужаса. Одно дело заигрывать с сизыми плащами, и совсем другоетанцевать на лезвии ножа Протектората. Всем известно, что если эти вцепятся, то уже ни за что не отпустят, а в их застенках продашь и родную мамочку. А может и не казнят, а снова отправят на рудники. Нет уж, он ни за что туда не вернется! Асавин натянул привычную хитрую ухмылку:
Разумеется, Тьег. Я удивлен, что у тебя вышло скрываться так долго
Это заслуга Курта, парень тепло улыбнулся молчаливому слуге. На пару дней я забился в нору на окраине Медного порта. Хозяин комнаты был вечно пьян до состояния земляного червя, но мы поспешили убраться, пока он не очухался С тех пор я безвылазно сижу здесь, а Куртмои глаза и уши.
Асавин придирчиво оглядел слугу. Рыжий житель Нерсотакая невидаль, что привлекает внимание не хуже рубийца.
Нет, с этим надо заканчивать, сказал блондин, прихлебнув эфедры. Еще примут его за оранганца, хлопот не оберемся
Так он и есть оранганец, пробормотал Тьег, и Асавин поперхнулся, выпучив глаза.
Откашлявшись он посмотрел на парня. Тот, кажется, совсем не понимал, в чем состоит проблема.
Послушай, Тьег, Асавин отставил чашку от греха подальше, в Ильфесе есть множество табу, гласных и негласных. И есть три народа, которых ненавидят больше авольдастов, вакшами и даже больше клевещущих на Маску: нолхиан, эквийцев и оранганцев. Твоего пацана могли убить. Или, и того хуже, он мог привлечь внимание протектора. У этих чутье на все богомерзкое.
Богомерзкое? Тьег нахмурился.
Ты не знаешь историю? Асавин вздохнул. Это общеизвестный факт. Тысячи лет назад Ильфеса была центром сильной империи, управляемым Царем-Драконом. Человек это был или нолхианин, никто не знает, но вся власть принадлежала нелюдям, и единственными людьми, если их так можно называть, допущенными к кормушке, были эквийцы и оранганцы. Рыжие, говорят, воевали за него, а эквийцы проводили всякие ритуалы. А потом пришел Черная Маска, убил Царя-Дракона, прогнал нолхиан, эквийцев и оранганцев: всех, в ком была хоть капля нелюдской крови. С тех пор здесь им не рады и, уж поверь, отношения как к человеку не стоит ждать.
Курт еще сильней сузил глаза, раздул ноздри на плоском носу и готов был прыгнуть на Асавина, словно рассерженный зверек, но Тьег положил руку ему на плечо.
Оранганцы не люди, говоришь? задумчиво протянул рубиец. Неужели и ты думаешь так же?
Асавин наклонился вперед, положив подбородок на переплетенные пальцы:
Я рассказал то, что известно каждому жителю этого города. Правда это или нет, не мне судить, но такова истина, втолковываемая в церквях и записанная в Книге Благодати. Что до меня, он улыбнулся и развел руки в стороны. Я не верю в магию, лесных человечков с хвостами и богов. Над нами нет никого кроме других, более удачливых комков плоти, а боги, славные легенды и вычурные обрядыне более чем цветная заплатка на прохудившемся цирковом шатре.
Парень долго пожирал Асавина глазами, а затем глухо сказал:
Есть единственный Бог, повелевающий Законом Земли и Неба. Имя ему Ирди и он есть все вокруг. Когда-нибудь даже такие закоренелые иноверцы поймут, что этоединственная истина.
Асавин снисходительно улыбнулся. Он имел представление о центральной религии Рубии, цементирующей обветшалую империю. Ирди, птичий бог, якобы, пожертвовавший собой, чтобы мир мог существовать. Слащавая история, коих тысячи в каждом уголке Золотого Ока. Но кто он такой, чтобы ломать веру этого мальчишки? Когда-нибудь он и сам поймет, что ни на земле, ни в небе нет ничего, кроме человеческих иллюзий.