Оставайся, Ллойд отошёл к дверям салона. Отсюда ему частично было видно кабину. Крайн сел и негромко сказал Мэтьюзу: «Фуражку-то сними». Тот помотал головой. Крайн не стал настаивать: «Если тебе так нравятся самолёты, что ж в лётчики не пошёл?»
Тогда я знал только радио, не имел представления о работе на борту. А потом, зашёл сюда и увидел всё этообъяснил Мэтьюз, Я и то, и другое люблю Не могу сравнивать эти две вещи.
Крайн перешёл к делу: «Ты же с Ллойдом катался, заметил он, Чего говоришь, что не знаешь, какое это чувство». Крайн не укорял его и не подлавливал на слове, он понимал, в чём разница, но хотел послушать, что скажет сам Мэтьюз.
А-то ты не знаешь. Ты же с нами был. При взлёты, посадке, я в салоне находился, а в полёте посидел на соседнем кресте малость всего лишь, Мэтьюз, пожалуй, впервые мог так досконально проследить за действиями Крайна.
Так он ведь тебе управление передал.
Да что ты? Хоть руки-то на штурвал положить позволил Ну, оно и правильно, не спорю.
Мэтьюза возникло двойственное чувство: с одной стороны, всё, что он сейчас видел, слышал и ощущал, захватывало и воодушевляло его; с другой, пугало. Крайн хорошо справлялся один. Мэтьюза охватило волнение, когда самолёт выехал на взлётную полосу и встал в ожидании, как гоночный автомобиль перед стартом. Мэтьюз нечасто-то сидел на переднем месте в автомобилях, он вообще не часто в тех сидел, а тутв самолёте. Одно дело для него было находиться в салоне, другоев кабине. Мэтьюз было радостно сознавать, что рядом есть ещё кто-то. Кто-то, кто знает, что и как. Он не сомневался в нём.
Ну, приготовься узнать то, что хотел. Лови момент, Держись крепче Да не за сиденье, за штурвал, сказал ему тот самый «Кто-то», Пристегните ремни. Взлетаем, предупредил тот всех остальных, и самолёт резво побежал по полосе, и через несколько секунд вскинул нос кверху, что понравилось Мэтьюзу больше всего. Самолёт выровнялся быстро, продолжил набирать высоту, но он вдруг заторопился покинуть кабину: «Я, пожалуй, пойду».
Во время набора высоты не ходят, спокойно заметил ему Крайн. Мэтьюзу пришлось остаться на месте. Его охватывал страх, но он быстро успокоился. Через некоторое время Крайн обратился к нему: «Ну, что скажешь?»
Я увидел больше, чем ожидал, далее Мэтьюз сказал нечто неожиданное, Я увидел тебя таким, какой ты на самом деле, без масок. Тына своём месте, от него больше ожидали слов о полёте.
Я рад, что ты понимаешь меня.
Я догадываюсь, почему ты не хотел оставлять меня здесь, Мэтьюз убрал руки со штурвала и касался его лишь пальцами, Есть вещи, которые не хочется давать в руки другим.
Вообще-то я думал о безопасности, но насчёт вещей ты прав. У тебя ведь тоже есть такие. Вряд ли тебе понравится, если кто-то начнёт крутить тумблеры в твоей рубке. Кстати, а ведь наш сегодняшний штурман то и делает, Крайн сказал о том с умыслом. Мэтьюз не замедлил выскочить из кабины в рубку, а Крайн и Ллойд заняли свои места.
Эй! влетел в рубку Мэтьюз, Ничего тут не трогать. Всё настроено было. Уже накрутил?
Да нет, вздрогнул штурман, Почти, ничего.
Ничего не перенастраивать.
Как скажете.
Без фокусов, Мэтьюз вернулся в кабину, Ну, нельзя выйти и дать распоряжения, нисколько.
Ты недоволен тем, что твоё командирское место уже занято? поддержал диалог Крайн.
Я больше недоволен тем, что Ллойд уклоняется от работы.
Отстань, я и так работаю, назойливость Мэтьюза нервировала Ллойда.
Ты строгий командир, заметил Мэтьюзу Крайн.
Так и надо. Совсем от рук отбились. Но, что ж, сидите пока, а я пойду, поприветствую пассажиров, тот надеялся найти в салоне более благодарную публику. Мэтьюз раскованно чувствовал себя перед зрителями, поэтому ничто не мешало ему выйти к пассажирам и лично поприветствовать их. Представившись, он сказал: «Вы можете задавать мне любые вопросы. Я с радостью расскажу вам о нашей компании и этом самолёте в частности». Публика осталась безразлична и молчалива, но Мэтьюза это не смутило: «Одну минуту, простите меня», он сходил на кухню за бутылкой лимонада и вернулся в салон.
Вопросы к нему появились: «Скажите, а разве вы не должны во время всего полёта находиться в кабине?»
В этом нет необходимости. Я предпочитаю общаться с пассажирами, у Мэтьюза возникла просьба, Пожалуйста, поднимите руки те, кто летит впервые О, почти, половина. Вы все все очень смелые люди, ведь, как вам известно, это экспериментальный рейс, похвалил он присутствующих, а сам подумал, А может, у них в головеветер? и продолжил, И каковы ваши впечатления о полёте?
Нормально.
Мэтьюз заметил, что один из пассажиров что-то строчит в блокноте. Он приблизился к нему и, попивая лимонад, поинтересовался: «Что это вы пишите?»
Я специальный корреспондент газеты «Записки путешественника». Меня пригласили написать статью об экспериментальном рейсе, не обрадовал его тот.
Кто пригласил?
Экспертная комиссия, ставящая данный эксперимент. Можно взять у вас интервью?
Да не вопрос, Мэтьюз вернулся в носовую часть, Уважаемые пассажиры, я хочу кое-что рассказать вам о себе. Сегодняшний день можно назвать праздничным, потому что сегодня я впервые лечу на этом самолёте, как командир экипажа. Ещё вчера я был штурманом. Меня никто не замечал, а теперь я тот, с кем придётся считаться нашей разболтанной команде. Ей требовалась жёсткая рука, и это оказалась моя рука. Вам нет причины беспокоиться, перед полётом я очень серьёзно побеседовал с пилотом, и теперь он чётко выполняет свою работу Хотя я всё же разрешил ему сесть на моё место.
Выступление Мэтьюза вызвало противоречивую реакцию у пассажиров. Очевидно, эксперимент начал казаться им не таким уж и безобидным. Пожалуй, только корреспондент чувствовал себя вполне уверенно и комфортно: «Можно снимок по такому случаю?»
Да. Конечно, разрешил Мэтьюз и очаровательно улыбнулся в кадре.
Скажите, а где же проводник? спросил один из пассажиров.
О, он занятон ведёт самолёт, Мэтьюз заметил, что пассажир почему-то остался недоволен ответом, Он делал это уже много раз, попытался исправить ситуацию Мэтьюз, Он хорошо справляется, но это не помогло. У Мэтьюза появилась идея: «Да что нам этот проводник? У меня подарок для тех, кто впервые летит на самолёте: вы можете передать привет в прямом эфире. Вас услышат во многих аэропортах». Это пассажирам понравилось. Мэтьюз заглянул в рубку: «Пассажиры будут передавать приветы по нашей рации. Обеспечь связь».
Нохотел что-то возразить штурман.
Что «Но»?
Посторонние разговоры в эфире
Выполнять.
Слушаюсь.
Пожалуйста, не толпитесь в проходе, заходите по одному, попросил пассажиров Мэтьюз и, пользуясь их увлечённостью, заскочил в кабину и закрыл за собой дверь, Фу, утомили, обтёрся он рукавом.
Что ты себе позволяешь? Крайн был не рад, Что за приветы в эфире?
Я решил устроить праздник. И не спорь, не спорь, Мэтьюз опёрся на ручки кресел, У нас, между прочим, корреспондент.
Представляю статью. Надеюсь, после неё аэропорт не закроют.
Без паники. Если пассажиры останутся довольны, то не закроют.
Крайн включил громкую связь, чтобы Мэтьюз мог услышать, что передают по рации: «Рыжий? Рыжий? Ты меня слышишь? Это яМитчелл. Представляешь, я сейчас лечу в самолёте с какими-то шарахнутыми лётчиками. Командиршпингалет такой, а гоняет их. Мал клоп, да вонюч. Ну, привет там нашим!..» Мэтьюз закусил кулаки.
Алло, Лёва? Привет танкодрому! неслось по радио, Физалис, встречай!..
Мэтьюз, пусть они замолкнут! не то просил, не то приказывал Крайн.
Не могу, я сделал подарок. Уже бесполезно Они сейчас выговорятся и замолчат, Мэтьюзу самому стало не до веселья, Я как-нибудь исправлю. Это же эксперимент, он взял себя в руки, выпрямился и обратился к Ллойду, Ллойд, нам нужен официант.
У нас не кормят, заметил тот.
Надо раздать лимонад. Кстати, где моя бутылка?
Ты уронил её, когда он включил громкую связь Ну, ты не хочешь её поднять? нервничал Ллойд.
Из неё всё равно уже всё вылилось, и не думал поднимать бутылку Мэтьюз. Ллойд, недовольный и суровый, взял её и убрал за боковину своего кресла: «Поаккуратней в кабине надо быть. То же мне командир выискался». Мэтьюза не задели его слова, он сейчас беспокоился о другом: «Итак, нам нужен официант».