И лицо сделалось таким умиротворенно-спокойным, что я сразу доперла: родня там не самая любящая. Но все-таки нет, Доусон и вправду неплохой мужик.
Я узнавала.
И пить не пьет, и играть не играет, даже в бордель не заглядывает. Поместье у него опять же хорошее, хозяйство крепкое, а главное, нет привычки пропадать, как у папаши.
- Но все-таки, - почему-то сегодня мысль о востоке не отпускала.Ты не думала? Вдруг тебя тоже ищут?
- Если бы искали, то нашли бы, - матушка завязала пышный бант, а потом ловко вытащила прядку волос.Я не пряталась.
А потом подошла к шкафу и, распахнув его, замолчала. Ну платья-то у меня имелись. Матушка отчего-то вбила себе в голову, что, даже если я их не ношу, то иметь обязана. Но, верно, для сегодняшнего ужина ей хотелось обрядить меня во что-нибудь этакое.
Спорить я не собиралась.
Ни к чему матушку из-за ерунды огорчать. Хочется ей меня в платье увидеть? Пускай себе.
Глава 3 Где проходит семейный ужин, а гость узнает о том, откуда взялись машманы
Признаться, от сегодняшнего ужина Чарльз ничего-то хорошего не ждал. Он вообще весьма смутно представлял себе, чем именно может помочь беседа с некой женщиной в его проблеме.
Августа
Любимый балованный ребенок, который ни в чем-то отказа не знал.
И вот
душа требовала бросить все и отправиться в треклятую Змеиную долину или как она там. Маги? Чарльз как-нибудь да справится. Еще можно людей нанять. Сотню. Две. Да хоть тысячу. Правда, имелись некоторые сомнения, что в этом захолустье в принципе можно набрать тысячу человек.
а он к ужину готовится.
Костюм сменил.
Умылся, насколько это возможно. За горячую воду потребовали пятьдесят центов и еще двадцатку пришлось заплатить престарелому, но крепкому орку-полукровке, который эту воду поднял в номер, а после убрал. Причем совершенно парадоксальным образом после мытья Чарльз чувствовал себя грязнее, чем до него.
Костюм измялся.
От свежей рубашки почему-то попахивало пылью и плесенью. Аромат же туалетной воды показался на редкость едким.
Ничего.
- Экипаж?искренне удивился тот же полукровка.Эт вы господин откудова туточки экипаж?
И вправду.
Как-то местные реалии продолжали радовать Чарльза.
- Все верхами больше, - орк глядел с насмешкой.Но можно у Бетти поспрошать она порой шлюх на пастбище возит.
Не хватало.
И как быть? Пешком? Этак Чарльз хорошо, если к утру доберется.
- Тогда, - пришлось расстаться с еще одной монетой.Будь добр, отыщи мне лошадь.
Про букет цветов, который следовало бы поднести хозяйке дома, Чарльз решил не спрашивать. Что-то подсказывало, что в Последнем пути цветочных лавок нет.
Впрочем, лошадь ему нашли и не слишком поганую, да и тот же орк вызвался проводить к поместью Бешеного Эдди, а то ведь господин и заблудиться может. Или заехать не туда. Куда? А мало ли уж больно господин выглядит прилично. Такому человеку, куда ни поедь, все не туда будет.
Народишко-то вокруг бедовый.
Поместье именовалось «Старые клены», хотя ни единого клена рядом Чарльз не увидел. У ворот росло чахлое акациевое дерево, покосившееся, какое-то на редкость уродливое и колючее.
- Раньше-то все окрестные земли ихними были, - орк, получивши плату, сделался несколько более дружелюбен.Вона, там еще пастбища были. Табуны. Старый Кло известным табунщиком был. С племенами водился, это да и жену взял честь по чести, потому-то его и не трогали. Все мечтал, что сынка своего на восток отправит, выучит и будет тот жить человеком.
Сказал и на Чарльза глянул.
Чарльз в свою очередь смотрел на дом, который явно знавал лучшие времена. Ныне же был он стар и уродлив, как это вот дерево у ворот. Стены его перекосились, крыша словно бы на бок съехала, и даже веселенькая зеленая краска, которой хватило, правда, лишь на фасад, нисколько не спасала положение.
- Он-то и поехал. А вернулся с женой молодой. Поселил тут. И пытался вроде жить, как оно заповедано, да только дурь не газы, в себе не удержишь.
Народная мудрость заставила Чарльза хмыкнуть.
- Вот сперва табуны проиграл, потом и земли он бы и это все, да только Старый Кло вовремя сообразил, что сынок у него дерьмовистый получился, и отписал, стало быть, усадьбу женушке его. А та, пусть и любила муженька, но и о детях заботилась ты это господин только не вздумай удивляться.
- Чему?
- А ничему, - орк сунул за щеку полоску табака.Эдди нервный. И сильный. А потому нечего тут и коль назад поедешь, не чинись, проси, чтоб сопроводил. С Эдди связываться не рискнут.
И в чем-то людей, которые не рисковали связываться с Эдди, Чарльз понимал.
После, думая, какой должна была бы быть владелица поместья, Чарльз пришел к выводу, что определенно не такой.
Не
Хрупкой, словно былинка.
Светловолосой. Светлоглазой. С чертами лица столь совершенно изящными, что не залюбоваться ими было совершенно невозможно. И даже платье простого кроя, шитое из какой-то столь же возмутительно простой тканиа женщины, подобные этой, должны носить исключительно шелкалишь подчеркивало тихую красоту хозяйки дома.
- Доброго вечера, - он даже растерялся под взглядом этих светлых глаз. И тотчас укорил себя.
Поклонился.
Проклял мысленно за лень, ибо показалось неуместным появляться здесь с пустыми руками. Мог бы остановиться, нарвать каких цветов а он
- Доброго, - голос у женщины был низким, мягким.К сожалению, мне давно не случалось принимать гостей
В доме царило запустение.
Нет, его пытались держать. И порядок здесь был идеальный, но выцветшие обои. И старая мебель, ткань на которой протерлась, а латки, пусть подобранные в тон, все одно выделялись этакими ранами. Едва уловимый запах пыли и плесени.
Сквозняки.
Старые фотографии призраками чужой жизни.
Столовая, знавшая иные времена. Чарльз подозревал, что открыли-то эту комнату исключительно к его визиту. И скатерть извлекли, но освежить не успели, пусть и разгладили, но она, эта скатерть, от долгого хранения пожелтела. Посуда была разномастной.
Ахозяйка дома улыбалась.
И говорила.
Она была мила. Очаровательна. Она смутно напоминала кого-то, нет, не внешностью, хотя, если верить старым снимкам, которые Чарльз подсмотрел, за прошедшие годы Элизабет Годдард изменилась крайне мало, скорее уж звуком своего голоса.
Жестами.
Этим поворотом головы. Мягкою улыбкой. И
а дочь пошла в отца. От матери она, если что и взяла, то светло-серые почти прозрачные глаза. И привычку склонять голову, будто прислушиваясь к чему-то. А так высокая. Нескладная. И платье из светло-зеленой ткани ей, конечно, идет, но не так, чтобы сделать её красивой.
Да, определенно, Милисенту Годдард нельзя было назвать красивой. Однако было в ней что-то такое, привлекающее взгляд. Должно быть, экзотичность. Все-таки следовало признать, что девицы, с которыми Чарльза знакомила матушка, обладали совсем иной внешностью.
- Что же касается вашего дела, - о деле леди Элизабета именовать её просто миссис Годдард у Чарльза язык не поворачивалсязаговорила лишь, когда подали десерт.
Подавала его хмурая женщина-орк, на редкость темнокожая даже для её расы. И столь же недружелюбная.
- То оно представляется мне крайне непростым. Я знакома со Змеем, - она слегка поморщилась, показывая, что знакомство это не делает ей чести.Именно мой покойный супруг привел его в долину.
- Мама?Эдди, который ради праздничного ужина напялил сюртук из лилового сукна, нахмурился.
- Я тогда только-только приехала. И была полна надежд. А еще весьма наивна. Ваш дед уже болел и серьезно. Он отошел от дел, надеясь, что мой супруг
она упорно не именовала того мужчину, со снимков, по имени, тем самым словно подчеркивая, что, несмотря на супружество, он был человеком далеким.
- справится с поместьем. Змеиный дол некогда принадлежал нам. Вернее он был частью земель, которые племя отдало Годдардам за своей дочерью. Земли не самые лучшие, ибо в те времена воды там не было, а потому дол представлял собой кусок степи. Там и трава-то не росла.
- Проклятое место, - темнокожая служанка произнесла это, добавив пару слов на своем наречии.
- Именно. Гремучников там водилось много. Но ваша бабушка умела их заговаривать. И одно время семья торговала ядом, однако мой муж талант не унаследовал, после и вовсе земли продал.