Ольга ОнойкоКрай
Ещё секундаи он бы прошёл мимо.
Светало медленно. Сыпалась морось. Ларфид толком не проснулся, он брёл, подняв воротник форменной куртки и сунув руки в карманы. Холод и сумеречный свет убаюкивали, притупляли восприимчивость. И синий на сером смотрелся не так уж ярко Он мог пройти мимо.
Ларфид остановился на полушаге. Пригрезилось, что ли? Может, он задремалстоя, на ходу? Хорошо бы так! Медленно он повернул голову.
Сон как рукой сняло.
Кусая губы, Ларфид расстегнул куртку и расстегнул кобуру. Так же медленно огляделся по сторонам. «Внимательней! напомнил себе. Осторожней!» На миг он почувствовал себя нелепо. В переулке он был один. Рабочие из общежитий шли на завод другой дорогой. Тихим утром на пустой улице крепкий парень, участковый надзиратель схватился за оружие, испугавшись рисунка на стене.
Ларфид криво ухмыльнулся. Он очень хорошо знал, чего боится.
Слишком хорошо.
Оно не приснилось ему, оно было здесь и не собиралось исчезать. Ларфид надеялся, что перерождаться оно тоже не намерено. Высокий первый этаж жилого здания, ровные, тщательно покрашенные плитыотличный холст для художника. Граффити изображало цветущую ветку. В памяти нехотя всплыло: орхидеи. Синие лепестки, узкие листья, тёмно-алые тычинки и пестики Ларфид прикинул площадь рисунка. Пара квадратных метров, не меньше. Может, больше.
Они были похожи на рты, эти орхидеи. На смеющиеся пасти. Поддразнивали гибкие высунутые языки, топорщились окровавленные вибриссы Помертвев, Ларфид отшатнулся и выхватил пистолет. Сердце бухало молотом. Ему почудилось, что рисунок шевельнулся.
Почудилось.
Страшно было отвести взгляд, выпустить угрозу из виду. Ларфид с усилием повернул сам себя. «Хватит пялиться, подумал он, убирая оружие. Оно неактивно. Пусть спит. Нам здесь выбросов не надо. Что за ублюдок его нарисовал?!» Он выдохнул и вдохнул. Это был его участок и его сфера ответственности. Утро началось с неприятностей. Бывает. Пора действовать.
Ларфид сорвался в бег.
Эти здания строили лет семь назад, уже в Крае, и экономили как могли. На замок запирались только двери хранилищ. У жильцов красть всё равно было нечего. При заселении личные вещи конфисковали, взамен выдавали одинаковые персональные наборы. Каждый получал по нормативамне меньше, не больше.
От мощного удара вылетели шурупы, на которых держалась дверная защёлка. Ларфид ввалился в дворницкую как бешеный медведь. Дворник дрых без задних ног. Проснувшись, он с жалобным криком попытался загородиться от Ларфида одеялом. В другое время стало бы смешно.
Надзор! прогремел Ларфид. Встать!
Ошалелый дворник свалился на пол, кое-как выпрямился, путаясь в застиранной простыне.
Надзиратель!..
Ларфид не испытывал той ярости, какую изображал. Дворник имел полное право досыпать. Он встал затемно, выполнил свои обязанности и снова улёгся. Ларфид надеялся, что он смотрел на часы и запомнил время.
Проснулся? процедил Ларфид. Ты! Ты знаешь, что у тебя в Первом Радиальном? Под окнами бельевых?
Я там прошёл! торопливо отчитался дворник. Там чисто! Там и мести было нечего
Ларфид сел на стул. В открытую дверь пробирался холод. Дворник трясся.
Подробно расскажи, что ты делал сегодня, тяжело велел Ларфид. Во сколько встал?
В четыре утра. Б-без четверти.
Что было сначала, что потом?
Дворник жалобно шлёпал губами. Он был старше Ларфида раза в два, и раза в два легче. Тощий, плохо выбритый (Ларфид мысленно сделал пометку: отчитать за несоблюдение формы), с желтоватой кожей. По виду южанин. Наверняка из беженцев. Мог своими глазами видеть выбросили даже прохождение пласта.
Ларфид покачал головой. Встал, подпёр стулом дверь, включил свет.
Сядь.
Ноги дворника подкосились, он рухнул на кровать. Ларфид стоял над ним, скрестив на груди рукинависал, как скала. Он помедлил, припоминая имя.
Тебя Фареки зовут?
Фареки Джершелад.
«Точно южанин, подумал Ларфид. Фамилияязык сломаешь».
Из Риданы приехал?
Нет из Высокого Берега это село такое было.
Видел пласт когда-нибудь?
Рот дворника закрылся. На скулах выступили желваки, брови сдвинулись. Ларфид видел, как страх перед надзирателем исчезает в этом человекеуходит, уступая место другому, много более жестокому страху.
Видел, со странным спокойствием отчитался Фареки. Я в поле был. Ферму накрыло. Я побежал. Разутый, раздетый.
Знаешь, отчего это бывает?
Знаю, надзиратель.
В Первом Радиальном переулке, под окнами чистых бельевых нарисована граффити. Картина на стене. Очень большая и красивая.
Дворник сглотнулкадык дёрнулся на тощей шее. Ларфид наблюдал за ним. Фареки уставился на свои покрытые простынёй колени, поморгал, поднял на Ларфида беспомощные, изумлённые глаза.
Да как же это добрый надзиратель Когда же успели?!
Он не лгал. Уверенность Ларфида совершенно окрепла. Дворник не видел картины и ничего не знал о ней. Ларфид не думал, что Фареки сам нарисовал её, но допускал возможность, что рисовальщик пугнул забитого сельского мужичка или обманул его. Версия запугивания отпала. Вряд ли Фареки мог бояться чего-то больше, чем выброса высокого напряжения.
Давай разберёмся вместе, сказал Ларфид.
Фареки Джершелад проснулся по будильнику, без четверти четыре утра. Он быстро умылся, сжевал ломоть хлеба, запил холодной водой. Не брился, не ставил чайник, потому что хотел как можно быстрее управиться и вернуться в постель. Он вышел из дома без пяти четыре. Едва развиднелось, но это не смущало его. Он хорошо знал свой участок и всё распланировал. Были места, где мусорили больше, а были и такие, где люди ходили редко, и мусор там тоже попадалсяредко и мало. Но Фареки всё делал как положено. Все глухие углы он осматривал два раза в день.
Ларфид похвалил его. Дворник немного приободрился.
Утром он начинал с этих глухих углов. Зимой выходил позже и брал фонарь, в другое время света хватало. Фареки обходил по периметру огромные корпуса общежитий, нарезал восьмёрки среди Малых складов.
В Большие склады и в депо я и не должен ходить, пояснил он, там режимная территория.
Ларфид кивнул.
А во дворах и между рабочих корпусов мусора много, закончил Фареки. Урны полные, бывает, мимо набросано. Ветошь, обёртки. Собираю, встречаю машину
Машина приходит в шесть? небрежно спросил Ларфид.
Нет! В шесть уже заводской гудок! Фареки посмотрел на него с удивлением. В шесть они уже выезжают. Сюда заходят в пять тридцать.
Ларфид прислонился спиной к стене.
Можешь вспомнить, когда ты прошёл по Первому? Хотя бы прикинуть?
Фареки сосредоточился. Набросив одеяло на плечи, он потёр лоб ладонью.
У меня часы только будильничек, пожаловался он. Были бы наручные, я бы точно сказал
Скажи приблизительно.
Сначала обхожу периметр, раздумчиво проговорил Фареки. Это минут десять. Потом иду по Первому до складов. А возвращаюсь по Девятому Я каждый день так хожу. И он вскинулся, потрясённый:Да он же знал, что я каждый день так хожу! Надзиратель! Я буду по-разному ходить! Ну уж дудки! Пусть подавится!
Ларфид невольно улыбнулся.
Хорошо, сказал он. Значит, с половины пятого до половины шестого, потому что в шесть уже заводской гудок. Может быть, с двадцати минут пятого. Хорошо, Фареки!
Вы его сцапайте, угрюмо сказал дворник. Вы ему портрет-то распишите. Чего ради мы маемся а всё попусту. Погубят ни за что
Тшш.
Фареки смолк.
Ларфид подобрал с пола защёлку, покрутил в руках, огляделся, нашёл шурупы.
Ничего-ничего, Фареки выпутался, наконец, из простыни и влез в штаны. Это ничего, добрый надзиратель, это я починю. Мне даже инструмент запрашивать не надо, он мне положен. А мазню я смою сейчас же. Сейчас пойду.
Нет, сказал Ларфид. Не вздумай.
Что?
Пальцем тронуть не смей. Нам нужно узнать, что за краска и откуда она.
Но нельзя же так оставить. Вдруг кто увидит.
Да. Закрыть надо. Щитом, тряпкой, что можно найти?
Фареки подумал.
Запасную ширму для семейных комнат. Это лучше всего. Простынёй можно, но как её закрепишь?