Что же случилось? Неужели же все обезумели?
- Все уже были безумны, моя леди, - сказал Кадрах со странной грустной улыбкой. - Дело просто в том, что времена обнаружили это в них.
Первые полтора дня они ехали очень быстро и гнали лошадей леди Воршевы, насколько у них хватало дыхания. Потом они пересекли реку Гринвуд у ее верхней развилки, примерно в двадцати пяти лигах к юго-западу от Наглимунда, и замедлили шаг, давая лошадям отдохнуть на случай, если им снова придется спешить.
Мириамель хорошо ездила, в мужском стиле, соответствовавшем одежде, которую она носила теперь. Это были те самые камзол и штаны, в которых она бежала из Хейхолта. Ее остриженные волосы снова были выкрашены в черный цвет; впрочем, они были почти не видны под дорожным капюшоном, защищавшим от холода и скрывавшим ее лицо. Брат Кадрах в грязной серой одежде путешественника привлекал внимание не более, чем принцесса. Да и в любом случае на речной дороге было немного других путников в такое ненастье и в такие опасные времена. Принцесса начинала чувствовать уверенность, что ее побег благополучно удался.
С середины вчерашнего дня они ехали по торговой дороге над широкой вздувшейся рекой. В ушах у них звучали трубы, пронзительные медные голоса которых перекрывали даже стоны тяжелого от дождя ветра. Сначала это пугало, вызывая видение мстительного отряда ее отца или дяди, мчавшегося за ними по пятам, но скоро стало ясно, что они с Кадрахом подходят к источнику шума, а не удаляются от него. А этим утром они увидели первые знаки близкой битвы: одинокие столбы черного дыма на чистом небе.
- Разве мы ничего не можем сделать? - спросила Мириамель, спешившись и встав рядом со своей испуганно фыркающей лошадью. Но если не считать тут и там прыгающих птиц, сцена внизу была так же неподвижна, как если бы она была вырезана из серого и красного камня.
- А что мы могли бы сделать, моя леди? - спросил Кадрах, все еще сидя в седле, и сделал глоток из бурдюка с вином.
- Я не знаю. Вы же священник! Разве вы не обязаны произнести маису за их души?
- За чьи именно души, принцесса? Души языческих крестьян или добрых эйдонитов из Риммергарда, которые нанесли им визит? - его горькие слова, казалось, повисли в воздухе, как черный дым битвы.
Мириамель повернулась и посмотрела на маленького человека, глаза которого были так непохожи на глаза шутливого спутника последних дней. Рассказывая множество забавных историй и распевая зрнистирийские дорожные и застольные песни, он прямо-таки светился весельем. Теперь он выглядел как человек, который смакует страшное исполнение сомнительного пророчества.
- Не все эрнистирийцы язычники, - сказала она, рассердившись на его странное настроение. - Вы сами эйдонитский монах!
- И что же мне спуститься вниз и спросить, кто здесь язычник, а кто нет? он махнул пухлой рукой в сторону страшной бойни. - Нет, моя леди, все, что еще можно сделать, сделают за нас падальщики. - Он тронул лошадь каблуками и отъехал чуть-чуть вперед.
Мириамель стояла и смотрела вниз, прижимаясь щекой к шее лошади.
- Верующий человек не смог бы безучастно смотреть на такую сцену! крикнула она ему вслед. - Даже это красное чудовище Прейратс!
При упоминании советника короля Кадрах вздрогнул и сгорбился, как от удара в спину. Потом он отъехал еще на несколько шагов и некоторое время молчал.
- Поехали, леди, - кинул он наконец через плечо. - Мы должны спуститься по этому склону. Здесь мы чересчур на виду. Не все падальщики крылаты, некоторые ходят на двух ногах.
Принцесса молча пожала плечами, вскочила в седло и последовала за монахом вниз, по безлесому склону, идущему вдоль кровавого Иннискрика. Глаза ее были сухими.
Этой ночью в долине над плоской белой поверхностью озера Дроршульвен Саймону опять приснилось колесо.