Но прежде чем кто-либо из них успел вымолвить хоть слово, юный Гвитин из Эрнистира вскочил на ноги, наклоняясь через стол к барону Дивисаллису, как конь, закусивший удила.
- Наббанаец желает знать, чего мы хотим? Вот чего хочу я - драться! Элиас оскорбил кровь и трон моего отца и прислал Руку Короля в наш Таиг с угрозами, как будто мой отец ребенок, которого надо наказывать. Мы не нуждаемся в обсуждениях - мы хотим драться!
Несколько человек бурно приветствовали дерзкие слова эрнистириица, но Саймон, туманно оглядывая помещение, после того как допил последние капли очередного кубка вина, увидел, что еще больше тех, кто выглядел озабоченным и встревоженным, - они тихо переговаривались с соседями по столу. Рядом нахмурился Бинабик, зеркально отражая выражение, тенью промелькнувшее по лицу принца.
- Слушайте меня! - крикнул принц. - Наббан в лице барона Дивисаллиса задал непростые, но справедливые вопросы, и я отвечу на них, - он бросил на барона ледяной взгляд. - У меня нет никакого желания быть королем, барон. Мой брат тоже знал это и тем не менее захватил меня, убил два десятка моих людей и бросил меня в подземелье. - Он снова взмахнул закованной в наручник рукой. За это - да, я действительно хочу отмщения, но если бы Элиас правил хорошо и справедливо, я пожертвовал бы местью ради блага всего Светлого Арда и особенно моего Эркинланда. Что касается примирения... боюсь, что это невозможно. Элиас стал недоверчивым и вспыльчивым;
некоторые говорят, что временами он впадает в безумие.
- Кто говорит? - требовательно спросил Дивисаллис. - Лорды, чьи спины согнуты под его, надо признать, тяжелой рукой? Мы говорим здесь о возможности войны, которая разорвет жизнь наших народов, как гнилую тряпку, и прольет реки крови. Тяжким позором будет, если такая война начнется из-за слухов.
Джошуа откинулся назад и, подозвав пажа, прошептал ему распоряжение. Мальчик прямо-таки вылетел из зала.
Встал мускулистый бородатый человек в белых мехах с серебряной цепочкой на груди.
- Если барон забыл, кто я такой, я напомню ему, - сказал он, чувствуя себя явно смущенным, - Этельферт, лорд Тинсетта, вот кто я. Собственно, вот что я хотел бы сказать: если мой принц говорит, что король потерял разум, что ж, мне довольно его слова. - Он нахмурился и сел.
Встал Джошуа, прямой, как серая стрела.
- Спасибо тебе, лорд Этельферт, за твои добрые слова. Но, - он обвел глазами собрание. Все, притихнув, ловили каждое его слово, - никто не должен сейчас считаться с моими словами или со словами моих вассалов. Вместо того я представлю вам человека, в чье ближайшее знакомство с нравами и привычками Элиаса трудно будет не поверить. - Он протянул руку к ближней к нему двери, той, через которую исчез паж. Мальчик немедленно появился вновь. За его спиной в дверях появились две фигуры. Одна из них была леди Воршева. Другая, в одежде небесно-голубых тонов, прошла мимо нее к озерцу света у настенного канделябра.
- Мои лорды, - сказал Джошуа. - Принцесса Мириамель, дочь Верховного короля!
А Саймон, раскрыв рот, смотрел на ореол золотистых волос, видневшийся под вуалью и короной, и - о, такие знакомые черты! - похолодел от страшной догадки. Он хотел было встать, как это уже сделали остальные, но колени его ослабли, и он рухнул обратно в кресло. Как? Почему? Так вот в чем был ее секрет - отвратительный, предательский секрет!
- Мария... - пробормотал он, и когда она села в кресло, которое уступил ей Гвитин, принимая его жест со строгим, изящным кивком, а все остальные последовали ее примеру, обмениваясь громкими, удивленными возгласами, Саймон наконец вскочил на ноги.
- Ты, - сказал он Бинабику, хватая маленького человека за плечо. - Ты... ты знал?!
Тролль, казалось, хотел что-то сказать, но потом поморщился и пожал плечами.