Он поднял меч, - клинок теперь был легким, как ветка ивы, и пел в руках Саймона, словно натянутый канат на ветру. Саймон бросил взгляд через плечо; еще несколько локтей твердой поверхности - и все, дальше пустота. По ту сторону расщелины парила в облачном венце одна из отдаленных вершин - белая, тихая, спокойная.
Узирис, спаси меня, думал он. Почему дракон не издает ни звука? Несмотря на весь ужас происходящего, мысли его текли медленно и спокойно. Коснувшись рукой шарфа Мириамели у горла, он снова сжал обернутую серебром рукоять. Голова Игьярика раскачивалась прямо перед ним: пасть - черная яма, глаза голубые огни. Мир, казалось, был создан из тишины.
Что же он крикнет перед концом?
Даже когда на него повеяло ледяным мускусным запахом дракона - запахом кислой холодной земли и мокрых камней, Саймон вспомнил слова, сказанные Джирики о смертных.
- Я здесь! - закричал он и вонзил Торн в пустой глаз червя. - Я... Саймон!
Клинок встретил сопротивление. Брызги черной крови полетели на него, обжигая, как огонь, как лед, опаляя лицо. Потом огромное бело нечто с грохотом обрушилось на него и унесло вниз, во тьму.
14 ТЕРЗАНИЯ
Оранжевая грудка малиновки, сидевшее на одной из нижних ветвей вяза, блестела, как тускнеющий янтарь. Птица медленно поворачивала головку из стороны в сторону, разглядывая заросший травой сад, и сердито чирикала, как будто была недовольна тем, что застала все в таком беспорядке.
Джошуа смотрел, как она улетала через стену сада, круто взмыв вверх над зубцами. Через секунду она превратилась в крошечное темное пятнышко на сером рассветном небе.
- Первая малиновка за долгое, долгое время. Может быть, это добрый знак в темном для нас ювене?
Принц удивленно обернулся и увидел Ярнауга, стоящего на дорожке, устремив взгляд туда, где исчезла птичка. Старик, стоя босыми ногами на холодной земле, по-видимому, не обращал внимания на холод, на нем были только штаны и тонкая рубашка.
- Доброе утро, Ярнауга, - сказал Джошуа, стягивая ворот плаща, словно ему холодно было даже смотреть на нечувствительного риммера. - Что привело тебя в сад в столь раннюю пору?
- Старому телу не нужно много сна, принц Джошуа, - улыбнулся северянин. Я, в свою очередь, мог бы спросить вас о том же, но полагаю, что знаю ответ.
Джошуа угрюмо кивнул:
- Я не спал как следует с тех пор, как впервые вошел в подземелье моего брата. Теперь постель моя несколько удобнее, чем в тюрьме, но заботы заняли место цепей и не дают мне отдохнуть.
- Тюрьмы бывают разными, - кивнул Ярнауга.
Некоторое время они молча брели по запутанным дорожкам. Некогда сад этот был гордостью леди Воршевы, он был разбит по ее воле и под ее руководством - и придворные принца шептались, что для девушки, рожденной в фургоне, она, безусловно, неплохо борется за изящество и утонченность, - но теперь сад пришел в упадок, благодаря ненастной погоде, равно как и изобилию более печальных обстоятельств.
- Что-то не так, Ярнауга; - сказал наконец Джошуа, - я это чувствую. Я ощущаю это, как рыбак ощущает погоду. Что делает мой брат?
- Мне кажется, он делает все, что только возможно, чтобы сокрушить нас, ответил старик, широко улыбнувшись. - В этом есть что-то неправильное?
- Нет, - серьезно ответил принц. - Нет, в этом-то и дело. Мы отбивались от него месяц и несли тяжелые потери - барон Ордмайер, сир Гримстед, Вулдорсен из Кальдса... не говоря уже о сотнях смелых крестьян, - но прошло почти две недели с тех пор, как он предпринял последний серьезный штурм. Теперь атаки стали... поверхностными. Он только изображает осаду. Почему? - Принц присел на низкую скамейку, и Ярнауга опустился рядом с ним. - Почему? - повторил Джошуа.
- Не всегда только военная сила решает успех осады.