Он расплылся в улыбке:
Готов поспорить, вы все гадаете, на чьей я стороне.
Ничуть, фыркнул я. Вы на своей собственной.
Улыбка сделалась еще шире. Улыбка у Томаса из разряда тех ослепительно-белозубых, от которых трусики у девиц испаряются сами собой.
Несомненно. Но я ведь оказал вам кое-какие услуги за последнюю пару лет.
Я нахмурился. Правда ведь, он помог мне несколько раз, хотя я и не знал почему.
Угу. И что?
Что? Теперь моя очередь. Я помогал вам. Теперь я жду платы.
Ага. И чего вы от меня хотите?
Мне хотелось бы, чтобы вы занялись делом одного моего знакомого. Ему нужна ваша помощь.
Ну со временем у меня сейчас хреновато, замялся я. Надо же и на жизнь зарабатывать.
Томас стряхнул с тыльной стороны ладони в окно кусок обезьяньего напалма.
Вы называете это жизнью?
Вообще-то, работа обычно составляет заметную часть жизни. Может, вам доводилось слышать о такой штуке называется «работа»? Тогда смотрите: вот что бывает, когда вам то и дело приходится биться лбом о разные стены до тех пор, пока вам не заплатят и то меньше, чем полагалось бы. Вроде как в этих японских телевизионных играх, только славы никакой.
Плебей! Я же не прошу вас поработать за так. Он оплатит все как положено.
Ха! просветлел я. И с чем ему нужно помочь?
Томас нахмурился:
Он полагает, что кто-то пытается его убить. Я думаю, он прав.
Почему?
В его окружении уже случились две подозрительные смерти.
А именно?
Два дня назад он послал водителя, девушку по имени Стейси Уиллис, положить в машину сумку с клюшками для гольфа: хотел пройти несколько лунок до ланча. Уиллис открыла багажник, и ее искусал до смерти пчелиный рой, каким-то образом поселившийся в лимузине за то время, что ей потребовалось, чтобы пройти от машины до дома и обратно.
Я кивнул:
Угу. Тут не поспоришь. Зловеще подозрительно.
На следующее утро его личный помощник, молодая женщина по имени Шейла Баркс, попала под потерявшую управление машину. Мгновенная смерть на месте.
Я поджал губы:
Ну, на слух тут ничего особенно странного.
Дело в том, что она в это время каталась на водных лыжах.
Я моргнул:
Тогда какого черта там делала машина?
Ехала по мосту над водоемом. Пробила ограждение и рухнула прямо на нее.
Ух. Есть соображения, кто за этим стоит?
Никаких, вздохнул Томас. Думаете, это энтропийное проклятие?
Если так, то слишком неуклюжее. Зато чертовски сильное. Экие мелодраматические смерти вышли
Я еще раз оглянулся проверить, как там щенки. Они сбились в пыльную куча-мала и дрыхли. Колчеухий щен дрых на самом верху. Он сонно открыл глаза, предостерегающе рыкнул на меня и снова уснул.
Томас тоже оглянулся на ящик:
Славные какие пушистики. Откуда они взялись?
Сторожевые псы какого-то монастыря в Гималаях. Кто-то стырил их там и привез сюда. Двое монахов наняли меня, чтобы я вернул их обратно.
Что, неужели у них там в Тибете собак не хватает?
Я пожал плечами:
Они полагают, что в крови этих собак сохранились гены фу.
Фу это, кажется, что-то вроде эпилепсии?
Я фыркнул и, высунув руку в окно, опустил ее ладонью вниз.
Монахи считают, что они ведут род от божественной собаки-духа. Небесного духа-хранителя. Собаки фу. Они уверены, что потомство этих собак уникально.
А это так и есть?
Откуда мне, черт возьми, знать, приятель? Я всего лишь специалист по поиску и возврату того, что пропало у клиентов.
Еще в некотором роде чародей.
Мир велик, вздохнул я. Невозможно знать все.
Некоторое время Томас молчал под шуршание шин и взрыкивание раздолбанного мотора.
Э вас не обидит, если я спрошу, что случилось с вашей машиной?
Я огляделся. Признаться, интерьер моего «жучка» и впрямь несколько отличался от стандартного «фольксвагена». Обшивка сидений исчезла. Собственно, исчезла и подкладка. То же относилось к коврикам на полу и тем частям приборной панели, что были сделаны из дерева. Оставалось, конечно, немного пластикавинила там или полиуретана, и все металлические детали тоже никуда не делись, однако все остальное безжалостно ободрали, не оставив и клочка.
Конечно, я в меру сил подремонтировал кое-что с помощью нескольких саморезов, проволоки, дешевых ковриков из супермаркета «Уолмарт» и нескольких катушек изоленты. Это придало моей машинке этакий постмодернистский дух; точнее, она смотрелась как произведение художника-авангардиста, выполненное из обломков, которые остались после обмена ядерными ударами.
С другой стороны, теперь внутри моего «жучка» очень чисто. Черт, я же говорю, что мой стакан наполовину полон!
Плесенные демоны, сказал я.
Вашу машину слопали плесенные демоны?
Вроде того. Их вызвали из гнили, что наверняка водилась у меня в салоне, и они использовали всю органику, какую смогли здесь найти, для создания своих тел.
Так это вы их вызвали?
Черт возьми, нет, конечно. Подарочек от одного грубияна, с которым я имел дело пару месяцев назад.
Я не слышал, чтобы у вас были громкие дела этим летом.
Жизнь-то не останавливается, приятель. И моя жизнь не вся состоит из сражений с полубогами и воюющими потусторонними народами, из отгадок разных тайн прежде, чем они меня успеют укокошить.
Томас выгнул бровь:
Ну да, она состоит еще из плесенных демонов и зажигательных обезьяньих какашек?
Что я могу сказать? Раз уж слово «магия» кончается на «ия», приходится и мне этим заниматься.
Ясно. Эй, Гарри, можно спросить у вас еще кое-что?
Полагаю, да.
Вы правда спасли мир? Я имею в виду, спасали два последних года подряд?
Я пожал плечами:
Вроде того.
Говорят, вы укокошили принцессу фэйри и остановили войну между Летом и Зимой, сказал Томас.
По большей части я спасал собственную задницу. Просто так случилось, что мир тогда оказался примерно в том же месте.
Да, такое в страшном сне не привидится, кивнул Томас. А эти жуткие парни-демоны в феврале?
Я покачал головой:
Они выпустили на волю довольно жуткую заразу, но это продлилось недолго. Они надеялись, что все это разрастется в один славный апокалипсис. Понимали, что шансы невелики, но попытались все равно.
Как в лотерее, предположил Томас.
Пожалуй, да, похоже. Этакая лотерея геноцида.
И вы их остановили.
Я помог сделать это и остался при этом в живых. Впрочем, хеппи-энда не вышло.
Почему?
Мне не заплатили. Ни за то дело, ни за другое. На горящем обезьяньем дерьме я зарабатываю больше. Это неправильно, но это так.
Томас усмехнулся и покачал головой:
Все равно не понимаю.
Чего?
Зачем вы занимаетесь всем этим.
Чемэтим?
Он поерзал на остатках водительского сиденья.
Воплощением Одинокого Рейнджера. Всякий раз, когда вы ввязываетесь в какую-нибудь историю, вам квасят физиономию в кровь, а зарабатываете вы на этом столько, что едва сводите концы с концами. Живете в маленькой темной и холодной дыре. Один. У вас нет ни женщины, ни друзей, и ездите вы на этой помойной жестянке. Жалкая жизнь.
Вы действительно так считаете? спросил я.
Говорю то, что вижу.
Я рассмеялся:
А вы как думаете, зачем я этим занимаюсь?
Он пожал плечами:
Все, на что хватает моей фантазии, это что вы либо полны какой-то мазохистской, закоренелой ненависти к себе, либо просто с катушек съехали. Версию неслыханной тупости всерьез рассматривать не будем из уважения к вам.
Я продолжал улыбаться:
Да вы меня совсем не знаете, Томас. Ни капельки.
Мне кажется, это не так. Я видел вас в сложных обстоятельствах.
Я пожал плечами:
Да, виделии что? День или два из целого года? И как правило, когда что-нибудь вот-вот убьет меня, раскатав в труху.
И что?
А то, что в остальные триста шестьдесят три дня в году моя жизнь совсем другая, сказал я. Вам про меня почти ничего не известно. Моя жизнь не сводится к магическому мочилову или творческой пиромании по всему Чикаго.
С последним не поспоришь. Я слышал, несколько месяцев назад вы еще и в Оклахому мотались. Что-то там связанное с торнадо и Национальной лабораторией по изучению ураганов.