Когда Реза уехал, Кейт какое-то время провела в молчании, затем встала и занялась мытьем посуды. Закончив с тарелками, она перебралась в гостиную и прощелкала ТВ-меню, но ни один из ситкомов не цеплял ее, когда Кейт смотрела их в одиночестве.
Она прошла по коридору в комнату Майкла и вгляделась в его спящую фигурку, едва заметную в блеклом свете уличных фонарей, пробивавшихся сквозь шторы детской. «Если кто-нибудь тронет его хоть пальцем»,подумала она.«Кто угодно». Она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Кейт попыталась успокоиться, сделав шаг назад и осмыслив гипертрофированное чувство бдительности. У нее не было причин считать, будто сыну грозила какая-то опасность.
И все же она осталась в комнате и продолжала следить за Майклом, пока на подъездной дорожке не показался свет фар.
Реза, похоже, был не расположен к разговору, но когда они легли в постель, Кейт набралась смелости и ненавязчиво спросила:
Как отец?
Он принял меня за своего брата,ответил Реза.Решил, что я Амир.
Кейт попыталась перевести его слова в шутку.По-моему, ты не очень-то на него похож.
Реза улыбнулся.В моем возрасте у него было куда больше волос, чем сейчас. И новая прическа каждый месяц. Наверное, одна из них оказалась похожей на мою.
Но он хотя бы был рад тебя видеть?спросила Кейт. Она знала, что Хассан и Амир были близки; лучше уж, если тебя навестит родной брат, чем совершенно незнакомый человек.
Он был рад возможности поговорить с Амиром, но не так рад тому, где они с ним оказались.
Снова в Исфахане
Реза покачал головой.Он думает, что попал в центр временного размещения мигрантов. А с какой еще стати его будут держать взаперти люди, говорящие по-английски?
Господи. Надеюсь, персонал больницы не ведут себя, как эти уроды. Из всех историй, которые ей доводилось слышать от Хассана, больше всего ей в память запал рассказ о розовощекой девушке из Порт-Огастылет девятнадцати-двадцати, ничего не знающая о жизни, но с раздутым от собственной униформы самомнением,заявившей мужчине, родителей которого муллы казнили прямо у него на глазах, и который последние четыре года провел в заключении по разным уголкам австралийской пустыни, что из-за участия в голодовке с ним будут обращаться, как с ребенком, и лишат таких экстравагантных привилегий, как право на посетителей и телефонные звонки, пока он не повзрослеет.
Они стараются, как могут,сказал Реза.Да и вряд ли эти мысли беспокоят его круглыми сутками.
Кейт сжала руку мужа в свой ладони.
Мне просто надо показать фото своего деда гримеру,задумчиво произнес Реза.Уверен, парочки париков и костюмов в сочетании с подходящим саундтреком хватит, чтобы вернуть его в дохомейнийскуюэпоху.
Кейт тихонько рассмеялась.Что, если привезти его к нам?спросила она.
Реза ненадолго умолк; должно быть, он и сам думал об этом не один раз, но никогда не обсуждал вопрос с женой.Ничего не выйдет,наконец, сказал он.Не получится присматривать сразу и за ним, и за Майклом.
Ладно.Кейт ощутила укол вины; спросить об этом она осмелилась лишь потому, что была заранее уверена в его ответе.Но, может, поговорить с доктором насчет того, как лучше убедить Хассана в том, что онОна попыталась подыскать нужное слово; разве мог он почувствовать себя «свободным», если не мог даже выйти за пределы собственной комнаты?Нормальным.
Да. Я позвоню ей завтра утроем.
Погасив прикроватную лампу, Кейт какое-то время лежала в темноте. Денег, которые они платили за пансионат, вполне бы хватило, чтобы покрыть неполный рабочий день сиделки; Резе не пришлось бы всем заниматься самому. Но она не могла допустить, чтобы ее свёкр жил под одной крышей с Майклом. У нее не было причин считать, что Хассан мог питать хоть толику недобрых намерений к какому бы то ни было ребенкувне зависимости от того, был ли он в состоянии понять, что этот мальчик приходился ему родным внуком. Но стоило человеку утратить связь с реальностью, как любые допущения о его поступках теряли силу.
Глава 3
Кейт вырвало из сна жужжание телефона, указывавшего своим тоном на сигнал тревоги, явно который не оставит ее в покое, пока она не даст на него осмысленный ответ. Она взяла телефон с прикроватного столика и вперилась взглядом в экран.
В чем дело?спросил Реза. Его голос казался не таким сонным, как у нее.
Нашли пропавшую машину.
Когда Кейт добралась до реки, буксир еще только готовился к работе. Универсал Натали съехал с этой спокойной дороги в том месте, где между асфальтом и водой не было никаких реальных препятствий. В траве и камышах остался след из незначительных повреждений; любой водитель, который бы заметил это, проезжая мимо, скорее всего, не нашел бы здесь ничего более подозрительного, чем попытка воспользоваться травой для разворота. Но этой ночью медсестра скорой помощи, которая возвращалась домой после рабочей смены, заметила в лунном свете блики от покачивавшегося в воде металлического предмета, и притормозила, чтобы повнимательнее его рассмотреть.
В том месте, где оказалась машина, вода была неглубока. Двое патрульных, приехавших на место для расследования, сумели добраться до нее в болотных сапогах. Кейт все еще ждала от Рома-стрит разрешения на использование водолазов, но в то же время сильно сомневалась, что им удастся хоть что-то здесь найти. Если Натали удалось выбраться из затонувшей машины, ей вряд ли бы потребовались сверхчеловеческие способности, чтобы преодолеть путь до берега реки. Все это напоминало не попытку самоубийства, а, скорее, желание спрятать автомобиль. Если бы ей овладело чувство вины, Натали бы съехала на машине с моста.
Кейт стояла, дожидаясь, пока патрульные и водитель буксира устанавливают лебедку и вытаскивают универсал из воды на платформу грузовика. Затем буксир застрял в грязи, и, чтобы его освободить, им пришлось подкладывать под колеса доски. К тому моменту, когда грузовик смог выбраться на твердую землю, Кейт уже потеряла терпение. Она надела перчатки и, держа в руках фонарик, вскарабкалась на платформу рядом с машиной Натали.
Все двери были закрыты, а стеклаопущены; Натали, вполне вероятно, удалось бы остаться в сознании и невредимой выбраться наружу через окно, но ее тело вряд ли бы просто унесло течением. Салон был заполнен илистой водой и растительностью, и любой незакрепленный предмет, изначально находившийся на приборной панели или одном из сидений, теперь был либо погребен в этой грязи, либо остался в реке. Когда Кейт открыла бардачок, из него вырвался поток воды, в котором обнаружились пластмассовые солнцезащитные очки и гигиеническая помада. Кейт нащупала под приборной панелью ручную разблокировку капота и, помучившись с механизмом из-за забивших его грязи и песка, наконец-то, с удовлетворением услышала долгожданный щелчок.
Когда она обошла машину и заглянула под капот, то увидела черный ящиквсе еще целый. Предполагалось, что устройства записи данных достаточно надежды, чтобы пережить сгоревшую батарею, а значит, несколько дней под водой никак не отразятся на их работоспособности. Она развернулась и крикнула патрульным:
У вас есть интерфейсный кабель?
Лучше подождать, пока мы доставим ее на стоянку при автозаводе, сержант,ответил старший из них.
Так у вас есть кабель или нет?
Он с секунду задержал на ней взгляд, а затем направился к своей машине. Кейт спрыгнула вниз, чтобы забрать свой планшет.
Передача заняла всего несколько секунд, но сами данные были зашифрованы; сидя в своей машине, Кейт пыталась убедить производителя переслать ей ключ дешифровки. Магистрат санкционировал расшифровку еще в день пропажи автомобиля, но даже имея на руках цифровой сертификат, подтверждавший этот факт, Кейт потребовалось три попытки, прежде сайт Тойоты смог отличить ее от хакеров и интернет-ботов.
Первым делом она изучила падение в реку. Десятью минутами ранее Натали отключила функцию супервизора, и хотя программное обеспечения машины не дотягивало до полноценной психиатрической оценки, до этого момента оно не замечало в поведении Натали намеков на воздействие препаратов или каких-то патологий: она не виляла на дороге, не материлась во весь голос, не дремала за рулем. Переход на ручное управление, по сути, запрещал автомобилю доверять мнению своих собственных систем, поэтому несмотря на то, что черный ящик продолжал прилежно записывать GPS-координаты, в тот момент, когда Натали съехала с дороги, машина уже не могла судить о благоразумности ее поступков. С ее точки зрения у водителя могли быть все основания считать, что датчики автомобиля вышли из строя, и если машина не заткнется, полностью уступив контроль водителю, ее неисправность может стоить кому-нибудь жизни.