«I need my girl».
Будит меня беспрестанный кашель и дикий озноб.
Я встаю на дрожащие ноги, в последний раз окидываю взглядом могилу и направляюсь в сторону нашего бара, где собираюсь покинуть Лас-Вегас.
19
Глинтвейн, вваливаюсь в «Агир».
Бармен принимает заказ, и я ухожу за последний стол второго зала.
Согревающий напиток приносит новый официант. Так и думал, что тот обосрался.
Я грею пальцы, которые не чувствую, и горло, голос из которого практически исчез.
Скорее всего, я получил неслабое обморожение доброй половины тела. Если минусовая температура затронула еще внутренние органы, то это вообще шик и блеск. Откажут почкии дело с концом.
Не знаю, что еще можно сказать. Это конец моего повествования. Finita la tragedie. Сеанс завершился. Дворецкий всех убил. Балерины дотанцевали. Оперисты допели. Актеры вышли под аплодисменты в последний раз. История знакомства с матерью моего ребенка не суждена была быть кем-то услышана.
«Put the mark right by my name».
От глинтвейна меня заворотило, и я попросил пива.
Спустя три пинты ко мне подсела девушка.
Привет, Соу.
У меня настолько кружились глаза, что я не мог остановить их хотя бы на секунду в одной точке.
Фиц?
Да, я. Ужасно выглядишь
Стараюсь. Как тебя сюда занесло?
Меня парень бросил, ничего не объяснив, а я нигде не могу его найти. Сказали, что здесь он больше не работает.
Ну да, не работает. Кхе-кхе.
Все в порядке?
Да какой тут, нахуй, порядок. Клуб одиноких сердец прямо за этим столом.
Что, прости?
«Do you want to be with somebody like me»?
Тоже расстался, говорю.
Надо же. Стало быть, мы можем провести время вдвоем?
Можешь посидеть со мной немного и отправляться домой. У меня другие планы на этот вечер.
Вот как? И что за планы?
Я задумался так сильно, что забыл о ее присутствии.
Ало!
Да? Что?
Какие планы? Ты что дурочка строишь?
Планы? Я никогда не строю планов.
Так бы и сказал, что не хочешь со мной говорить, придурок.
Она ушла, обидевшись на что-то, что я не совсем понял. Я уловил как бы посыл ее месседжа Бляя
Не хочется думать.
Отвратительно думать.
Больно думать.
Больше никаких мыслей. Спать или умереть.
Но чтобы спать, нужно добраться до дома. А чтобы разрешить проблему со сном, я строю логические цепочки, а значит снова думаю. Это не так-то просто, как кажется на первый взгляд.
Фиц. Она предлагала провести вечер вдвоем или что-то вроде того. Нужно догнать ее и воспользоваться шансом. Я обалденно сообразительный, да.
Я нагнал ее у выхода, где она стояла с тем обсосным парнем. Реном.
Какие люди, говорит.
Мало получил? Можешь не отвечать, потому что я не хочу тратить драгоценное время, которое я сейчас проведу с этой прекрасной барышней.
Я взял Фиц за рукав и попытался выйти, но тот толкнул меня назад так, что я чуть не потерял равновесие.
Поговорим на улице?
А до завтра не подождет? Я спать хочу.
Нет.
Он вытащил меня на дубак за шиворот. Я не сопротивлялся. То ли потому что не мог, то ли из-за полнейшего равнодушия к своей судьбе. Да к черту судьбу. Это был мой выбор. Я мог остаться на кладбище.
На улице нас ждали еще трое. И думается мне, что они пришли не за консультацией по прейскуранту бара.
Что теперь скажешь, крутой?
А нужна какая-то проникновенная речь? Извини, на этот раз я ничего не заготовил.
К чему шло дело, было понятно и без разъяснений. Рен начал приближаться ко мне, собравшись нанести первый удар.
Решив, что победителем мне отсюда точно не выйти, я вмазал левым хуком ему по морде, просто для того, чтобы он тоже не остался без повреждений, и стал дожидаться окончания раунда.
Секунда, и я уже валяюсь на земле. Закрыв лицо руками, я вижу, как множество различных конечностей пытаются слиться с моим телом воедино.
Мое тело обморожено и разбито на ледяные кристаллы, из-за открывшегося в теле внутреннего тайфуна безнадежности и вселенского чувства одиночества. Я ничего не чувствую.
Удар за ударом прилетает ежесекундно, не прекращаясь. Руки спадают, опускаясь вдоль тела, чтобы дать возможность лицу перенять на себя часть урона.
Я не сдерживаю себя и начинаю истерично смеяться. Маниакальный хохот открывает для меня лечебную боль, исходящую от грудной клетки. С каждым смешком как будто ломаются ребра, рвутся мышцы и сухожилия, лопаются сосуды, отсоединяются сердечные клапаны, органы перестают функционировать. Кровь заливает глаза, вытекает из носа, как вода из крана, и водопадом изо рта.
Когда я решаю, что на сегодня достаточно, звучит выстрел. Толпа разбегается в разные стороны, а я проваливаюсь в глубокий сон.
«And hes here to do some business with the big iron on his hip».
На утро следующего года я просыпаюсь в больнице и узнаю, что это утро следующего года, спустя два дня, что я провел в коме.
Лежать не стал. Кое-как встал с кровати, оделся и вышел в коридор.
Без обезболивающих у меня скоро начнутся инфернальные боли, но сейчас меня это не интересует.
Ко мне сразу подбежал белый халат и спросил о моем самочувствии. После удовлетворительного ответа от меня он заявил, что меня ждет психолог.
Что еще ему нужно?
В этот раз он сидел за столом и рылся в документах. Как только я вошел, он сразу все свернул и убрал в ящик стола.
Вы очнулись! как всегда с энтузиазмом прозвучал его голос, но лицо выражало смятение.
К сожалению. Зачем Вы хотели меня видеть?
Хотел поинтересоваться, зачем вы носите с собой оружие?
Я проверил карманы и не обнаружил там револьвера.
Может, отдадите мне его?
Сначала расскажите, как он попал к Вам в руки.
Невероятно, в этом мире существует человек зануднее меня. И он действует мне на нервы.
Это моей подруги. Она умерла.
Оу, печально. Вы о ней не рассказывали.
А я не припомню момент, в который мы стали близкими друзьями или входили в отношения врач-пациент.
Сейчас самое время. Ведь есть, о чем нужно выговориться?
Не о чем говорить. Я что-то вспоминал, куда-то бегал, с кем-то встречался, и так мало был рядом с Эс. Все бес толку, я утратил всякий смысл к продолжению жизни.
Нельзя опускать руки. Предлагаю пройти несколько сеансов у меня, чтобы попробовать восстановить ваше прежнее психологическое состояние.
Никаких сеансов, мне нужно выпить.
Он достал бутылку дорого вина и открыл ее.
Когда он захотел налить мне в бокал, я остановил его, взял бутылку и начал сосать ее, как младенец сиську.
Полегчало? спрашивает Док.
Нет, но созерцать гниль этого мира стало проще.
Что входит в это понимание?
Что входит? Да оглянитесь вокруг. Мы в одном шаге от тоталитарного строя; власть все сильнее прогибает под себя челядь; невиновных распихивают по тюрьмам; убийц приговаривают к общественным работам; экономика рушится; города беднеют; старые строения ждут момента на кого-нибудь обрушиться; никто не может найти нормальную работу из-за повышенных требований, которых изначально ни у кого не может быть, если только ты не ребенок влиятельных родителей; сфера образования учит непонятно чему, выпуская непонятно кого; культурные заведения не посещаются; книги не читаются; фильмы снимаются для отмыва денег; люди всю тупеют и тупеют, просиживая свои задницы за плазменными экранами, с которых дядя трагичным голосом вещает все вышеперечисленное; а им только и остается, что грустно кивать головой и говорить спасибо, что это произошло не с ними.
Должно быть, Вы еще не пришли в себя.
Да к черту, отдавайте револьвер и распрощаемся.
Я должен быть уверен, что Вы не причините себе вреда.
Никакой гарантии дать не могу. Если буду стреляться, то по настроению. Сейчас такового не имею.
Я снова навестил Эс.
Это все так глупо. Зная себя, я никогда не смогу излечить себя временем. Сколько бы воды не утекло.
Я не чувствую в себе сил когда-нибудь ее забыть, отвлечься на кого-то другого. Скорее, меня ждет череда терзаний, бессонница, навязчивые страхи и полное отсутствие стремления к чему-либо.
То есть, все будет так, как раньше, но в десятикратном увеличении.
Во мне никогда не было достаточно силы воли и стремления, чтобы закончить начатое. Теперь, я знаю, к чему так долго готовился.
«I need to break out, and make a new name».
Каменное здание лечебницы встречает меня угрюмыми серыми тонами.