В первые часы нашего общения я боялся ляпнуть глупость, отморозить дурацкую шутку, выставить себя в негативном свете, хотя мне это совершенно не свойственно. Ранее меня не беспокоило то, как я говорю, выгляжу, веду себя с людьми, доношу правду или решаю солгать.
Я всегда занимал нишу презренного отношения к выродкам, заслуживавших это, и нейтрального ко всем остальным. Извинится я никогда не умел, а по большей части просто не хотел.
Что уж говорить о теплых чувствах, которые я бы предпочел утаить в себе, не дав знать человеку о том, что он далеко не кусок дерьма, чем высказать об этом прямо в лицо.
До настоящего момента, я думаю.
Сейчас я в полной мере могу заявить, что близок к данной человеческой способности. Способности любитьделать приятное для другого просто так, без всякой причины, помогать, не ожидая просьбы, доверять, советоваться по каждому вопросу, ждать, не теряя терпения, наслаждаться друг другом и моментами, проведенными вместе, с улыбкой встречать, не находить места от сорвавшейся встречи, беззаботно гулять босиком по холодным лужам, а потом выздоравливать от простуды, встречать рассвет, смотреть сериалы и фильмы, читать книги, посещать культурные мероприятия, целоваться, как в последний раз, засыпать в обнимку, бесконечно радуясь тому, что рядом родственная душачеловек, понимающий с полуслова, готовый поделиться с тобой всем, готовый поддержать и утешить в грустное время, не порося ничего в замен, готовый приумножить твои достоинства и нивелировать недостатки, готовый слиться во едино, став общим организмом, дополняющим друг друга, перерождающимся в нечто совершенное.
Близок, несмотря на то, что всегда отрицал свою сентиментальность, ухмылялся в лицо сценам, нарочно выдавливающих слезу и негодовал при виде воркующих парочек, сидящих на скамье и пожирающих друг друга взглядом.
Черт, а ведь я думал, что особенный.
Думаю, он просто боится ответственности, которую обычно несут взрослые за своих детей, наконец ответил я после долгих размышлений.
Ответственности?
Ну, да. Это случай, когда ты не особо представляешь, что делать с человеком, появившимся недавно на свет. Человеком, которого нужно вводить во всю эту непонятную и многоструктурную жизнь, что ждет его или ее в будущем. Ты, элементарно, боишься совершить ошибку. Ошибку в воспитании, передачи: знаний, собственного опыта, полученного в течении жизни и не всегда являющимся положительным, варьирующихся ценностей, образа мыслей, стремления к развитию, становления личности, общественного поведения. То, что обычно пытаются передать родители, слепив из тебя снеговика с разносторонним набором информации, помогающей жить самому, без подсказок. Либо это будут родители, не получившие в свое время должного направления от своих потомков, и которые попытаются отыграться на ребенке, засовывая его в бесконечное количество музыкальных кружков, спортивных секций, математических курсовво все, что ребенку может не понравиться или быстро надоесть, но который должен будет уметь все, только потому, что у его родителей этого не было.
Я поняла часть твоих слов, ты можешь говорить яснее?
Выражение моего грустного лица своей силой могло бы, на данный момент, устроить геноцид небольшой страны.
Хорошо, попробую донести до тебя вещь, доступную всем возрастным категориям. Ты согласна? спрашиваю.
Да, с сомнением произнесла она.
Твой отец притворщик.
Что?
Он убедил твою маму в том, что представляет из себя большое значение для семьи, умаслив ее обещаниями и заверениями.
Откуда тебе знать?
Я проходил через это. И, поверь мне, он может вернуться в любой момент, вымаливая прощение, либо не вернуться вовсе.
Что же мне тогда делать?
Жить, не предавая значения проблемам, которые ты даже не видела.
Не видела, но ведь я знаю, что они есть.
Представь
Не нужны мне твои дурацкие заумные сравнения, злобно отрезала Я.
Хорошо, что тебе нужно?
Мне нужно вернуть папу.
В этом я тебе не помощник. Найми детектива, с полицией свяжись, порыскай в интернете, расклей объявления о пропаже, посмотри в каждой канаве, покричи в окно, или сходи на кладбище, вдруг он умер. Делай что хочешь, у меня своих дел по горло.
Она начала плакать. Гадство. И что теперь делать?
Я подошел к ней, положил руку на плечо и опустился на одно колено.
Послушай, не хотел тебя обидеть. Такой уж я человек. Не подходящий для чего-либо. Я честно не знаю, куда пропал твой отец. Мама говорит, что он вас любит? переспросил я.
Да, сказала Я заплаканным голосом.
Может, это действительно так. Может, случилось определенное обстоятельство, которое не дало вернуться обратно, а мама просто скрывает это от тебя, чтобы уберечь от неприятной правды.
Она лишь продолжала шмыгать носом.
Знаешь, какая штука случилась со мной? спрашиваю.
Какая?
Я что-то забыл, но не знаю, что именно.
Забыл?
Да, мне так об этом написали в записке.
Ты говорил про мужика с коробкой, успокоившись, сказала Я.
Верно, именно онтот, кто мне сейчас все и расскажет. А если не расскажет, я все дерьмо из него вытрясу, из-за того, что впустую потратил мои нервы, ублюдок, мать его.
Я рассмеялась.
Ругательства, да. Небольшая детская забава, за которой они наблюдают со стороны и улыбаются, потому это удовольствие для них еще под запретом.
Ты смешной, сказала она, немного взбодрившись.
Временами бываю.
И ужасный зануда.
Без этого я не я.
А яЯ! весело воскликнула она.
Я улыбнулся такой маленькой детской радости. Может, мне стать новым целителем Адамсом, который бы не смешил, а материл бы пациентов, доводя до коликов в животе.
Мне пора идти. Увидимся! крикнула она и побежала куда-то вдаль.
Странная девочка. Увидимся мы вряд ли, а если это и произойдет, то даже представить себе не могу, насколько насыщенным будет наш диалог.
Тем временем, я побрел обратно домой.
6
Старые раны опять берут свое. Акатизия в совокупности с алкогольным делирием без предупреждения врываются в мое, и без того шаткое, самочувствие, заставляя биться в ознобе и перебирать все возможные положения тела для более комфортного существования.
Был бы под рукой хоть один, пусть даже самый слабый, нейролептикя бы на время решила насущную проблему. К сожалению, таковых не имеется и не предвидится до тех пор, пока я не получу новый рецепт у врача. А сегодня, в воскресенье, мне его точно не достать.
Так что, вместо того, чтобы глотать кучу пустышек и набивать синяки на ноге непрекращаемыми ударами о кровать, я возьмусь за исполнение более гуманного замыслазамены легальных препаратов на не совсем такими являющиеся.
«Baby, did you forget to take your meds?».
Знаю одно место поблизости, в которое можно было бы наведаться, но которое крайне нежелательно посещать. Почему? Ответ вас ждет у порога, заросшей шприцами, квартиры.
Ответ с красными, обкуренными глазами, что встречает тебя в зассанной одежде, выдыхает помои, нечищеного неделями, рта, и, с блаженным лицом младенца, разводит руками, в очередной раз не признав тебя и цель твоего визита.
Зачем же я направляюсь именно туда? Смешной вопрос, с учетом того, что я испытываю невыносимые спазмы всего тела. С убавленной яркостью в глазах, дрожащими руками, я натягиваю первое попавшееся темное платье, накидываю сверху пальто, попадаю с третьего раза ногой в каждую туфлю и, подкашиваясь на каждом шагу, медленно покидаю квартиру.
Дорога до места назначения расстилается передо мной желтым кирпичом с чередой истязаний над собственным телом. Скрипя зубами, почти карабкаясь на четвереньках и держась за все возможные предметы, едва сохраняя равновесие и рассудок, я все же добираюсь, куда запланировала, и тяжело вздыхаю.
Неудачные попытки постучаться в дверь обессиленной рукой приходится оставить, поэтому применяю в ход туфли с высокой платформой, которые неспешным отбойным молотком врезаются в, уже помятую, дверь. Через несколько минут этот козел соизволил выйти.
Чего? сонным голосом спрашивает он.
Мне нужны таблетки, произношу сдавленным голосом.
Какие из нескольких тысяч возможных названий?
Ты знаешь.
Он пристально посмотрел на меня и, кажется, распознал.