Я понял, что ловить тут нечего. Учителя либо умерли, либо перевелись, либо вышли на пенсию. А какие остались, ничем мне не смогут помочь. Когда учился, думал, что буду приходить вести занятия и готовить новую смену. Но и это прошло. Сдавать экзамены их научат и без меня. А насчёт личного опыта, что полезного я могу посоветовать? «Дети, записывайтесь в камикадзе»?
Смотреть тут было не на что. Я вернулся к остановке. На другой стороне улицы дожтдались трамвая примечательная парочка в знакомой форме лицеистов. Она была креолка, с высокими скулами и рыжим отливом волос. А ончистокровным местным японцем. Досанко, как они гордо себя называют, в честь местной породы удивительно выносливых лошадок.
Он что-то ей увлечённо рассказывал, и так и норовил обнять за талию. А девочка внимательно слушала и каждый раз ловко отступала в сторону, так что он хватал только воздух. Игра была бы забавной, но парнишка не понимал, что с ним играют.
Да, здесь давно уже новые ученики. И у них свои влюблённости и трагедии.
Подкатил девятый трамвай. Я сел и вспомнил: семь лет назад метро сюда ещё не ходило.
Ровно в восемь я отодвинул бамбуковую дверь ресторана Банкири и вошёл в просторный зал, освещённый тёплыми жёлтыми лампами. Оформлено весьма презентабельное: лакированные стены, круглые карамельного оттенка столы и сплетёные из тростника плафоны на лампах. Японцы знают толк в таком скромном на вид, но очень действенном шике.
Я вышел на середину зала и задумался что делать дальше. В рестораны до этого вечера меня заносило редко, а если точнее, то никогда.
Подошёл приглаженный официант-японец. Он был удивительно похож на лицеиста с трамвайной остановки.
Вам что-нибудь подсказать?
Одна знакомая рассказала, что у вас отличные крабы.
Именно так. Мы предлагаем великолепных крабов, жареных и в супе.
К сожалению, я не очень люблю морепродукты.
Это не проблема. Мы сейчас попробуем вам что-нибудь подобрать. Где вы желаете
Петя-кун!
Моё сердце упало в желудок. Я сделал вид, что сохраняю спокойствие и медленно повернул голову.
Длинное облегающее платье чёрного шёлка с обнажёнными плечами и глубоким декольте явно шили на заказ. А брови подведены так тщательно, что словно нарисованы тушью.
Но рыжие кудри и серые глаза остались теми же самыми.
Никаких сомнений. За столиком сидела повзрослевшая Алина Воробьёва.
А с ней был мужчина. И, если бы я не помнил Алину, то он бы бросился мне в глаза первым.
Брюнет средних лет, с красивым мужественным лицом, в безукоризненном чёрном костюме и галстуке-бабочке из того же комплекта. Настоящий аристократ, которых в наше время не увидишь даже в кино.
Этот человек будет ужинать с нами. Принесите ему меню, Алина повернулась ко мне, Давай, садись, заказывай и рассказывай.
Я опустился на мягкий стул с красной обивкой. И заметил, что справа от черноволосого стоял коктейльный бокал на тонкой ножке. Над прозрачной жидкостью лежала зубочистка с тремя зелёными маслинами.
Я рад вас видеть, сказал брюнет по-английски, Эшенби, Джеймс Эшенби. Коммандер Военно-морского флота Соединённого Королевства Британии и Ирландии.
Я пожал ему руку.
Пётр Шубин. Национальный институт теоретической геофизики. Научный работник, я улыбнулся.
Это значит, вы есть учёный? спросил он по-русски с прежней улыбкой.
Как говорил Ландау, учёными бывают собаки в цирке. А мынаучные работники.
Мы вместе учились в Лицее, сообщила по-английски Алина, И уже тогда он был один из лучших. Вы же знаете, очень часто в такие школы идут дети богатых родителей, чтобы поступить на экономику или банковское дело. Но он был не такой. Он пришёл за знаниями. Я всегда знала, что он не изменит науке.
Эшенби слушал очень внимательно. Я никак не мог понять, что у него на уме.
Конечно, он птица высокого полёты, это и по манерам видно. Но ещё в лицее, с самого дня знакомства, я не сомневался, что Алина достойна любви британского аристократа или французского киноактёра, а не только лицеиста из Камифурано.
Смутило меня другое. Что, черт возьми, этот Джеймс Эшенби забыл на холодном и социалистическом острове? Чарующий Хоккайдоне то место, куда англичанин поедет на медовый месяц.
Для любителей экзотики есть и более странные страны. Например, большая Япония. Для модных коммунистовсталинские гостиницы Москвы и свежепостроенная роскошь Шанхая. Людям свободных взглядовбордели Юго-Восточной Азии, где заказавшему пять девушек положен бонусный мальчик в подарок.
Но зачем ехать сюда? И как их вообще пропустили на остров? Документы можно подделать, фамилию сменить. Но лицо у неё то же самое, что в личном деле. И отпечатки пальцев, я уверен, тоже. Она даже причёску не поменяла.
Что здесь вообще происходит?
А вы уже женаты? спросил я. Чувствовал себя, конечно,глупо. Но ничего страшного. Молодому учёному такое простительно.
Мы пока присматриваемся друг к другу, Эшенден пригубил коктейль, В таких делах не следует быть опрометчивым.
Принесли меню. Краболовка видела меня насквозья и правда проголодался. И заказал двойную порцию куриного терияки с рисом и неизвестным мне соусом антикутё. Потом взял коктейльную карту и покрутил в руках.
А где же ром и пепси-кола, воспетые Майком Науменко?
Есть ром с кока-колой, ответил официант, Он называется «Куба Либре».
Кока-колабуржуазный и империалистический напиток, нравоучительно сказал я Коку подают в МакДональдсах и американском управлении оккупационных войск. А пепси-коланапиток рабочего класса. Он пришёл к нам в 1960-е годы, вместе с гордостью за советский космос. И до сих пор во всех рабочих столовках есть холодильник, и тампепси-кола!
Официант пообещал смешать именно в той самой пропорции.
Арина тоже попросила коктейльиз безалкогольных, фиалковый.
Как вы думаете, спросил Эшенден, это новомодный кооперативный ресторан или старое заведение, которое национализировали? Для государственного ресторана тут слишком хорошо кормят.
Я думаю, он из новых, ответил я, и открыли его русские. Японец никогда не назовёт ресторан таким странным словом.
А что оно означает? Его, насколько мне известно, нет ни в словаре Конрада, ни в английских. И даже вывеска на катакане. Я сначала решил, что это нечто английское.
Это диалектное слово, оно означает «всегда». Так говорят только на Хоккайдо.
Просто невероятно, улыбнулась Арина, Я прожила здесь пятнадцать лет и совершенно его не помню.
Это слово вышло из моды, когда мы ещё в школу ходили, я перевёл взгляд на англичанина, Сейчас так только старики-досанко говорят. Из тех, которые и русский совсем не понимают.
Даже если Эшенди и знал, как называют себя местные японцы, он не подал вида.
Я слышал, что настоящий заповедник довоенной японской кухниэто ресторан Сецугоан в Токио, как ни в чём ни бывало продолжал он, Бабушка Кадзу подаёт там изумительную белую рыбу. Когда будете в Токиообязательно посетите. Если, разумеется, вам выдадут достаточно командировочных. И если вам это, разумеется, разрешено.
Принесли коктейли. Британец проводил официантку внимательным взглядом.
Новые заведения обычно безопасны, сообщил он, Их служащие пока не завербованы. А вот кафе с мировым именемпросто набиты двойными и тройными агентами. Стоит вам сболтнуть что-то секретное в бильярдном зале сингапурского Бинглии уже завтра это будет в отчётах всех уважающих себя разведслужб.
Получается, если буду в Токио, то в Сецугоан мне нельзя?
А чтовы знаете нечто секретное?
Думаю, что не знаю. Но могу вдруг припомнить, я улыбнулся, Со мной это часто бывало на семестровых экзаменах.
Кстати, об экзаменах. Вы ведь работаете над диссертацией?
Я как можно непринуждённей устроился с ром-колой в руке.
Давно уже нет.
Тогда зачем вы работаете в Институте?
Там готовы платить за знание физики.
Почему же вы не пойдёте, допустим, в школьные учителя?
Им меньше платят.
А если вам предложат больше?
Я откажусь. Эта профессия слишком безопасна.
Арина подняла брови и чуть не поперхнулась ароматным фиолетовым коктейлем.
Вы предпочитаете опасные профессии?
Именно так. Те, где неумелые гибнут первыми.