Они оказались загорелыми бойцами высокого роста, практически все чуть выше двух метров. Одеты были в плотные, но легкие офицерские костюмы. Все трое скрывали лица под масками старая каракарская ритуальная традиция, связанная с правами разумных существ. На Земле и в освоенных мирах не придавали значения этому пережитку международного права, но для каракарцев оно осталось святым и тщательно охранялось со времен исхода беженцев из Старой родины. Возможно, в далеких мирах Фуратара так они острее чувствовали свою родину, свою историю. Теперь же повышали таким образом свою переговорную позицию, напоминая истиннолюдям об их коллективной вине и несправедливостях прошлого.
Каракарцы прошли к столу, не выдавая своего настроения, расположились напротив посланников «Миража» и разложили по столешнице бумаги из своих узорчатых и золотистых кейсов.
Голос растекся по залу, как и стоявшая здесь красная пелена голос бортового компьютера «Жука». Его успели обучить протоколу и теории переговоров, что было и странно, и приятно.
Бортовой интеллект Лоц приветствует делегацию Каракар-Кардеш, приветствует делегацию Содружества. Рассчитывая, что обе стороны сошлись с взаимным доверием и с желанием разрешить вопрос путем мира и переговоров, исходя из признания суверенных прав друг друга, высших гуманитарных ценностей и необходимости уважения, территория военно-исследовательского корабля предоставляется для переговоров как нейтральная, согласно галактическим законам.
Каракарец, сидевший в центре, поднялся и, спустя минуту, снял маску, обнажая человеческое и вполне приветливое лицо. В мемофильмах, что в свободное от службы время просматривал Лешин, каракарцев изображали уродами или чудовищами с грубыми обезьяньими гримасами. Хотя известно, что агитпроп всегда приписывает врагу те недостатки, от которых страдает и с которыми борется его собственное государство.
Я, Калиад Манухтар, вице-прециат звездного линкора «Семерафон Милосердный», представляющий интересы объединенных свободных систем Каракар-Кардеш, подтверждаю свои полномочия и приветствую противную сторону.
Садясь, Калиад вновь надел маску. Протокол требовал от Макарова повторить его приветственную реплику, и адъютант постарался ничего не пропустить, так как каракарцы в процессуальном плане были очень щепетильны и злопамятны.
Я, Макаров, адъютант капитана звездного крейсера «Мираж», представляющий интересы Содружества планет подтверждаю свои полномочия и приветствую противную сторону.
Когда он сел, снова поднялся Калиад.
Мои помощники казуал звездного линкора «Семерафон Милосердный» Гайрандель Литери и старший нотар вооружений Литицер Фейразар.
Макаров назвал и своего коллегу:
Мой помощник техник по вооружениям звездного крейсера «Мираж» Денис Лешин.
После того как традиционные преамбулы прозвучали, виртуальный интеллект Лоц огласил, что каждая сторона имеет право удалиться в любой момент на совещание, что предметом обсуждения будет сценарий безопасного расхождения кораблей в космосе, и озвучил прочие условия и формат переговоров. Только сейчас Макаров понял, во что его втянул Ибрагимов. И еще он понял, что очень боится.
Когда в дверь постучали, Зигфрид открыл не сразу. Сперва он застегнул пуговицы на манжетах и вороте кителя, потом поправил прическу и лишь затем отворил дверь ровно настолько, чтобы выйти из каюты, тотчас прикрывая ее за собой. В коридоре стоял Джемисон и нервно курил.
Сразу стало понятно, что разговор пойдет об Ибрагимове, иначе бы старпом не вызвал бы Кеплера к себе, а не явился бы собственнолично и в одиночку. Впрочем, в офицерской среде корабля другие разговоры в последнее время и не велись.
Скажите, что вы прячете у себя в каюте, капитан третьего ранга Кеплер, начал с излишним официозом старпом. Неужели у вас там разлегся этот алкаш и неудачник Ибрагимов?
Вы забываетесь, офицер, оборвал его Кеплер. Личное имущество и личное пространство на корабле, согласно параграфу восемьдесят четыре Экспедиционного устава, не подлежит досмотру. К тому же я никому не позволю в моем присутствии так говорить о капитане.
Зиг, дружище
Прекратите фамильярничать!
Некоторое время старпом собирался с мыслями, медленно затушив о рукавную пуговицу кителя очередную сигарету. Начал вновь формально:
Капитан третьего ранга Зигфрид Кеплер, учитывая ситуацию на корабле, сложившуюся в последние дни, явную неспособность капитана крейсера дать вразумительный отчет в своих действиях, а также сложность его физиологического состояния, и принимая во внимание весь тот потенциальный риск, с которым мы имеем дело после столкновения с противником, явно превосходящим нас по вооружениям и огневой мощи, я учредил офицерский Совет, который определит нашу дальнейшую стратегию. Я хотел бы обсудить с вами вашу позицию и понять, готовы ли вы поддержать неуставные решения, на которые пойдет Совет в случае крайней необходимости?
Под неуставными решениями он, конечно же, понимал мятеж, отстранение капитана и сговор с противником. Иначе уцелеть казалось невозможным. Крайняя мера капитулировать и сдать корабль. Что могло произойти только в том случае, если переговоры будут сорваны. Ответственность, возложенная на Макарова, стала куда как тяжелей. Но почему тогда просьба капитана к Кеплеру состояла в том, чтобы держать наготове батареи огня, если первоочередной задачей в случае срыва переговоров Ибрагимов не мог не понимать этого окажется подавление мятежа?
Я должен заметить, после некоторой паузы произнес Кеплер столь же официально, что для нас сейчас первоочередной задачей является поиск компромисса. Кризис, в котором мы оказались, угрожает не только нам, но и нашим противникам. Поэтому, если мы найдем взаимовыгодную формулу сотрудничества, мы сможем покинуть конфликтную зону без ущерба для себя.
А если Макаров не сможет договориться? Что, если он там уже провалился? Надо будет действовать незамедлительно. Капитан недостаточно гибок для решений, обеспечивающих гарантированное выживание экипажа.
Капитан в сложном положении. Кеплер отер лоб платком.
Похоже, мятеж неизбежен. Если Джемисон завел с ним этот разговор, значит, решающее большинство команды уже на стороне старпома.
Сложным положением сложно оправдать резкое падение наших шансов на выживание. Да и сам факт того, что это именно Ибрагимов завел нас сюда, в ловушку
Я бы на вашем месте, старший помощник Феликс Джемисон, вместо того чтобы рассматривать неуставные варианты, сконцентрировался бы на укреплении палуб и внутреннего корпуса, чтобы приготовить крейсер к борьбе за живучесть. Что будет крайне важно, если последуют события, о которых мы оба сейчас думаем. Каким бы ни оказалось решение вашего совета, оно вряд ли приведет к бескровному урегулированию кризиса. И стоит готовиться к худшему.
Я так понимаю, вы безоговорочно верите капитану? И, в случае чего, пойдете против команды? Джемисон вопросительно прищурился.
Как боевой офицер я давал присягу, поэтому ваши неуставные решения, пожалуйста, принимайте без меня. Я не войду в ваш так называемый совет, ибо заниматься общественными делами не входит в мои обязанности. Но, согласно Экспедиционному уставу, буду отвечать за вверенную мне сферу ответственности сохранение боеспособности крейсера. Вы поймете, насколько это важно, в том случае, если и противник станет принимать решения вопреки уставу.
Джемисону стало ясно, что Кеплер самоустраняется от участия в мятеже. Слишком щепетильный офицер мешает при принятии непопулярных или морально двусмысленных решений, сам же выиграет при любом исходе, в то время как заговорщики ставят на карту все. Важнее, однако, было то, что батареи должны находиться в боевой готовности, а ракеты поставлены на боевое дежурство. И кто-то должен это делать, пока совет занят отстранением Ибрагимова. Тут командир батареи был прав.
Я хорошо понимаю вашу позицию, Кеплер. Мне нравится то, что вы трезво оцениваете наши перспективы и тот факт, что наши возможности для ответа противнику не настолько ограничены, как считает капитан Ибрагимов.