Да, да.
А потом что-то произошло и поле снова исчезло, это был потоп. Всемирный. Я не знаю, что такое Ноев ковчег, но выжившие люди как-то смогли возродить поле Я даже думаю, что у них была какая-то технология, а потом она исчезла, как у Азимова, помнишь?
Да, да, помню.
Ну вот, если через четыре года будет опять потоп, может, нам удастся придумать какую-то технологию восстановления поля?
Может быть.
И построить такой ковчег, и спасти кого-то.
Да, наверное.
А теперь давай ты, Лёнь, выкладывай, что ты ночью понял.
Да ничего я не понял.
«Пи-и-ип!» сказал эсхрометр.
9
Новости науки. Наши соотечественники, тридцатичетырёхлетний Лион Барбышев и двадцативосьмилетняя Нателла Искандарашвили номинированы на Нобелевскую премию по физике за создание и развитие эсхромо эсхо извините, пожалуйста. За создание и развитие эсхрометрии. Вчера на пресс-конференции Барбышев пожелал своей коллеге войти в книгу рекордов Гиннеса как самому молодому лауреату. Наш корреспондент сообщает, что Нателле Давидовне это не удастся, даже если премия будет ей вручена: в 1915 году Нобелевскую премию по физике вместе со своим отцом получил Вильям Лоуренс Брэгг, которому было всего двадцать пять лет. Тем не менее от души желаем нашим учёным успеха в Стокгольме. А теперьо спорте.
10
Лёнька, выходи за меня замуж.
Что?
Тьфу, прости! Я действительно не хотела. Женись на мне! Я хочу.
Ты чего вдруг?
А ты разве не хочешь?
Я всё время хотел, а теперь боюсь.
Так ты не бойся. Я поняла, что если мне предложат выбросить на
«Пи-и-ип!» сказал эсхрометр.
Извини, не хотела. В общем, не нужна мне никакая наука, если ты со мной не будешь, Лёник. Я эту штуковину молотком изобью.
«Пи-и-ип!» сказал эсхрометр.
Извини, это я негативную эмоцию выбросила. Я буду хорошая, я тебя изводить не буду только по четвергам, ладно?
Эх, Нателка Нателка белка
Меня в школе звали Тарахтелка. Нателка-тарахтелка. А белкаэто можно. Белкаэто ничего. Я покрашусь в белый цвет, потому что белка к Нобелевской церемонии.
Как к церемонии?
Ты что, с ума сошёл? Нас же выбрали.
11
Наши славные предшественники, стоя в этом зале, использовали Нобелевскую лекцию для описания теорий и опытов, открывающих человечеству новый взгляд на мир. Юджин Вигнер сказал с этой кафедры: «Физика не пытается объяснить природу. Она пытается только объяснить закономерности в поведении вещей». Закономерности, которые обнаружили моя жена и я, находятся на стыке естественных и социальных наук. С беспристрастностью, свойственной физическим законам, они сообщают нам о грядущем бедствии, подобного которому наша планета не видела уже многие тысячелетия.
С момента первых эсхрометрических замеров поверхности Земли уровень человеческого негатива в среднем не уменьшился: полтора бодуэна в секунду. Но треть срока, предсказанного нами полтора года назад, уже прошла. Через три года Земля останется без этического поля, а человечествобез интуитивных представлений об этике.
Мы верим, что такое уже происходило на Земле. Мы думаем, что легенды о Всемирном потопе и падении Атлантиды являются доисторическим отголоском гибели предыдущей цивилизации нашей планеты: гибели от этического голодания. Мы верим, что священные книги древних народов несут в себе частичное противоядиев виде непреложных этических законов-заповедей, выполнение которых замедляет детериорацию поля.
Мы не знаем, возможна ли жизнь без этического поля. Мы даже не знаем почти ничего о происхождении этого поля. Насколько разница между жизнью сто лет назад и в наши дни обусловлена тем, что тогда поле Земли было, по-видимому, в десятки раз мощнее? Мы знаем, что и тогда случались войны, кровопролития, преступления, наконец, охота ради развлечения.
Мы считаем, что необходимо срочно мобилизовать все ресурсы для исследования этой проблемы и способов её решения. Мы охотно жертвуем на это всю сумму нашей премии, как и сумму полученных нами за два последних года четырёх международных наград: мы опасаемся, что через три года эти деньги будет некуда вкладывать.
Пока способ не найден, мы хотим обратиться к жителям Земли с наивным и почти безнадёжным призывом: не будьте злыми! Впервые слова «доброта спасёт мир» становятся не фигурой речи, а реальным физическим законом.
12
В центре сунэгбар-тусейбожа горел огромный противный тув, от которого медленно расползались ручейки разноцветной лавы. Все тавры, стоящие в очередиих было не больше десятка, грелись около этого тува, а людине меньше пятидесятипредпочитали прятаться от жары по углам, где специально для них работали кондиционеры.
Павел неожиданно подумал о таврах без раздражения. В самом деле, чего раздражаться? Спасли, приютили до поры, обогрели да, обогрели, не то слово теперь охлаждают. Кондиционеры охлаждали температуру до плюс сорока пяти градусовещё чуть-чуть, и ни один тавр не мог бы находиться в помещении. Терпят ради нас, хотя сунэгбар-тусейбож был построен для своих. Настоящие ангелы небесные, хоть и с рогами. Вот что значит сильноекак его бишь? этическое поле.
Было и ещё одно приятное нововведение: на входе под надписью на местном языке красовалась самодельная, но приемлемая вывеска «БЮРО ПО ТРУДОУСТРОЙСТВУ». Заодно вспомним, как это называлось там, у нас, хмыкнул про себя Павел. В прошлом году, в общежитии для эвакуантов, девушка по имени Вита ловко рифмовала: «Сунэгбар-тусейбож / для меня непригож, / не хочу я расстаться с последней из кож» Вообще язык изо дня в день засорялся таврскими словами; Павел от души похвалил себя за то, что, думая только что о кондиционерах, не назвал их жейтрадуннами.
Стоящий у входа бейшерр (ну да, как это по-нашему сказатьпривратник? Швейцар? Охранник?) был человеком; его приветливое лицо было чем-то знакомо Павлуто ли по общежитию, то ли ещё по той жизни. Бейшерр приветствовал безработных тавров и людейкаждого на своём языкеи раздавал всем анкеты.
Лижандоожзкии! раздался голос из-за одного из столов.
Левандовский, машинально поправил Павел и уселся напротив чиновника.
Это была тавриха, а не таврсовсем недавно он твёрдо научился их различать по форме рогов. Поверх мохнатого тела на таврихе было некое подобие шубы, и всё равно она дрожала от холода.
До-обрый де-ень, меня зовут Жнурр, сказала она.
Павел, отрывисто произнёс он, хотя понимал, что его имя ей известно. Я учитель физкультуры.
Учи-итель физкульту-уры проблеяла Жнурр. Есть заявки. Но вы можете работать при комнатной температуре?
Шестьдесят градусов? Боюсь, что нет.
Вот ви-идите О! В Агайбагде хотят организовать школу-интернат для ваших детей, и там может понадобиться учитель.
Я слышал про ваш Агайбагд, огорчённо сказал Павел. О нём все слышали, вот беда. Там уже наверняка сто таких же, как я, слетелось и половина, наверное, с блатом.
Жнурр сочувственно поглядела на Павла.
Я не знаю, что такое «бла-ат», но, если там вы и сто таких, как вы, нет никакой причины выбрать не ва-ас. А вот если там будут сто таких, как вы, но вас там не бу-удет
Я понял, спасибо. Пошлю биографию.
Искренне желаю вам успе-еха. Вы в каком городе жили там?
Павел ответил.
О, так интере-есно: я видела альбомы! Музеи, произведения искусства, архитектура, восхити-ительно! Прекрасный город
Был, сказали они хором и попрощались друг с другом.
По дороге на выход Павел ещё раз поглядел на симпатичного полузнакомого бейшерратот объяснял пожилой таврихе с выцветшим мехом, как заполнять анкету.
Слушай, приятель, окликнул его Павел. Ты откуда так здорово по-ихнему выучился?
Так я же в Байдажерне учусь, на физфаке.
Молодец! одобрил Павел. А здесь тогда чего работаешь?
Деньги нужны, улыбнулся бейшерр. Стипендия есть, но её не хватает, а у меня жена на восьмом месяце.
Крут! диагностировал Павел. Ты ж, наверное, мой ровесник?