Смотрите все, выйдя в круг, шептуха подняла ладонивсе пальцы кроме большого на них были обрублены. Я тоже родилась с Даром. И никого не убила и волшебнихой тоже не стала. Отец приказали меня урезали, чтобы я осталась жива, но не могла творить заклинания и причинять зло. Дар нашёл себе выход, я помогаю людям, лечу скотину. Оставьте ребёнку жизнь.
И что можно урезать? замялся староста.
Глазачтобы не видеть заклинания. Языкчтобы их не произносить. Пальцычтобы нечем было сплетать волшбу. Мальчикамятра, чтобы сила не возрастала.
И помогает?
Шептуха зло оскалилась:
Не помогло бы, точно б отца живота решила за то, что он со мной сделал. А так он у себя в Холмищах жив-здрав, я у вас в Речице коров пользую.
Верим ей, братие? обратился Первый-Сноп к сходу.
Рокот толпы одобрил. Люди в Речице были, в общем, не злые, зря кровь проливать не любили, особенно если первый гнев втуне схлынул.
Вот моё решение, староста бросил чашу с водой в костерок и подождал, пока перестанет шипеть. Отрокаурезать и изгнать прочь вместе с матерью, как на ноги подняться сможет. Если вдруг отрок вернётся убивать тех, кто узнал его имя, кровь лежит на шептухе, она прикрыла. Согласны, братие?
Согласны, люди, похоже, остались довольны. И зла избегли, и от напасти уклонились, и кровь на них не лежит.
А ты что скажешь, женщина? Урежем твоего сына или его сейчас убьют?
Первый-Сноп опустил глазатакая страшная ярость сияла во взгляде матери.
Урежем. Пальцы.
Шептуха, ловко орудуя изуродованными ладонями, добыла из кутуля глиняный пузырёк и щедро напоила мальчишку маковым соком. Кузнец Болотная-Ржавь раскалил нож, чтобы было чем прижигать раны Первый-Сноп исподлобья смотрел на батрачкугубы женщины шевелились, можно было прочестьона повторяла раз за разом «Будьте прокляты, будьте вы прокляты». Может, зря он их защитил? Но содеянного уже не вернёшь.
Бесчувственного ребёнка вместе с матерью шептуха забрала к себе в отшибную избу. Мор прекратился. Через три дня на рассвете искалеченный батрачонок с матерью ушли из Речицы, чтобы никогда больше здесь не появляться.
До весны Первый-Сноп чутко следил за любым непорядком в деревне, карал любую провинность против обычаев, чин чином кормил и ублажал истуканов, жёг костры и сыпал в огонь медную стружку. Он ждал беды. А вышла радостьзима прошла ровной, в меру морозной, в меру вьюжной, всходы весной поднялись густо, коровы и овцы расплодились на диво. И самое главноеСуровая-Нитка, жена старосты, разродилась близнецами, оба мальчишки и оба выжили. До этого трое малышей у старосты перемерло, не дожив до месяца, а тут разом двойное счастье. И по осени урожай удалсясам-десят. Покрутил чутким носом Первый-Сноп, почесал в затылкеда и думать забыл о батрачке и её блажи. Глядишь, обошлось, ладно сделали, что невинная кровь не легла на общину.
Вёсны шли своей чередойгде-то скудный год выдавался, где-то обильный, случалось хлеб с лебедой пекли, случалось мясомне потрохамисобак кормили. Дети в семьях рождались крепкимии на удивление выживали чаще обычного. Никаких особенных бед не стряслось и волшебников больше не звали.
Шесть вёсен минуло. Наступила седьмаятёплая, ласковая. Оглядывая зеленеющие поля, Первый-Сноп с удовольствием думалкакой пир он задаст по осени, в день наречения сыновей. У старосты по лавкам сидело уже четверо, и Суровая-Нитка снова была брюхата, нечего и бояться, что род уйдёт в землю, не оставив ростков. Старшие мальчики удались на дивобелокурые в мать, смышлёные, крепкие, работящие и послушные. Староста баловал их, покупал гостинчики, не порол без нужды и даже резал для них игрушки. Вот и сейчас в кармане у Первого-Снопа лежала забавкадва медведя с молоточками на доске. Он прошёлся по улице, выискивая сыновейпусто. Не иначе у ручья с детворой играют. И правдас окраины слышались смех и звонкие голоса.
Все мальчишки Речицы в своё время пускали в ручейке лодочки, строили запруды, а умельцыдаже мельницу с колесом, это было любимое место для игр. Первый-Сноп улыбнулся, вспомнив, как сам возился в этой грязи, и как мать ругала его за испачканные одёжки. Он тихонько подкрался к детям, издали заприметив две курчавые светлые головы. Мальчишки беззаботно играли. Гоняли лодочки с парусами из лоскутов. По воздуху над ручьём. Малыши азартно кричали, хлопали в ладоши, свистели, девчонки пищали и ойкали, приблудившийся пёс весело лаял. Вот одна лодочка не удержалась и плюхнулась в воду, её владелец, понурив голову, отошёл в сторонку. Вот ещё одна перевернулась. Толстощёкая пятилетка, безотчая дочь Волчьей-Мамы (Первый-Сноп подозревал, что имеет к ней отношение, и тишком таскал матери то медку, то зерна) подняла свою лодочку вверх до ветвей берёзки, закричала «Смотрите, у меня выше всех!» и умолкла, первой разглядев сурового старосту.
Что вы здесь делаете? Первый-Сноп говорил тихо, даже ласково, только его сыновья поняли, что отец сильно зол.
Мы играем, улыбнулся щербатым ртом рыжеволосый сын Лисьего-Хвоста.
В летучие лодочки, подхватила дочка Волчьей-Мамы, кто ловчей с ними управится.
И кто из вас ловчей? вкрадчиво поинтересовался Первый-Сноп.
Сегодня я и вчера я, гордо задрала нос девчонка. А надысь он!
Чумазый палец дурёхи ткнул в сторону младшего из близнецов.
А во что вы ещё играете? Ну в такое замялся староста.
Куколок из соломы танцевать учим! Огонь разжигаем! Секретики делаем! Яблоки с дерева достаём! наперебой загомонили малыши.
А ты во что играешь? Первый-Сноп тяжело посмотрел на старшего (и любимого) из сыновей.
Ни во что, потупился мальчик. Я не умею.
На мгновение у Первого-Снопа отлегло от сердца.
Он совсем не играет с нами, подтвердил младший из близнецов. Он только комаров и слепней отгоняет.
Ветками? безнадёжно спросил староста.
Нет, просто. Я на них смотрю, и они улетают. Вот так, мальчик скорчил зверскую рожу, и пролетавшую мимо зелёную стрекозу как ветром сдуло.
Хорошо. Дети, ступайте по домам, все. Скажете мамкам-папкам, во что играли, да накажете, чтобы ввечеру ко мне в хату явились, все до одного.
Нас накажут? За что? удивился чей-то смешной чернобровый малец.
Не знаю, отрезал Первый-Сноп. Пошли!
Он взял за руки сыновей и направился к дому. Теперь многое стало понятнейпочему два вполне справных рода по осени отдали своих пятилеток в приймаки к дальним родичам, семья Кущи-Леса переселилась на отдалённый хутор, а вдовая Козья-Пряжа оставила невесть от кого прижитого годовичка шептухе, а сама удавилась в коровнике. И лица у соседей бывали невесть с чего хмурыми, и, случалось, двух-трёхлетних безымянных детишек матери от себя ни на полшага не отпускали. Вот оно, значитца, как
Тёплые ладошки сыновей покорно сжимали руки старосты. Дети шли рядом доверчиво и спокойно, они видели, что отец сердит, но не ждали беды и вины за собой не чуяли. Мало лигоршок в сенях разбили или кошке к хвосту колокольчик привязали. Покричит отец, погневается и простит. Он их любит. А Первый-Сноп вспоминал бешеные глаза безвестной батрачки и крик ребёнка. Глаза? Язык? Пальцы? Ятра? Прокляла всё-таки стерва лютая, а ведь он ей с дитём жизнь спас.
Дома староста, придравшись к пустяку, посадил одного сына щипать лучину, а другогочесать козью шерсть, строго-настрого наказав до рассвета из дома нос не совать. Потом выпил подряд две кружки горького пива, рявкнул на удивлённую донельзя жену и уселся за столщёлкать орехи и смотреть, как возятся на полу младшие детитрёхлетка сын с годовашкой дочкой. У малышки откатился к печи тряпочный мячик. Она свела бровки и взглядом подкатила игрушку назад, звонко смеясь при этом. Суровая-Нитка заметила, куда смотрит Первый-Сноп, и побледнела, как полотно. Староста понялона знает. Знает давно, но боится говорить с мужем.
Первый-Сноп ласково подозвал детей, отдал им все орехи, погладил по тёплым головёнкам и вышел вон. Подумать толькоего сын, добрый и славный мальчик, однажды объявится, чтобы его убить. И мать. И сестру или братья лишат живота друг друга. Даже если объяснить им, как важно хранить в тайне свои имена, они явятся за кровью своих восприемников. И что будет с деревней, в которой все дети рождаются с даром? Может, красноглазые снимут проклятье? Может и наоборот, будут беречь и хранить общинуа детей забирать к себе.