«Берингер и сыновья» представлял собой втиснутый между каменными доходными зданиями фахверковый домик в два этажа, украшенный геральдическими узорами даже в нижнем мире. Возводить деревянные строения в Антарктике, даже в секторах, подогреваемых геотермальными источниками на вырезанных в леднике районах, защищенных со всех сторон его заслонами, было необычным и рискованным решением. Впрочем, стоило оказаться внутри, и сразу становилось понятно, что дом только похож на старинный. В его постройке использовались современные материалы, хотя внешне они и выглядели как дерево.
Внутри оказалось темно, естественное освещение почти не использовалось. Это была достаточно длинная комната метра четыре в ширину, уставленная прилавками. Стены, выполненные в виде модных нынче движущихся снизу-вверх стеллажей, демонстрировали самый разнообразный товар от русских затинных и завесных пищалей с фитильным замком до экзотических снайперских винтовок FN SS500, артефакта, так и не запущенного в серийное производство гением бельгийской оружейной мысли Fabrique Nationale de Herstal. Конечно же, все это были копии. Многие из них являлись дезактивированными переделками, другие просто напечатанными трехмерными моделями, повторявшими своими внешними чертами боевые образцы.
Мухаррам прошел вглубь помещения, рассматривая предлагаемый коллекционный ассортимент. Сам он не испытывал потребности копить оружейный хлам прошлого: насилия и оружия в его жизни и без него хватало. Однако его отец собирал дешевые копии автоматических винтовок и тратил на них все свободные деньги, которые раньше, до рождения Шухрата, тратил на женщин. Другая его любовь флейты. Сам Нуруддин говорил, что есть какая-то метафизическая связь между оружием и искусством, между винтовками и флейтами. Но Шухрат, владея и тем и другим, не мог сказать, что понимает, о чем именно говорил отец.
Отцовский интерес при желании можно было понять, если бы не тот факт, что вся квартира за двадцать лет превратилась в схрон стальных болванок, имитирующих оружие различных времен и народов, которые к тому же даже не стреляли и не представляли исторической и коллекционной ценности.
Когда Шухрат подошел к дальнему концу помещения, где вращались на динамичных стеллажах самые редкие и удивительные образцы, из подсобного помещения вышла женщина лет сорока в камуфляжной мужской куртке и темных джинсах, местами впитавших оружейное масло.
Здравствуйте, что-то уже приглянулось? спросила она с дежурной улыбкой.
Меня интересует Самуил Берингер.
Я Саманта Берингер. Что касается моего отца, вряд ли вы сможете с ним поговорить. Он умер.
Мухаррам понимающе кивнул.
Несколько секунд он смотрел на то, как на стеллаже показалась штурмовая винтовка Norinco Type 210. Отличное китайское оружие, широко применяющееся в современных войнах в Азии. С ней у него были связаны личные воспоминания: Мухаррам потер бедро левой ноги, хотя там не осталось ни следа ранения. Винтовка скрылась за верхним валиком, и Шухрат вернулся к разговору с владельцем.
А его сыновья? С ними можно поговорить?
У него не было сыновей. Просто он считал, что «Берингер и сыновья» звучит благонадежно. Взял название в коммерческих целях. Ну, знаете, эта тоска европейцев по семейным фирмам, малому бизнесу, персональному подходу к нуждам клиента
В женщине не ощущалось зла, но чувствовалась такая усталость, от которой люди делают самые страшные вещи в этом мире.
Мухаррам положил руку на прилавок, где виднелась наклейка желтый треугольник с символом заплетающейся спирали. Возле указательного пальца возникла проекция доверенного Парацельсом кода. Сразу же рядом появилось окно-оповещение «Внимание! Персональная локальная сеть не установлена. Некоторые наблюдаемые вами объекты могут быть недоступны для ваших собеседников».
Он поднял глаза на женщину.
Что-то случилось? уточнила она.
У вас нет нейролинка?
Хозяйка улыбнулась и отрицательно покачала головой. Мало кто добровольно отказывался воспользоваться такими благами цивилизации, как нейросвязь.
Хорошо, продолжил Шухрат. Я от японца.
От кого тут только не приходят, улыбнулась она. Вы не поверите, даже пацифисты приходят прикупить что-нибудь для своих акций.
Японца интересует другой товар. Хотелось бы взглянуть на верхнюю полку
Саманта достала из-под прилавка шнур со штекером для прямого подключения. Шухрат воткнул его в свой нейроинтерфес, и на экране возле кассового аппарата отобразилась картина, видимая из его глаз. Компьютер захватил изображение и перевел проекцию кода в понятный Саманте текст.
От кого вы, говорите?
Я друг мистера Ханиширо.
Не знаю такого
Зато он вас знает. И готов разместить крупный заказ, если вы случайно его вспомните
Берингер вышла из-за прилавка и направилась ко входной двери. Сменив вывеску на «закрыто», она вернулась к прилавку и отворила одну из тайных дверей, скрытых за динамичным стеллажом. Жестом она пригласила пройти следом Мухаррама.
За торговым залом находилась небольшая подсобка, в которой хранились различные предметы бытового назначения: швабры, целлофановые бутылки с очистителем и переносные обогреватели. Стены комнаты казались ровными, их покрывали волнистые обои, сделанные из вторичной бумаги. Только когда Саманта положила руку на одну из желтых волн на правой стене, рука прошла сквозь стену.
Простой фокус для тех, кто пользовался нейролинком. Эта технология, обеспечивавшая видение человеком новых объектов, не существующих в действительности, не скрывала сложные объекты материальной реальности, но, если реальный предмет заслонен сложноорганизованным виртуальным объектом, обнаружить его не так-то просто. Поставить стену там, где ее нет, не получится, но небольшие трещины, впадины и углубления маскировать несложно. И конечно же, этот обман зрения не работал с теми, кто живет в нижнем мире, полностью лишившись прелестей улучшенной реальности.
Что-то повернув в углублении, Саманта развернулась спиной к Мухарраму. Стена перед ними просела и откинулась вправо, открывая проход на винтообразную лестницу, ведущую вниз.
Как в средневековых замках, честное слово, проворчал Мухаррам.
Эта часть дома построена моим отцом, чтобы напоминать ему его прежние владения в Шварцвальде. Мы лишились земли и недвижимости после крушения Евросоюза. Ватикан финансировал строительство экопоселений на юге Баден-Вюртемберга. Старинный друг отца кардинал Кристоф Шнайдер готовил армию из тех, кто разорился на кризисе тридцать шестого года, прямо под нашими окнами. Когда президент Евросоюза объявил о завершении проекта так они говорили, «завершение проекта» эти бездомные оборванцы разгромили наш замок. Отец находился в отъезде по делам гильдии. Одну мою мать убили, другую под угрозой смерти сделали послушницей в их церкви. Я тогда жила в сотне километров в школе-интернате «Гогенхайм». Хишрак, его тоже разгромили сделали казармы для этих разбойников.
История типичная для Европы сороковых, поэтому особым сочувствием Мухаррам к хозяйке не проникся. Большинство европейских гуманитарных беженцев, правда, оседали на востоке, в Евразийском союзе. По принципу цивилизационного родства. Но некоторые пытали счастье и в Антарктике.
Подвал представлял собой зал площадью около двухсот метров, разделенный пополам массивными колоннами. Больше чем наполовину его заполняло сложное оборудование, трехмерные ассемблеры и принтеры.
Если раньше для изготовления оружия требовались огромные конвейерные линии, чтобы окупить серийное производство, то теперь стоило только внести трехмерный чертеж установленного образца и расходные материалы, компьютер сам рассчитает весь процесс и соберет конечный продукт.
Либерализация законодательства об оружии и попустительство торговле на фоне прогноза численности населения планеты в одиннадцать миллиардов к концу века выглядели закономерными, но они сокращали население не там, где нужно. Трехмерная печать огнестрельных образцов вернула моду на малые партии и эксклюзивное именное оружие, а также породило рынок разработчиков и изготовителей, как правило действующих раздельно. Единственное, что угнетало некоторых активных пользователей, так это сохраняющиеся таможенные барьеры и монополия крупных корпораций в этих областях экономики, фактически вытеснивших мелкого производителя. Саманта Берингер совершала экономическое преступление, занимаясь ведением дел без лицензии, но это не выглядело тяжким грехом на фоне общего кризиса международного права и возрождения старых болезней человечества в виде рабства или пиратства.