Которую ты сам себе и устроил.
Именно.
Из сопротивления не уходят по собственному желанию. А такие как ты только ногами вперед, заметил Томми.
Как видишь, уходят и на своих двоих.
Командир искал тебя, Оливер. По всей стране клич бросил.
Я знаю.
И он в городе.
Оливер молча отхлебнул из стакана. Букет виски был настолько изумителен, что даже этот разговор не мог его испортить.
Так Мелкий не врал?
Мелкий та еще шкура, но барыжит честно что «пылью», что шлюхами, что информацией, Томми поудобнее устроился на стуле, иначе не прожил бы так долго.
Так чего вам от меня нужно, парни?
В этот момент Сиплый Джо зашевелился в своем углу и впервые заговорил:
Все просто. Мы тут ситуацию тебе прояснить хотим, Стальной Генерал, Оливер поморщился от упоминания своего прозвища, а Джо встал со стула и начал медленно вышагивать по комнате. Смотри. Ты у нас два года под носом сидел, а поняли, кто именно, мы только в последние месяцы. Прознай раньше были бы в почете у Командира, а так за нами косяк. Конечно, за тобой присматривали, но, что к нам сам Оливер Стил нагрянул, даже и не думали. Вот кто будет прятаться на виду?
Тот, кто не хочет, чтобы его нашли, ответил Оливер.
Ну вот, я так тоже подумал. И отправил тебе весточку с Мелким. Реакция была поразительная, как подарок прям. Сразу же запетлял в переулках, а потом побежал собирать манатки, Джо остановился у одной из стен и резко повернулся к Оливеру. Мы накосячили, Оливер, но и ты в говне по самые уши. Поэтому, будь добр, сделай, что от тебя хочет Командир, и мы все останемся целы. Ты сам должен понимать, что пути у тебя только два. И второй тебя точно не устраивает.
Когда я с ним увижусь?
Ты не будешь брыкаться? Если будешь, то нам проще снести тебе голову из обреза прямо сейчас, сказать, что обознались, авось пронесет. Но мы надеемся, что у тебя есть мозги, Джо внимательно смотрел на Оливера. Это я уговорил Томми не мочить тебя сразу, а сперва поговорить. Ты не последний человек в сопротивлении, во всяком случае, был не последним. Идиоты так высоко не забираются. А тут пахнет жареным. Для всех в этой комнате.
И на том спасибо, что без рукоприкладства, Оливер потянулся на табурете и хлебнул еще немного виски. Я жить хочу, так что ты правильно рассудил.
Хорошо. Допивай и пойдем.
Можно хоть не торопиться?
С довоенным виски Томми и торопиться? Он нам головы открутит, усмехнулся Джо и посмотрел на своего патрона. Да, Томми?
Само собой, ответил Бригадир. Посидим немного и пойдем. Заодно подумай, что главному скажешь.
Спустя десять минут Оливер покончил с остатками виски, встал, взял лежащий на земле рюкзак и протянул его подошедшему Джо:
Можешь присмотреть? Не думаю, что вы пустите меня к Командиру с оружием, пусть и в сумке.
Правильно думаешь, ответил Джо. Цела будет твоя котомка, пойдем.
Втроем они вышли из комнаты: сначала Томми, следом за ним Оливер, замыкал процессию Джо. Последний, как и обещал, сам нес в руках пожитки беглеца, не доверяя груз комуто еще.
«Смотрите, какие обходительные. Значит, мы реально все по уши в дерьме», подумал Оливер. Немного поплутав по коридорам подвала, они вышли к еще одной двери. Томми сам открыл ее и жестом предложил Оливеру войти.
Аа, Томми. Привели голубчика? голос принадлежал Командиру, крупному, поджарому, уже полностью седому старику, сидящему за небольшим письменным столом в полутемной канцелярской комнатушке. Возможно, когдато он и был красив, но время и тяготы партизанской жизни наложили на него свой отпечаток. Обветренную морщинистую кожу лица рассекала на левой щеке пара шрамов. Острый, длинный, когдато сломанный и неправильно сросшийся нос, тусклые глубоко посаженные серые глаза. Здравствуй, Оливер! Томми, иди, дальше я сам.
Оливер остановился сразу за дверью, которую закрыл за его спиной бригадир Гетто. Он смотрел на старика в кресле и пытался понять, что тот задумал. Командир сопротивления, лидер партизан, вождь революционных сил (как только его не называли!) тоже молчал. Спустя очень долгие для Оливера двадцатьтридцать секунд он вновь заговорил:
Присаживайся, друг мой, присаживайся. Нам много о чем нужно поговорить, Командир не сводил глаз с Оливера. А ты выглядишь еще моложе, чем раньше, даже тридцать пять не дашь. Спокойная жизнь пошла на пользу, да?
Жизнь в столичном Гетто сложно назвать спокойной.
Все же проще, чем на передовой?
Само собой. Сравнил.
Почему, Оливер? Женщина? Жажда свободы? Почему?
Старик выглядел расстроенным. Оливер ожидал от него любой реакции. Гнева, презрения, ненависти, но не огорчения.
Я устал, Мэтт, ответил он старику.
Устал? Что значит устал? Я бы мог понять женщину и семью, Оливер, желание умереть от передоза «пылью» или спиться, но усталость? Командир говорил с каждым словом все громче. Устал, Оливер? Скольких парней ты вел за собой, скольких отправил на самоубийственные задания? Оливер! Как смеешь ты говорить об усталости?
Он сделал короткую паузу и продолжил:
Мы посвятили свою жизнь борьбе, и, если ты забыл, ты мне должен.
А мне кажется, что со всеми долгами тебе я уже расплатился. Годами своей жизни расплатился, парировал Оливер.
Старик, услышав его слова, сжал зубы и прошипел:
Я создал тебя, Оливер. Уже в двадцать пять ты стал членом штаба, самым молодым. Многие в твоем возрасте тогда гнили с оружием в руках на передовой, а ты трахал девок и изредка выезжал в рейды.
Ты прекрасно знаешь, насколько сложно отправлять людей на смерть! Оливер еле сдержался и почти сорвался на крик. Знаешь, сколько умерло по моей вине? Изза моих ошибок и решений? Я перестал считать на третьей тысяче, Мэтт! И если ты можешь спокойно спать по ночам, отправляя молодых мальчишек с древними карабинами в руках на смерть, то я не могу! Больше не могу! У нас нет ничего против солдат в полной амуниции! Их даже не всегда крупнокалиберные пулеметы берут, а после восстановления производства боевых дронов мы оказались в полной жопе! Нет, Мэтт, спасибо!
То есть ты, когда прижало, решил сбежать, да, Оливер? Бросить этих неопытных мальчишек, бросить боевых товарищей, отказаться от всего, во что верил, и закончить свою жизнь с пером в боку в этом Гетто? Да? Командир тоже начал кричать в ответ. Да?!
Я не хочу быть больше убийцей, Мэтт.
Убийцей?! Ты маньяк, Оливер, ты гребаный маньяк! Напомнить, что ты сделал с обозом, идущим под конвоем в новую Столицу, лет двадцать пять назад? Когда только был принят в штаб? Сколько там было женщин и детей, Оливер?! орал командир.
Повисла тишина.
Три сотни человек плюс две дюжины бойцов сопровождения, тихо ответил тот.
Да, именно. И ты, именно ты, не я, приказал экономить патроны после того, как сопровождение было перебито. Ты и твой отряд зарезали и забили прикладами три сотни человек! Половина бойцов потом тронулась умом, а тебе хоть бы что! А теперь ты говоришь, что устал?!
Ты не прав, Мэтт.
В чем же?!
Не хоть бы что.
Командир вскочил со своего кресла и подошел к Оливеру, со злобой глядя на него:
Ах, совесть мучает? Так вот, мой друг, то, что происходит сейчас, по сравнению с тем обозом детский лепет.
Оливер не до конца понимал, что происходит и почему обычно спокойный и рассудительный Мэтт сейчас так заведен. Единственное, что он нашелся сделать, сложить руки в замок и уставиться на свои пальцы.
Что ты имеешь в виду? не поднимая головы, спросил он Мэтта.
Командир мгновенно растерял все свою воинственность и устало провел ладонью по лицу.
Грядет война, Оливер, полномасштабная война. Опять. Именно поэтому я искал тебя последний год, но не для того, чтобы казнить как дезертира. Хотя и стоило бы подвесить тебя на столбе за яйца. Правительственные войска получили тотальное преимущество оружие. Оружие, Оливер, с которым мы не можем справиться стандартными методами.
Мэтт вернулся в свое кресло.
У меня только один вопрос: ты готов спасти в десятки раз больше людей, чем убил?