Как где, на вывеске, где ж еще?
Это английский.
Прошу прощения. Я англичанка, и мне хочется думать, что я признала бы соотечественника, встретив его. Нет, это латынь, или я не отношусь к подотряду сонь.
Я оттянул завязку и приподнял шляпу, не снимая ее. Надпись была на латыни. Я снова надел шляпу. Надпись была на английском.
Ах, черт побери
Моя плачевная участь предстала вдруг передо мной во всем своем великолепии. Затянувшийся хмель перегорел в моих венах быстрее пороха, и я ощутил неимоверную тяжесть, приклонившую меня к земле.
Я был проклят.
Я больше никогда не попаду в свою родную эру, разве что мимоходом. Это подтверждает вьющаяся во времени и пространстве стезя моих перевоплощений с помощью рога. И преходящая сущность вечеринок, в которые я вынужден был вживаться, уверяла в том, что эти беспорядочные перемещения я буду совершать постоянно. Сколько в среднем длится пирушка? Восемь часов? Ну, положим, день. Мне пришло в голову, что засиживаться до конца вечеринки для меня теперь так же убийственно, как и пытаться покинуть ее пределы в самом разгаре. Нет, как только вечеринка начинает закругляться, при первом же «уже поздно, нам пора, было очень весело» я должен затрубить в трубу и исчезнуть.
Терпеть не могу тусовки! А теперь я был обречен провести за посещением тусовок весь остаток своего чудовищного существования. Летучий Голландец в светском круговороте. Я предпочел быструю и относительно безболезненнуюхотя и грязную смертьжизни среди канапе и коктейлей, крошечных, утыканных зубочистками хот-догов и пустопорожней болтовни, вульгарных студенческих склок и скучных трапез в Белом Доме, между открытиями галерей и празднованиями бармицвы.
Я развернулся и побежал прочь. Насколько может быть тягостна вечная участь новой звезды!
Услышав приближающиеся голоса, я остановился. Я забыл о том, что существуют другие люди. Моя кровавая смерть непременно унесла бы тысячи невинных. Я-то был вполне согласен уйти, а вот становиться орудием массового уничтожения не хотелось.
Проклятый Бахус!
Ой, зевнула Соня, эта латынь хороша как ромовый пунш, которым вымываешь из глаз песчинки.
Уже привычная близость Сони почему-то принесла вдруг успокоение в виду надвигающихся незнакомцев, и я попытался разбудить ее.
Нет, не спите, не спите!
Боюсь что это не в моих. силах
Свернувшись в клубок, Соня наполнила воздух своим грызуньим храпом. Я быстренько схватил ее и вновь шагнул в полумрак, моля бога, чтобы не пересечь невидимую границу тусовки.
Хорошо это или плохо, но взрыва не произошло.
Шумные визитеры поднялись на широкое крыльцо с колоннами перед дверью особняка. На всех были роскошные цветные подпоясанные тоги, кроме рабов, одетых более грубо и единообразно. Граждане же, явно пьянствовавшие уже какое-то время, напоминали паруса триер под порывом ветра.
Великан, похожий на Зеро Мостела, громко сказал:
О, Тримальхион! Ты богатый невежа, выбившийся из рабов, манеры у тебя не лучше, чем у камелеопарда, и все же мы выпьем твоего «фалернского»!
Молчи, Гликон, а то хозяин услышит! посоветовала пожилая женщина с вопиюще густым для любой эпохи макияжем.
А мне какое дело? Я ему прямо в его сифозную морду скажу!
Тише, ради меня
Ну ладно, ладно!
Теперь заговорила молодая женщина, явившаяся, кажется, без сопровождающих.
Все остальные тоже могут войти. Мне еще надо кое о чем позаботиться.
Гликон захохотал.
Бьюсь об заклад, поставить новый пессарий на твою сладенькую пизденку! У жриц Приапа всегда по горло работы!
Даже жертва грубости Гликона присоединилась к хриплому смеху, хотя в ее хихиканьи сквозило некоторое раздражение. Она огрела его пуком растений, который держала в руках и сказала:
Квартилла прощает твою гнусную выходку, Гликон. Но я не уверена, что мой Бог настолько же милостив. Приапу очень не нравятся подобные оскорбления.
Гликон побледнел.
Умоляю, Квартилла, я не хотел тебя оскорбить! Может быть, я смогу загладить вину, пожертвовал сто сестерциев храму?
Две сотни сестерциев быстрее загладят гнев олимпийца.
Отлично, пробурчал Гликон. Я пришлю утром раба.
Громадный человек с мечом начал колотить в дверь. Он был мерзкий, как сточные воды и испещрен рубцами, как дряхлое дерево в переулке, где живет твоя возлюбленная. Алкоголь обратил то, что мне казалось природной воинственностью в бурлящую злобу.
Открывайте, ради Ахилла! Эрмерос, здесь бурлит тусовка!
Дверь распахнулась, и гость набросился на иссохшего привратника в зеленой ливрее.
Не нужно кричать, граждане, трапеза только что началась. Проходите же скорее, пока ночной воздух не принес мне гибель. Сперва правой ногой, будьте внимательны! бражники вошли, аккуратно, надлежащим образом переступая порог.
Квартилла, покинутая на крыльце, внимательно огляделась, как будто за ней кто-то следил. Приглушая храп Сони на своей груди, я задержал дыхание, боясь, что она меня заметит. В свете факелов, она, казалось, сошла с полотна Алма-Тадемабогиня прерафаэлитов с иссиня-черными волосами, в шелковом одеянии. Пока я созерцал ее хрупкую красоту, она зажгла свой букет от факела, наполнив воздух благоуханным дымом. Бросив горящие травы на камни, задрала юбки и села на корточки над костром. Плеск струйки мочи, заливающей огонь, наполнил воздух.
Именем Приапа, Митры и Эйлетии, я приказываю демону тотчас явиться!
Странный порыв заставил меня шагнуть вперед.
Квартилла завизжала и, потеряв равновесие, откинулась назад, ее юбки задрались до бедер. В одной руке у меня почивала Соня, другую я протянул ей. Она пожала ее, несколько боязливо. Когда она поднялась, я сказал:
Я здесь. Что вам угодно?
Глаза жрицы широко раскрылись от благоговения.
Не могу поверить, это как сон наяву! Надо же было знать, что это случиться в ночь перед моим последним испытанием! Хотя уже я давным-давно пытаюсь демона вызвать Но, как бы то ни было, вот он, ты, собственной персоной, знакомый и настоящий. Странно, что ни дыма, ни грома не было.
Там, откуда я пришел, дым и гром не в моде, разве что когда воздают высшее возмездие, хотя в этом случае мы все равно используем зеркало.
Нет, пойми меня правильно, я вовсе не жалуюсь. Ты и без этого неотразим, у тебя такой наряд странный и вообще. А что это за веревка висельника у тебя на шее? Не волнуйся, если стесняешься, можешь не отвечать. Я только вот что хочу сказатьмне и в голову не приходило, что демонам нужно бриться как простым смертным.
Мне сейчас туго приходится. От меня ушла жена.
Квартилла сверкнула глазами.
Ну да, конечно. Каждый инкуб должен совокупиться с суккубом.
Да, она из них, согласился я.
Квартилла снова схватила меня за руку.
Ты должен пойти со мной в храм! Если тебя увидит Альбуция, верховная жрица, тогда меня точно ждет повышение! Маменька с папенькой будут так гордиться!
Она попыталась свести меня с крыльца, но я быстро высвободился.
Боюсь, не получится, жрица. Мне нужно быть на этой вечеринке. Или еще на какой.
Квартилла приложила большой палец к изящному подбородку, а указательныйк уголку рта. Она была совершенно очаровательна.
Я все поняла, ты пьян.
Да. Это все Бахус, черт бы его побрал.
А, этот! Это не мудропренебрегать заветами скопца Энарха. Советую тебе во всем ему повиноваться.
Можно подумать, у меня есть выбор.
Слушай, а может, после вечеринки? После сможешь прийти?
Мне страшно не хотелось ее разочаровывать.
Посмотрим.
Она загорелась как греческий огонь.
Чудесно! Я всю ночь ни на шаг от тебя не отойду! А чтобы никто не распознал, кто ты есть, я выдам тебя за одного из своих провожатыхэтакий незваный гость, следующий по пятам за хозяином!
Перспектива сопровождать Квартиллу на вечеринке меня, в общем, устраивала, так что я согласно кивнул.
Как мне тебя называть? Демоном, конечно же, не стоит
Лорен.
Грубоватое имя. Может, Лаврентиус?
Сойдет.
Удовлетворенная моим новым прозвищем, Квартилла ловким движением разгладила юбку и постучала в дверь огромного особняка Тримальхиона. Тут же появился морщинистый привратник и впустил нас.