Скажи, пацан, чем ты так Соломоныча купил?с издёвкой спросил меня Академик, едва мой покровитель вышел из комнаты.
И что мне было отвечать? Что-либо вратьглупо. Не отвечать вообще? Тоже был не вариант, ещё подумали бы, что я испугался.
Ничем не купил. Он просто решил вам помочь.
Нам или тебе?не унимался Академик.
И вам, и мне. Одно другое не исключает,спокойно ответил я.
Надеюсь, Макс, ты всё взвесил, прежде чем обращаться к нему за помощью,каким-то очень нехорошим тоном произнёс Генрих.На моей памяти нет ни одного, кто бы это сделал, а потом сильно не пожалел об этом. Мы понимаем, ты хотел помочь своей девчонке. Но иногда надо думать головой и не пытаться лезть туда, откуда нет шансов вылезти. Я не знаю, что ты ему такого сказал или пообещал, но мне кажется, Соломоныч решил действовать не по понятиям.
И тут мне стало грустно по-настоящему, я бы даже сказал, стало страшно. До такой степени, что подлый холодок пробежался по моей спине. Неужели не стоило всё это даже начинать? Но как же Катя? Разве я мог просто её бросить на растерзание этим уркам? Нет, не мог. Кем бы они ни была, не мог. Хотя чего я добился? Лишь того, что её растерзали бы теперь вместе со мной. И что значило вот это Калгановское «оприходуем»? Мне стало совсем не хорошо и захотелось думать, что «оприходовать» означало просто-напросто убить.
Вопросов мне больше никто не задавал. В комнате наступила тишина. Через пять минут её нарушил Вазген:
Рыжий, сгоняй, пробей, куда это барыга подевался?
Охранник Березина тут же выскочил в коридор.
Примерно через пару минут Рыжий вернулся и сказал:
Пацаны базарят, что он свалил.
Ну это-то сразу было понятно,усмехнулся Академик.А с этим теперь как порешаем?
Все блатные посмотрели на меня, а Генрих грустно усмехнулся и пожал плечами.
Глава 13
Наступило тягостное молчание. Мне опять показалось, что я слышу стук своего сердца. Знакомая песня. Было просто страшно. И обидно.
Ну что, фраерок? Кинул тебя твой барыга?лицо Калгана просто сияло от счастья.Думал, он тебе тут сейчас всё порешает? Против братвы пошёл, чепушило?
Калган! Привяжи метлу!резко оборвал помощника Берёзы Генрих.Пацан пока не в косяке! Что с ним делать, мы ещё не решили! Видно, что Соломоныч его подставил. Тема нехорошая. Надо решать.
Да что решать?удивился до этого молчавший лысый мужик с шрамом через всё лицо и золотыми зубами.Они пришли на круг, предъявили Берёзе. Не обосновали. Барыга свалил. Пусть пацан отвечает!
Ага! А соска его Берёзу чуть не порешила!добавил Академик.Я не знаю, Генрих, чего ты тут решать собрался. Косяк!
Я слушал это всё и не знал, что делать. Пытаться всё валить на Соломоныча, было бы глупо. Никто бы не поверил. Да и я с таким видом сидел, когда тот Берёзу обвинял, будто мы заодно. Тем более, мы и были заодно. Можно было попробовать отдать им биту в обмен на свою жизнь. Это был тоже вариант. Но не очень уж красивый. Ведь хотел в обмен на Катину. Как-то это совсем уж мерзко выглядело: пришёл спасать подругу, а как жареным запахло, решил её бросить. Но спасти Катю, а при этом самому пойти на гибель, было нелепо. Чувство самосохранения просто не позволяло этого сделать.
«Значит, надо искать другой вариант»,подумал я и чуть не рассмеялся от глупости этой фразы.
Надо было рассуждать трезво, пока ещё было для этого время. И ещё надо было прекратить рефлексировать. Вариант отдать блатным артефакт имело смысл рассмотреть хотя бы по той причине, что если они меня собрались прикончить, то и артефакт мне уже никогда бы не понадобился. То есть, я отдал бы им вещь, которой не имел бы возможности воспользоваться.
Конечно, ситуацию сильно усложнял живой Березин, но шанс оставался. Надо было только самому поверить, что я Тот Самый Макс. И, возможно, тогда я смог бы убедить в этом блатных. А там стало бы проще договариваться.
Но одно делорешить строить из себя крутого, а другоереально это осуществить. Что хоть немного прибавляло оптимизма, так это позиция Генриха. То, как он осадил Калгана, давало надежду, что ни Генрих, ни остальные блатные были не при делах, и вся эта провокациязамысел лишь одного Соломоныча. Но зачем ему это было нужно? Биту-то я ему не отдал! У нас была договорённость, что я скажу ему, где она лежит, после того, как блатные освободят Катю. По сути, Соломоныч ничего не выиграл. А, может, он просто понял, что ничего не выгорает из-за «ожившего» Берёзы и сбежал? Перед уходом усугубив всё, лишний раз обвинив Березина. С другой стороны, иначе бы его не выпустили, не скажи он, что идёт за свидетелем. А ведь, если подумать, где он мог откопать меньше чем за сутки такого человека?
Да уж, ситуация складывалась грустная. Мне так сильно хотелось верить, что Соломоныч мог спасти Катю, что я взял и поверил в это. Ни на секунду не задумываясь, а не пытаются ли меня надуть или как-то использовать в неизвестных мне целях.
Надо было попросить блатных, чтобы сфотографировали меня и отправили фото в Википедию, в качестве иллюстрации к слову «лох», а лучше «идиот».
Пауза затянулась. Генрих выглядел мрачно, мне показалось, что внутри себя он борется с желанием взять и сдать меня остальным браткам с потрохами. Но при этом я был ему для чего-то нужен, иначе он бы не пытался смягчить моё положение.
Генрих прокашлялся и сказал:
Базару нет, с одной стороны пацан в косяке
Он со всех сторон в косяке!перебил Генриха Вазген.
Старый вор встал из-за стола и подошёл ко мне. Он оглядел меня с головы до ног и сказал:
Не туда ты пошёл дружбу водить!
Мне стало интересно: уже пора было ему артефакт предлагать, или, наоборот, было поздно?
Моё мнение вы знаете!бросил Вазген своим товарищам и вернулся на своё место.
Все сидящие за столом одобрительно закивали головами, при этом у всех были недобрые выражения лиц. Мне это всё категорически не понравилось. Для принятия решения о моих следующих действиях у меня были сущие секунды. Мог ли я хоть что-то предпринять? Скорее всего, нет. Ни времени, ни возможности что-либо сделать не было. Кроме как сказать одно слово из трёх слогов: ар-те-факт.
В комнате наступила гнетущая тишина. Все братки смотрели на меня. Кто-то просто с любопытством, а кто-то с нескрываемой ненавистью. Генрих поднялся со своего места и снова прокашлялся. Я заметил, что он очень не хотел говорить то, что должен был сказать. Поэтому решил его опередить.
Аруспел я произнести до того, как с грохотом распахнулась дверь.
И сразу же замолчал, потому что в комнату, матерясь, вошёл Соломоныч.
Генрих! Ты не обессудь, но я тебе скажу, у тебя на районе бардак! До человека моего какие-то два отморозка докопались. Кстати, им там помощь нужна, одному желательно побыстрее.
Соломоныч прошёл в комнату, а вслед за ним в дверном проёме появился потирающий костяшки пальцев Железняк.
И я просто физически ощутил, как в идиотской нелепой улыбке расплывается моя физиономия. Я не знал, для чего бывалый коммерс притащил сюда опытного оперативника и даже думать не стал об этом. Я просто до безумия радовался тому факту, что Соломоныч меня не подставил и не бросил. Хотя за то время, пока он где-то ходил, мне чудом удалось сохранить на себе сухие штаны. Да и в зеркало стоило теперь глянуть на предмет седых волос.
Барыга! Ты на хрена на круг мусора притащил?громко возмутился Академик.
При всём уважении к вам, мусор с вами за одним столом уже несколько лет сидит!без особых любезностей ответил мой старший товарищ.А Антон сейчас вам кое-что расскажет про вашего Берёзу.
Я посмотрел на Березина, тот был бледным как мел, Железняк же спокойно выдержал паузу и сказал:
Этот человек в креслеподполковник КСК Владислав Черепанов. Легендарный Череп, лично руководивший операциями по внедрению кротов в крупнейшие преступные группировки и основные кланы блатного альянса. Пока я служил, видел его всего один раз, он проводил инструктаж у оперов, объяснял психологию преступников. Нам потом сказали, что он выбирал среди нас людей в свою команду. Меня не выбрал, поэтому я его больше никогда не видел. Но хорошо запомнил. И потом много о нём слышал. Мой отдел часто подчищал за ним, убирая людей, мешающим его работе. Но несколько лет назад про него перестали говорить, пошёл слух, что он ушёл сам работать под прикрытие, и все о нём забыли.