Но все это было где-то рядомвокруг, и обходило Джо как-то по касательной. Главное, что его Люси была с ним. Ночи их проходили незабываемо, утра часто тоже, дни, переживаемые в разлуке и насущных делах кое-как, комкались в угоду долгожданным вечерам, которые они обязательно проводили вместе. Их маленькая квартирка, в которой Джо так и жил после смерти отца, в одночасье превратилась в уютное семейное гнездышко. И, несмотря на то, что была она мала и находилась на самом нижнем этаже города, для него она казалась раем, в который он стремился и о котором мечтал.
А вот на этом месте начинались те навязчивые «если бы да кабы», которые изводили мужчину все последующие годы. И первое из нихесли б он на тот момент их жизни удовлетворился этим гнездышком и не так спешил подобрать что-то другое, как тогда казалось, более достойное его девочки, то все происшедшее могло пройти по другому сценарию? Кто знает но все произошло именно так, как произошло
Утро понедельника было таким же, как и другие, в предшествующие ему дниполное неги и развеивающихся сновидений, незаметно перетекающих в горячее томление, стоило только почувствовать рядом стройное, тянущееся со сна, и головокружительно ароматное после ночной любви тело. Легкое раздражение на собственные руки, которые не могут успеть за разгорающимся желанием, а потом полная эйфория от удовлетворенной жажды обладания.
Затем размеренный, скорее даже вальяжный завтрак, когда чувствуешь себя не то что бы усталым, но каким-то медлительным и сытым. Но, тем не менее, когда тонкие темные пальцы, кажущиеся нарисованными на фоне белого покрытия стола, ставят на него чашки с кофе изящная спина, на уровне твоих глаз, чуть прогибается, позволяя упругой груди слегка провиснуть, а крепкой попке приподняться, то внизу живота, отвергая недавнюю сытость, опять поднимается голодное желание. И даже мысленный окрик: « Фу, сидеть!», вызванный пониманием, что если дать себе волю, то на тренировку точно опоздаешь, не приносит полного облегчения.
И приходится Джо заглатывать обжигающе горячий кофе, чтоб только не грезить, как эти легкие пальчики побегут по его груди вниз, а потом эта самая спина, в еще более глубоком прогибе, откинется прямо сюдана белый стол, позволяя стройным ногам, взлететь ему на плечи.
Эти воспоминания, даром, что им лет шестьдесят, накрывают мужчину, как вновьживо, остро и почти непереносимо болезненно. Он встает с дивана, достает из холодильника воду и пьет ее большими глотками, за неимением обжигающе горячей, колко ледяную, чтоб заглушить навалившиеся на него чувства. А там, в воспоминаниях, все только предстоит.
Завтрак, с горем пополам, парень заканчивает. А девушка, толи, действительно не ведая по молодости лет, что творит, толи, уже вполне осознанно играя в своем новоявленном женском коварстве, целует его на прощание жарко, крепко, вжимаясь всем телом. И он, смеясь и уже предвкушая вечер, уходит из дома.
Его что-то гложет, но молодой мужчина все списывает на предстоящую тренировку, спарринг на которой он должен будет провести не с приятелем, а с тем, с кем давно не сошелся характерами. Но тренировка проходит, а напряжение внутри груди по-прежнему с нимоно зудит и гонит его из зала.
И именно в этот момент воспоминаний на Джо всегда наваливается очередной навязчиво болезненный вопрос: « Могло ли все быть по-другому, устремись он сразу домой?». Возможно
Но парень хочет удивить любимую в день годовщины их брака и, игнорируя все еще тихий голос своей интуиции, он устремляется на верхний уровень.
Агент многословен и велеречив, квартиры просторны и светлы время бежит неумолимо, и в какой-то момент Джо понимает, что радостное возбуждение от предвкушения порадовать жену давно переродилось в нервозность от тревоги и страха. И только тогда он срывается и летит домой
Поздно. Когда от платформы аэроэкспресса лифт обрушивается вниз, Джо осознает, что самое страшное, что могло случиться в его жизни уже произошло. Холодный жгут неимоверной боли перетягивает внутренности, а ноги отказываются держать его вес. Он сам еще не хочет верить в свои ощущения, но его крепкое тренированное тело вдруг отказывается житьсердце замирает, дыхание прерывается, а в глазах темнеет. И он падает падает
Приходит в себя от того, что его трясут нещадно и низкий грубоватый голос, приправленный перегаром, долбит прямо по лбу:
Давай паря, не квёлся! Чё валишься как баба, мужик же, вроде, крепкий!
Ответить Джо ничего не успевает, двери лифта открываются, и люди из него устремляются на выход, подхватывая и его, и подвыпившего спасителя.
А там, снаружи, происходит что-то ужасноевсе куда-то бегут и кричат. От лифтовой площадки с высоты своего роста Джо видит беснующуюся толпу где-то в районе ларька Оливера. Слышны женский визг, испуганные причитания и громогласная отборная брань.
Джо рванул туда, напролом через бегущую навстречу толпу, уже определенно зная, что его там точно ничего хорошего не ждет.
Люди, сквозь которых он продирается, охвачены ужасом и каждый шаг дается с трудом. Вдруг он обо что-то спотыкается и, стараясь это рассмотреть, отпихивает проносящихся мимо людей. У него под ногами оказывается ребенок. Маленький еще, наверное, дошкольник, точнее его возраст Джо, как, в общем-то, любой мужчина, не имеющий своих детей, определить не может. Но вот вид малыша приводит его в такой ужас, что на какое-то время выбивает из головы даже мысли о собственной случившейся беде. В ножке ребенка торчит арбалетный болт и, видимо, из-за этого малыш угодил под ноги бегущим людям. Его действительно не увидели, или не захотели? Впрочем, сейчас это было не важномальчик похож на поломанную куклу, весь в крови и тяжело дышит, а из его приоткрытого рта вместе с красной пеной вырываются протяжные сипы.
Но Джо знаетему нужно двигаться дальше туда, где на уже опустевшей площадке возле ларька лежат несколько человек. Так что он быстро подхватывает маленькое изувеченное тельце, мимоходом отпихивает какого-то прущего на них мужика, и, стараясь локтями не допускать соприкосновения с другими людьми, продолжает свой путь. Но, в общем-то, волна паникующего народа уже схлынула и теперь, когда стало понятно, что то, что ее вызвалоуже закончилось, люди начинают тянуться обратно.
Но к тому месту, где прямо на тротуаре неподвижно лежат люди, никто близко так и не подходит. А вот Джо, не замечая никого вокруг, ступает на это открытое пространство.
Какой-то мужчина, уткнувшись лицом в плитку, как будто его подрубили в поясе, лежит, неловко подвернув ноги. Какая-то женщина откинулась на спину и разбросала широко руки, словно желая обнять небо, а ее остановившийся взгляд считает невидимые отсюда облака. Парнишка, еще моложе его, Джо, поджав ноги к самой груди, скавчит, как побитая собака на ринге, и возле него уже склоняется какая-то женщина. Прямо с краю открытого пространства двое подростков, почти детей, стоят, застыв в нелепых позах, а крепкие здоровые мужчины, заломив им руки, при этом тихо, но крайне зло, ругаются. Возле ног их еще один мальчикострые коленки торчат над тротуаром, рука вывернута, и кровь из лопоухого уха стекает по бледной щеке.
Джо шел туда, куда несли его ногик самому ларьку Оливера, а глаза тем временем не желали смотреть по ходу движения, цепляясь за все окружающее и высматривая мельчайшие подробности. Но шагов через двадцать его путь завершился и хочешь не хочешь, смотреть на то, что оказалось у него под ногамипришлось.
К стенке ларька, прижавшись спиной, сидела Маристаршая из сестер Боис и лучшая подруга его жены. Она не плакала, а просто коротко вздрагивала, как будто пыталась вздохнуть и каждый раз воздуха ей не хватало. На своих коленях девушка держала голову Люси и поглаживала ее волосы. Глаза лежащей молодой женщины были прикрыты и на губах застыла полуулыбка, руки расслаблено вытянулись вдоль тела, а ноги, слегка согнутые в коленях, пристроились на земле в столь уютной позе, словно расположилась она на мягкой постели.
В первый момент, когда Джо увидел жену, его посетила мысль о том, что она просто спит. Да, в неподходящем месте, да, так не спятна тротуаре, посреди толпы, используя колени подруги вместо подушки. Но, именно с такой мягкой улыбкой, и не далее, как сегодня, он спросонья увидел ее подле себя. И уж кому, как не ему знать, как спит его Люси!