Он рассмеялся и крепче прижал меня к себе. Не знаю, поверил отец или нет, но, думаю, он испугался, решив, что я могла сказать это совершенно искренне.
А теперь появляетесь вы.
Вы узнаете меня, чего не смог бы сделать он, но узнаете только потому, что видели меня взрослой. Мы с вами ни разу не разговаривали, и наша единственная встреча ограничилась простой улыбкой, простым дружелюбным взглядом в тот момент, когда я приглашала пассажиров на мой корабль, все девятнадцать тысяч, что текли непрерывным потоком через посадочный люк Или двадцать тысяч, если считать сочленителей.
Как бы я ни старалась, не могу вспомнить тогдашний ваш облик.
Но вы утверждаете, что были среди них, и я согласна уделить вам время. Вы утверждаете, что были среди тех немногих тысяч, кто пробудился от сна на корабле, и, возможномне ведь не свериться со списком пассажиров «Равноденствия», среди еще меньшего числа людей, кто не получил необратимых повреждений из-за того, что наш рейс затянулся. Но вы утверждаете, что это все равно было тяжело. Когда вас возвратили из криосна, вы едва осознавали себя как личность, не говоря уже о сохранности воспоминаний.
Как так вышло, что со мной все хорошо, а с другими нет? Отчасти мне повезло. Но когда было решено, что я должна выжить, на корабле приняли все меры, чтобы уберечь меня от побочных эффектов долгого сна. Сервиторы не раз вмешивались, чтобы исправить неполадки и увеличить мои шансы. Не раз меня частично оживляли, чтобы отдать в распоряжение хирургического автомата, который устранял начинающееся обморожение. Сама я ничего не помню, но, очевидно, он с задачей справился. Такую заботу нельзя было распространить на всех пассажиров. Остальным приходилось полагаться лишь на удачу, и не единожды.
Подойдите на минуту к окну. Это мое любимое время суток. Теперь мой дом здесь, в Городе Бездны. Я никогда больше не увижу Фанд, и мне редко доводится покидать свое жилище. Но Йеллоустонне такое уж плохое место, если привыкнуть к ядовитому небу и беззвездным ночам.
Видите, как загораются огни? Миллион окон, миллион других жизней. Огни горят большую часть суток, и они по-прежнему напоминают мне искры на фоне завесы, вспыхивающие одна за другой. Помню, как я стояла там с Магадиз и доктором Грелле, наконец сообразив, что же они мне показывали и что это означало. Прекрасные крохотные синапсические вспышки, словно мысли, искрящиеся в галактической тьме разума.
Но вы же ничего этого не видели.
Давайте я расскажу вам, как все началось. Вы еще услышите другие мнения, другие версии, но вот так все происходило для меня.
Когда это случилось, мне не нужно было объяснять, что что-то пошло не так. Я еще только открыла глаза, ощупью отыскивая путь к сознанию, а все признаки больших неприятностей уже были тут как тут. Красные стены, красный свет, слабо пульсирующий сигнал тревоги и воздух, слишком холодный для ощущения комфорта. «Равноденствие» должен был прогреться до прибытия на Йеллоустон, чтобы мы могли запустить алгоритм массового пробуждения. Такой холод был возможен лишь в одном случае: если бы меня вывели из криосна, когда корабль летел на полной скорости.
Раума, прозвучал чей-то голос. Капитан Бернсдоттир. Вы меня понимаете?
Это мой первый помощник склонился над приоткрытой криокапсулой. Его лицо расплывалось перед моими глазамибледное широкое пятно.
Струма Язык и губы отказывались подчиняться, во рту пересохло. Что случилось? Где мы сейчас?
На полпути, и дела у нас неважные.
Начинай с самого плохого.
Мы остановились. Двигатели повреждены, управление потеряно. Дрейфуем со скоростью несколько километров в секунду по местной системе координат.
Нет, категоричным тоном, словно объясняя ребенку, проговорила я. Это невозможно. Корабли просто так не останавливаются.
Струма наклонился и помог мне выбраться из капсулы. При каждом движении кости и мышцы посылали новую вспышку боли в мозг. Пробуждение от криосна никогда не бывает приятным, но быстрое пробуждение сопровождается целым списком проблем.
Возможно, если это преднамеренное действие. Это диверсия, капитан.
Что?
Пауки сочленители, поправил он себя, проснулись в середине рейса, выбрались из своего отсека и захватили управление кораблем. Они развернули нас кругом и сбросили скорость настолько, что теперь мы едва ползем.
Он помог мне добраться до кресла и стола, а потом протянул чашку студенистой розоватой каши, предназначенной для восстановления метаболического баланса.
Как У меня было слишком много вопросов, и они мешали друг другу вырваться из головы, но бравый капитан сразу перескочил к главному, а потом уже вернулся к мелочам. Состояние корабля. Докладывай.
Аварийное. Нет контроля ни над маршевыми, ни над маневровыми двигателями. Связь потеряна.
Он проглотил слюну так, словно собирался сказать что-то еще.
Я зачерпнула ложкой отвратительно пахнущую розовую массу.
Скажи мне, что мы можем исправить повреждения и лететь дальше.
Все это можно починить со временем. Мы сейчас разрабатываем график ремонта.
Мы?
Шесть старших офицеров, включая меня. Корабль разбудил нас первыми. Это обычная практика: будить капитана только в экстренной ситуации. Еще шестерых пассажиров разморозили согласно все той же аварийной инструкции.
Лицо Струмы перестало расплываться перед моими глазами. Первый помощник побывал со мной уже в двух рейсах, но все еще казался мне слишком молодым и нетерпеливым. Резкие мальчишеские черты лица, открытая улыбка, круто изогнутые брови, короткие темные волосы, аккуратно причесанные даже в кризисной ситуации.
А что Я нахмурилась, пытаясь отогнать неприятные новости, которые он успел мне сообщить. Что с этими сочленителями? Раз ты говоришь со мной, значит их попытка не удалась.
Да, не удалась. Они хорошо изучили корабль, но не знали всех тонкостей системы безопасности. Мы проснулись вовремя и не позволили им захватить корабль, а потом изолировали их. У него заиграли желваки. Но схватка получилась жестокой. Они брали быстротой и хитростью, а еще, разумеется, численным перевесом сто к одному. Но у нас было оружие, и к тому же большая часть охранных систем оказалась настолько примитивной, что оставалась на нашей стороне.
Где они сейчас?
Оставшиеся в живых задержаны. Еще примерно восемьсот человек по-прежнему заморожены. В группе захвата было около двухсотточных цифр у нас нет. Но мы их изрядно проредили. По моим прикидкам, человек шестьдесят еще тепленькие, но мы заперли их прочными переборками и электростатическими щитами.
А почему же тогда корабль так растерзан?
Это от отчаяния. Они были готовы сражаться насмерть. Вот тогда и были причинены основные повреждения. Обычные меры не могли сдержать мятежников. И нам пришлось применить тяжелые эксимерные лазеры, которые пробили дыру в корпусе и изувечили все, что оказалось на их пути, включая двигатели и системы навигации.
У нас были эксимеры?
Согласно инструкции, капитан. Просто раньше они нам не требовались.
Не могу поверить. Сто лет мирного сотрудничества. Успешная совместная работа, взаимовыгодный обмен научными и техническими сведениями. Почему же пауки отказались от всего этого? И именно на моем корабле?
Я покажу вам почему, пообещал Струма.
Поддерживая мое неустойчивое тело, он подвел меня к обзорному иллюминатору и открыл противорадиационные заслонки. Затем выключил аварийные красные огни, чтобы моим глазам проще было приспособиться к виду снаружи.
Я посмотрела на звезды. Они медленно проплывали слева направо, но не потому, что весь корабль двигался, а потому, что на нем теперь работала центробежная гравитация и наша часть «Равноденствия» вращалась. Звезды были разбросаны по скоплениям и созвездиям, некоторые изменились почти до неузнаваемости, а другиеболее далекиене слишком отличались от тех, что я помнила с детства.
Это просто звезды, сказала я, ничуть не удивленная. Не понимаю
Подождите.
И тут я увидела черную стену. Она имела четкие границы, за которыми не было вообще никаких звезд. Чем дальше мы поворачивались, тем больше черноты появлялось в поле зрения. Отсутствовали не только близкие звезды. Весь Млечный Путьскрученный хребет, состоящий из десятков миллионов звезд, отделенных от нас тысячами световых лет, изгибался дугой через обычную часть неба, а затем внезапно обрывался, как будто я смотрела на линию горизонта над черным бессолнечным морем.