Изобретение крутильных фабрик стало способом одновременно восстановления лицензий и борьбы с безработицей. Идея, собственно, не нова. Когда-то в бразильской тюрьме Санта-Рита-ду-Сапукаи преступники вырабатывали электричество с помощью педалей велосипеда, соединённого с генератором. Занимались этим трижды в неделю по восемь часов. Каждая отработанная смена сокращала срок на день. Несмотря на то, что количество электроэнергии, получаемой таким образом, оказалось невелико, заключённые проявили к программе интерес. Затея пользовалась успехом: некоторые даже просили о переводе в Санта-Рита-ду-Сапукаи.
А теперь представьте огромное помещение на тысячу или две человек.
Представьте, как они сидят на велотренажёрах.
Представьте, как они непрерывно крутятсмена по восемь часов.
Представьте, что восемь часов подряд они глазеют в телевизор размером во всю фабричную стену. И вырабатывают, вырабатывают электроэнергию.
Так устроена экономика нового мира.
И всех это, в общем, устраивало. Считалось, что на фабриках крутят педали самые не приспособленные к жизни элементы, которым проще получить три миски риса в сутки (по программе обмена на газ из Китая) и бесплатную койку.
А государство снимает с себя головную боль, куда деть безработных. Нацгвардия же заботится, чтобы недостатка в трудовых резервах не было. Создали мобильные подразделения наёмников«охотников», которые выискивают по стране бездельников. Дело выгодное: за каждую жертву назначена премия.
После отбытия срока у человека есть три месяца, чтобы в лицензии появилась свежая отметка. Кто успелтот успел, а кто нетпродолжает быть нелегалом.
Если у человека есть какие-то деньги, он может и не работать. Есть конторы, которые ставят фейковые отметки. Правда, сейчас это проверяется на раз-два, поэтому контор таких немного, а ценники у них будь здоров.
Жителей Гигаполиса называют лайкерамиза негласное обязательство лайкать в соцсетях правительственные новости, накапливать определённый общественный капитал. Люди как бы по приколу ставят друг другу лайки-дизлайки в соцсетях, но мониторинг Министерства управления учитывает и это. Демократура должна подпитываться энергией граждантак устроена государственная система. Лайкать, говорят, целое искусство. Говорят, особо удачливые могут и на «Поршеваген» налайкать но это не точно.
Единственное, на что жаловались работники крутильных фабрик,невозможность переключить программы на гигантском телевизоре.
Говорят, угнетает.
***
Лес прыгает в мутном окне. Вверх-вниз, вверх-вниз. И сиденье жёстко подбрасывает: вверх-вниз, вверх-вниз. Макс ойкает, Алиса ойкает.
И вот деревья пожиже. Тряска прекратилась, фургон прибавил ходу. В окне замелькала шеренга высоковольтных мачт. Алиса в это время копалась в Talking Hand. От тряски у неё плохо получалось попадать в пиктограммы.
Как тебя сюда занесло? спросил Макс.«Тесла» последнего поколения, Talking Handэто же чёрт знает какие дорогие игрушки!
Я здесь по семейному делу.
В этот момент фургон круто повернул, Макс чуть не свалился на пол. Вскоре машина остановилась.
Лязгнула дверь.
Выходите! скомандовал Хасан.
Спрыгнули на дорогу, огляделись. Фургон стоял в ложбине меж двух холмовдлинных, но невысоких. От склона до склона высоченный забор, поверх спираль колючей проволоки.
Навстречу военный. Молодой, чуть старше Макса. Розовые щёки, щёточка усов. С четырьмя звёздочками на погонах. Капитан!
Хасан, нет мест,сказал он. На прошлой неделе партию привезли.
Кто привёз? Лицо охотника накрыла тень.
Не конкуренты Из центра прислали, по разнарядке.
Подкатил «Поршеваген». Военный взглянул на автомобиль, улыбнулся.
Твой?
Ну.
Отличная машина!
В ответ наёмник раздвинул в улыбке толстые губы, протянул бланки.
Бери, бери! сказал. Не последний раз работаем, сочтёмся!
Капитан уложил бумаги в сгиб руки, расписался.
Счастливо оставаться!
Джип рокотнул моторами, развернулся. Фургон громыхнул следом.
Понаехалисплюнул капитан вслед. Черномазые
Что теперь? спросила Алиса.
Военный словно сейчас заметил парня и девушку.
Идём, оформлю
Охрана на фабрике оказалась условным понятием и представляла собой камуфлированного парнишку, который дремал в будочке рядом с приоткрытыми воротами, подперев рукой подбородок. Голова то и дело соскальзывала, тогда воин открывал глаза и смотрел пустым взором перед собой. Вместо оружия сжимал телефонную трубку.
Кубической формы здания соединялись переходом на уровне второго этажа. Слева здание, из трубы которого курился дым. И ещё зданьице поменьше, о которое спотыкалась поросль высоковольтных мачт. Между воротами и цехами оранжевый павильон. Неожиданный, как тропическая бабочка в деревенском сортире.
Скажи им, что у тебя нет денег,шепнул Макс.
Что?
Если спросят, так и скажи. А то вообще не выпустят
В павильоне всё похоже на бухгалтерию. Полочки. Папочки. Ящички. Порядок!
Человек, который там хозяйничал, казалось, тоже вылез из гроссбуха. В камуфляже, но форма как мешок на швабре. Клерк морщил угреватый лоб, отчего круглые, гаррипоттеровские очки двигались вверх-вниз по переносице.
Оформляй новеньких.
Куда? хмыкнул гроссбух. Все места заняты.
Смотрящий найдёт!
Клерк сдвинул бумаги, занёс пальцы над клавиатурой и обратил взор на новоприбывших.
Имя? Фамилия? Где проживали последний год?
Макс соврал, назвав посёлок где-то в глуши. Алиса же выпендрилась:
Я жила за границей. Пять лет!
Капитан оживился.
Слышь,сказал клерку. А вот организуй чайничек! Ребята устали с дороги.
Тот послушно подхватился.
А что,дунул капитан в усы,деньги-то на аккаунтах есть? Можно и порешать вопрос.
Понимаю,ответил Макс. Но денег у нас нет.
Он нажал на сказанное «у нас».
Что скажет девушка?
У девушки нет свободных ресурсов,подыграла Алиса.
Ладно,согласился капитан. Нет так нет. Тогда милости просим в санаторий.
Когда принесли кипяток, начальник сбавил градус гостеприимности.
Передумали угощаться,так и сказал. Идём к Смотрящему.
Гроссбух ухмыльнулся.
***
Пространство между офисом и кубами закатано в бетон. Ни травинки, ни цветочка. Только железо и камень.
Вход охранял щекастый солдат. Увидев капитана, взметнул руку к виску. Проходя мимо, Макс случайно задел его, ладонь прошла сквозь «тело» воин оказался голограммой.
Капитан оглянулся, поморщился.
Вообще-то тыкать в персонал запрещено,заметил с досадой.
А зачем они такие? спросила Алиса.
Голограммы дешевле настоящих.
В будке такой же призрак сидит?
Тем не менее фабрика охраняется. Мышь не проскочит!
Он толкнул дверь, все трое оказались внутри бетонного куба. Пахло сыростью и тоской. Пол ритмично содрогался, словно каждые две секунды случалось маленькое землетрясение.
Госютубканал в цеху работает,пояснил капитан.
Коридор, поворот, ещё коридор. Капитан распахнул дверь в небольшой зал. Роль освещения здесь выполняли два десятка мониторов. На экранах транслировались картинки разных помещений.
Кресло крутанулось. Человек в нём походил на грушу, из которой черенком торчал вихор волос. Лицо тяжёлое, в складках. Брови густые, сросшиеся на переносице.
Смотрящий,представил бровеносца капитан.
Толстяк кивнул, хотя при тройном подбородке получилось почти незаметно.
Здрасте,сказала Алиса.
Смотрящий пошевелил пальцами-сардельками.
Расскажу, как у нас устроено,сказал.
Ткнул в клавиатуру, на мониторе загорелся план комплекса: два пресловутых куба, переход между ними.
Вот тут,показал на правый куб,рабочий цех.
А здесь,сарделька влево,жилой блок, столовая. Подъём в шесть утра, отбой в двадцать два. Смена восемь часов, оставшееся время хозработы и просмотр новостей. Мужчины и женщины отдельно, на разных этажах. Спустя тридцать дней можно покинуть фабрику. Если по истечении следующих трёх месяцев попадётесьвернут обратно. Так что постарайтесь обзавестись рабочей лицензией.