В целом все, что увидел Рокфеллер в своей поездке по стране, оставило у него очень двойственное впечатление. Русские развивались колоссальными. Непредставимыми темпами. Уже сегодня их суммарный потенциал представлялся ему существенно выше, чем его оценивали аналитики компании в Нью-Йорке. А каким он может стать после осуществления всех запрошенных поставок было даже трудно себе представить. И это в тот момент, когда его собственная страна едва начала выбираться из глубокой депрессии, парализовавшей экономику на несколько долгих лет. Если все и далее пойдет такими темпами, то русских мы рискуем просто не догнать. Нам кровь из носу требуется война, которая позволит быстро вдохнуть новую жизнь в промышленность. И война будет. Вопрос только в том, на какой стороне нам выгоднее всего оказаться. И здесь шансы русских кажутся куда предпочтительнее. Во-первых, Сталин сделал поистине царское предложение, благодаря которому даже война стала чуть менее актуальной. Во-вторых, дружба с Советами дает их семье шанс стать их главным, если не единственным партнером на Западе и забрать себе все золото, которое они столь щедро разбрасывают в последнее время на закупки оборудования. Если же выбрать Гитлера, то даже в случае его победы и разгрома Советов, нам придется толкаться в очереди из многих желающих отхватить себе кусочек трупа этого гиганта. И не факт, что их позиции окажутся приоритетными. Эту тему Ротшильды оседлали уже гораздо плотнее. Да, есть в этом выборе и свои минусы. Сталин усиливается, уже сегодня он может себе позволить серьезное изменение тех условий сотрудничества, которые отец навязал ему в 20-х. Но это, к сожалению, уже факт, с которым приходится смириться. А вот с их дальнейшей помощью он усилится еще больше. Что будет, если он легко разгромит немцев и завоюет Европу? Не захочет ли он потом перекинуться и за океан? С другой стороны, ментальность русских все же не такая, как у англичан. Сто лет назад их дикие казаки уже прокатились горячей волной по Франции, загадили и перетрахали пол-Парижа. Но ведь потом убрались же восвояси, оставив в нем столько русского золота, что это оказалось более, чем достойной компенсацией за кратковременное национальное унижение лягушатников. Сталин, конечно, не Александр, но народ ведь тот же. Да и осваивать Европу, даже если решат остаться, они будут долго. Успеем принять любые меры. Так что решено. Ели отец не станет категорически противиться выбор надо делать в пользу русских. Окончательно в своем решении Рокфеллер утвердился уже в Москве, где его ждало уже письмо Главы клана, пришедшего даже без непосредственного созерцания русских просторов к тем же выводам. А уж после того, как Рокфеллеру-младшему показали россыпи технических алмазов, готовых к поставке, и выдали их технические характеристики, он вообще не мог дождаться, когда Сталин будет готов его снова принять. А Сталин, как опытный психолог, взял небольшую паузу.
Когда же встреча все же наконец состоялась, то при всем своем переговорном опыте и жесткости Рокфеллер просто вынужден оказался пойти на некоторые уступки, о которых не шла речь на первой встрече. Они просто на фоне всего показались ему несущественными. На это и был расчет. В результате подписанных секретных Протоколов о стратегическом сотрудничестве высокие договаривающиеся стороны пришли к следующему:
Рокфеллеры вдвое увеличивали свою концессию на Каспии.
Они принимали на себя обязательства поставить все затребованное оборудование в течение года и обеспечить его шеф-монтаж с помощью американских инженеров и техников. Также при каждом заводе сроком на год оставались специалисты, способные обучить русских рабочих квалифицированно и с максимальной эффективностью это оборудование использовать. Сталину удалось даже протолкнуть поставку двух комплексных заводов по производству тетраэтилсвинца для повышения качества производимого бензина, а также завода по производству портативных радиостанций.
В обмен Рокфеллеры сроком на десять лет с правом пролонгации при обоюдном согласии сторон становились приоритетными партнерами СССР по всем международным импортным операциям. Это означало, что при всех равных условиях контракт подписывался именно с ними. Исключение было сделано только для военной техники.
Также Рокфеллеры становились монопольными партнерами СССР по поставке на мировой рынок технических алмазов. Но в этом вопросе удалось договориться о том, что импорт из СССР будет осуществлять совместная советско-американская компания, которая сама же и будет превращать сырье в готовые технологические продукты - алмазные резцы, сверла и многое другое. В этом вопросе Рокфеллер поупирался, но довольно быстро плюнул и согласился.
Внешние экспортные поставки нефти и нефтепродуктов СССР также должен был осуществлять через Стандарт Ойл. Впрочем, это не касалось главного потребителя советской нефти - Германии, с которой уже был подписан долгосрочный контракт. Как не касалось и немецких поставок оборудования в счет оплаты нефтяного экспорта.
Кроме этого СССР с помощью Рокфеллеров получал право на приобретение на территории США двух банков, по одному на востоке и западе страны, а также на создание инвестиционного фонда, который мог приобретать акции различных американских компаний за исключением оборонного сектора экономики.
Но самое важное было, конечно, не в экономике, а в политической области. Отдельный секретный протокол предусматривал союз в военно-политической сфере. Он не означал, что СССР и США должны были бросаться на военную помощь друг другу. Ни Сталин, ни тем более Рокфеллер на себя такие оковы вешать не торопились. Но дружественный нейтралитет и помощь невоенного характера был оговоренным минимумом. К этому добавлялись и взаимный информационный обмен по наиболее важным вопросам международной повестки дня.
Документы были подписаны лично Сталиным и Рокфеллером. Они не носили официального характера из разряда тех, что попадают в прессу и становятся достоянием общественности. Но подпись Сталина сама по себе гарантировала позицию СССР по всем вопросам, а Рокфеллер-младший с полным пониманием приложил к своей оформленную по всем правилам доверенность отца, присланную вместе с его письмом дипломатической почтой.
Почти одновременно с Рокфеллером заявили о готовности к диалогу и иудейские раввины. Здесь тоже разрыв между первой и второй встречами вышел гораздо больше, чем планировалось изначально. Сначала Леви Ицхак Шнеерсон, выехавший на встречу с сыном в Варшаву не обнаружил его в Польше. Седьмой любавичский ребе уехал во Францию и в ближайшее время назад его не ждали. Пришлось престарелому раввину последовать на его поиски в Париж. Затем Менахем-Мендель Шнеерсон долго сомневался в целесообразности своего возвращения в Россию, которую ему спешно не так давно пришлось покинуть, подозревая ловушку. Однако, отец и собственное понимание огромной ответственности за судьбу всех советских евреев, нежданно-негаданно свалившейся на его плечи, заставили его в конце концов принять непростое решение. Важность предложенных Сталиным вопросов была настолько высока, что ребе готов был пожертвовать собой, но попытаться кардинально изменить судьбу своего народа в СССР. К тому же он сам, родившийся и выросший в России во многом впитал в себя и ее просторы и уклады. Европа на этом фоне казалась ему маленькой, тесной и провинциальной.
Перед самым отъездом из Франции раввинов застало известие о том, что в СССР официально объявлено о свободе традиционных видов вероисповедания. Евреи, проживавшие на территории России не одну сотню лет, вполне могли рассчитывать, что иудаизм будет по праву признан одной из таких Традиций, а потому встретили это известие с большим энтузиазмом, посчитав его важным и хорошим знаком. Но уже на въезде на территорию СССР ребе получил сообщение о начале всесоюзного обсуждения национального вопроса. Причем, направляемый ход этой дискуссии однозначно указывал на стремление Советов если не ликвидировать понятие национальности в принципе, то явно стереть любые существенные отличия между населяемыми страну народами. Это сообщение в отличие от первого вызвало у раввинов настоящий шок. Неужели они опоздали, неужели опять их многострадальному народу придется бежать, теперь уже из России? Искать новое пристанище? Кто сейчас вообще может оказаться принять у себя несколько миллионов беженцев, да еще со столь неоднозначной репутацией. Европа исключена, вероятность того, что Гитлер рано или поздно приберет ее всю к рукам, была крайне высока. А его отношение к евреям было куда хуже, чем у Сталина. Америка? Теоретически это вариант, но лишь теолретически. Там сейчас у самой сложное положение с работой. Страна только-только начала выкарабкиваться из депрессии. Приезд такого числа беженцев однозначно не будет воспринят с радостью. Даже среди своего народа. Что же говорить про остальных американцев. Нет, пока есть такая возможность, надо продолжать путь. Надо во что бы то ни стало убедить Сталина отказаться от реформы, сохранить народ, сохранить его в России. И для этого ребе Шнеерсон был готов пожертвовать многим. Многим, но не всем. Всю дорогу до Москвы он готовил себя к нелегкому разговору со Сталиным, искал варианты решения проблемы и аргументы в пользу евреев. То, что рассказал ему отец про свое посещение Кремля произвело на ребе огромное впечатление. Сталин, как оказалось, осознавал проблему настолько глубоко, что простого поверхностного ее решения быть не могло. Ребе зная свой народ и его традиции и особенности. Ничуть не хуже он знал Тору и Каббалу с их специфическими заветами и целями. Если хотя бы часть этого знает Сталин, а судя по всему он знает, то придти к согласию будет очень нелегко. Но пытаться надо.