Если будешь мне платить, я буду тебе стучать, наконец, изрекла она.
Мне же от нее ничего не требовалось, кроме помощи в обыске канализации, однако я кивнул одобрительно и вкратце описал, какую штучку следует найти для начала. На испитом лице бродяжки отразилась мучительная умственная работа. Потом она рассмеялась, обнажив все еще красивые и ровные зубы.
Если ты, красавец, уронил это в дыру, то нужно искать в клоаке, а бичи могут задешево пошарить в дерьме. В канале, в самом узком месте у них сеть. Каждую ночь ее трясут, потом сортируют Но если штучка была интересная, она уже у старьевщиков.
* * *
Давай, давай, шевелись, приказала Ани.
Мы спустились в коллектор через мало заметный люк в тупике и размеренно зашагали друг за другом. Коллектор был высокий, три-четыре метра и квадратный в сечении. Посередине русло, возле стен узкие «тропинки». Поток воды был неглубокий, но судя по мусору на прутьях лестницы, он иногда поднимался до потолка. Полутьма убаюкивала. Я светил фонарем и рассматривал сзади фигурку Ани. Она прекратила понукать меня и вместо этого заиграла на замызганной и потертой губной гармошке. Монотонные звуки, монотонное движение, монотонный шум воды.
Так мы шли довольно долго. Тот, кто нам нужен, дал о себе знать миганием фонаря. Ани предупредила, что его зовут Старьевщик. У Старьевщика оказался цепкий взгляд и испитое лицо без возраста. Он сидел на выступе старой кладки и вертел в пальцах монету. Судя по солидным размерам антикварную. Монета крутилась по довольно причудливой траектории, зрелище такой ловкости заворожило даже меня так, что я трудом отвел взгляд.
Говори, но покороче, предупредил Старьевщик на элами, но с протяжным акцентом незнакомого мне языка.
Необходима одна вещь.
Какая?
Кольцо.
Мне нужно знать цвет, размер и материал. Вас, думаю, интересуют платина или золото? Конечно, то, что попало в отстойник, пойдет дешевле, чем новое, но, может быть, я захочу иметь надбавку за срочность. Заказывай, мы достанем хоть что, особенно если искать на поверхности, на свалке твердых отходов.
Мне необходимо не кольцо вообще, а конкретное кольцо, которое я несколько дней назад уронил в водосток в районе улицы Тенцинга.
Обручальное что ли? Памятное? Фамильное?
Да.
Старьевщик захохотал, показав воспаленные красные десны.
Ерунда, объяснил он, отсмеявшись. Ты видел поток воды? Сколько раз с тех пор шел дождь? Его никогда уже не найти. Такое невозможно.
Ани, втравившая меня в безнадежную затею, съежилась, будто опасается разжиться пощечиной.
Ну, он сильно просил так что я неопределенно буркнула она, потрогала свою щеку пальцем и кивнула с мою сторону.
Старьевщик уперся в мои зрачки взглядом. Я легко читал его ощущения глухое недоверие, своеобразное презрение к дилетанту, немного алчности и сильная усталость организма, в котором день за днем, но неотвратимо нарастает распад. Через некоторое время Старьевщик отвел глаза и вытер веки тыльной стороной кулака.
Черт! Если есть желание, можешь купить себе вещь из моей личной коллекции. Имеется хорошо сохранившаяся техника старых моделей.
Не надо.
Зря. Она редкая. Через двадцать лет будет стоить кучу денег.
У меня был никудышный прогноз насчет моей выживаемости через двадцать лет
Не хочешь, ладно
Старьевщик потерял ко мне интерес и сделал вид, будто изучает свод и изъеденные сыростью стены. Следовало дать ему немного денег «за беспокойство» и ретироваться. Я так и поступил.
Ну, извини, пробормотала Ани, когда мы уже топали вдвоем прочь.
Она опять заиграла на гармошке, оглашая подземелье мелодией своего, возможно, сочинения.
Хочешь, покажу тебе кое-что? через долгое время предложила она.
Я уже по горло насытился сюрпризами, но возвращаться в пустую комнату и предаваться отчаянию не хотелось.
Ладно, пошли.
Уже на поверхности, в каком-то местными богами забытом закоулке, она приоткрыла малозаметный люк.
Давай туда! Сначала вниз, потом вперед. И держись как следует, а то кости переломаешь.
Кабельный лаз оказался узким и низким, я мог перемещаться внутри, только согнувшись в три погибели.
Тут довольно далеко, беспечно объяснила мне девушка.
Ты давно этим занимаешься?
Чем?
Спускаешься в катакомбы.
Я это делала еще тогда, когда жила с родителями, а потом перестала, потому что Джек мне запрещал.
Я уже понял, что она говорит о человеке, причиной смерти которого послужил я.
Джек меня колотил, добавила Ани, поэтому я послушалась. Он говорил, что это не приносит денег.
Теперь, когда Джек умер, почему бы тебе не вернуться к родителям?
Ты думаешь, я им очень нужна?
А разве нет?
Нет.
Ани умолкла и ее спина в заношенной куртке каким-то невероятным образом изобразила обиду.
Ты вообще странный, объяснила она немного погодя. Не как нормальный человек.
Почему?
Ну, есть такие как я, или Джек, или старьевщик. И мы с одной стороны. А ты с другой. И между нами стекло толстое-претолстое. И ты сквозь него смотришь, вежливый такой и высокомерный, и все, что не с твоей стороны стекла, тебе ведь по фиг.
Ее гипертрофированная обидчивость меня развеселила, несмотря не негодное настроение.
Вот и сейчас, объяснила Ани. Ты даже засмеяться по-настоящему не хочешь.
Я не собираюсь над тобой смеяться.
Ладно, не ври.
Низкий лаз уже почти кончился, в конце него оказалась решетка. Здесь пахло пылью и резиной, эта странная пыль с резиновым привкусом неприятно скрипела на зубах. Я посмотрел сквозь толстую решетку вперед и вниз и сначала ничего не разглядел, кроме темного пространства и редких, колющих глаза огней. Потом я понял, что это тоннель. Ани придвинулась ближе и зашептала мне прямо на ухо, смешно щекоча его на этот раз более-менее чистыми волосами:
Та часть метро, где никого не бывает. Закрытая ветка для всяких шишек. Она почти всегда пустая, но охрана тут есть и датчики, и люди. Ой, смотри.
Сначала раздался грохот, потом появился яркий свет. Поезд, очень короткий, всего из двух вагонов, проехал мимо, сильно замедлив ход. Скорость была такой низкой, что я видел лица людей в роскошном вагоне. Я смотрел вслед, пока огни не погасли. Ани прижалась ко мне в темноте, но не чувственно, а по-товарищески. При таком тесном контакте я ощутил течение ее мыслей, и, как ни странно, в них преобладала музыка. Музыка показалась такой реальной, что я слегка опешил.
Часто здесь так?
Поезда очень редко. Кто-то приехал со стороны.
Я видел приезжего и узнал его лицо по фотографии. Макото Акэти собственной персоной. Мои попытки застать этого человека в Эламе всегда кончались неудачей. Он не имел здешнего гражданства, поэтому не попадал в систему электронного учета. Он не был официальным политиком, поэтому не подчинялся протоколам и редко показывался перед телекамерами. Но Акэти был богат и влиятелен этом в мире, где люди поклоняются деньгам.
Давно здесь такая возня?
Сегодня первый день, все так же тихо ответила Ани.
Я не сказал ей про Акэти в вагоне, но но ощутил соблазн выломать решетку и спуститься в тоннель.
Пойдем обратно, попросила девушка.
Угу.
Мы попятились, но я до последнего смотрел, как сияют колючие огни поезда.
Ладно, пока, меланхолично сказала Ани уже на поверхности. Я, конечно, знаю, что за посредничество взяла с тебя дорого, но ты ведь не сквалыга и не собираешься отнимать у бедной девушки сдачу.
Да, конечно, я ничего такого делать не собирался, поэтому попрощался и ушел, а она, кажется, смотрела мне вслед, во всяком случае, отзвуки мыслей Ани говорили именно об этом.
* * *
История с Макото Акэти получила интересный оборот. Если он сейчас в Эламе, то действовать следовало быстро. Уже дома я просмотрел списки дорогих отелей, нарисовал секретную линию метро и наложил ее на электронную карту города.
Первое подходящее место называлось «Эверест», второе «Мажестик», других, чуть менее подходящих оказалось еще с полдесятка. Возле каждого их них находилось какое-нибудь официальное здание, возле «Эвереста», например министерство внутренних дел республики Элам.