А если я скажу нет? сипло поинтересовался капрал Васкес.
Я пожал плечами.
Тогда будет так, как должно быть, я прирежу сначала тебя, а потом войду в караулку и устрою там кровавую баню. Твои пьяные солдаты не окажут сопротивления, и все будет просто, как прогулка в парке. Но доводить до этого необязательно. Эти молокососы не видели меня, и умрут они или нет, зависит исключительно от твоей жирной задницы и благоразумия, которое она готова проявить. Итак, твоя ценная жизнь против жизней трех бесполезных рядовыхГильермо, Хоакина и Роберто, если не ошибаюсь.
Ему было страшно, очень страшно, я это чувствовал. В минуту смертельной опасности тело выделяет какие-то особые феромоны, резкие и сильные, как скипидар. Но глаза могли бы сказать куда больше. На секунду мне стало жаль, что я не вижу его глаз.
Да.
Дачто, капрал?
Не трогай ребятишек. Я согласен на сделку.
Разумное решение, сеньор Васкес. Тогда можешь подготовиться к неизбежному, прочитать молитву, или еще что-нибудь Да, револьвер я твой тоже заберу, очень привлекательная вещь, не подскажешь модель?
Драгунский кольт «витнивиль-хартфорд», просипел капрал почти спокойно. Также известен как «переходный Уокер». Редкая штука, всего выпустили чуть больше двух сотен. Мне достался по случаю, вместе с кобурой. Он коснулся кнопки на кобуре. Сделана под заказ, как мне кажется, да еще с секретом
Капрал с силой ударил по кобуре сбоку. Револьвер подпрыгнул и оказался у него в руках.
Вот только взвести курок он уже не успевал. Капрал это понял и двинул кулаком с зажатой в нем рукояткой себе за спинумне в лицо. Его рука двигалась легко и уверенно.
Это очень больно. Револьвер сам по себе дьявольски тяжелый, а капрал явно умел битьчто и неудивительно для армейского унтера. Деревянная щека рассекла мне бровь.
Из глаз посыпались искрынастоящие, как из-под наковальни после хорошего удара молота. Я не ослабил захвата, но рука с ножом на секунду утратила порыв и силу. Капрал поджал ноги и буквально повис у меня на локте, я потерял равновесие, и мы оба повалились на землю.
Капрал хрипел, возился в пыли и лупил ногой в сапоге по земле. Это верная тактикапривлечь внимание и позвать на помощь, вот только кричать у него не получалось, а поблизости не было ни кружек, ни мисок, ничего металлического, что могло бы загреметь и пробудить его солдатиков. Но и я все никак не мог перехватить свой нож поудобнеене освоился я еще с ним.
Ходете ту ихо-де пута затылок у капрала стал какого-то совсем багрового цвета, изо рта текла слюна, пачкая мне руку. Скользко, черт, как бы не вырвался. Рукой с револьвером он продолжал вслепую тыкать назад, но так удачно, как в первый раз, уже не получается. Ему бы перехватить оружие, да взвести курок, да пальнуть куда-нибудь, хоть бы и вверхи мое положение сразу бы ухудшилось. На это хватило бы секунды, не больше. Вот только мне, чтобы добраться до его напряженной проволоки вен на шее, нужна было половина секунды, и он это знал.
Все это выглядело каким-то грязным аттракционом шипения и проклятий.
А потом я нащупал ногой камень лестницы, оттолкнулся от него, как от противовеса, и перевернулся вместе с капралом. Теперь роли поменялисья был сверху, и мог заламывать его голову все выше, прерывая дыхание, а его основная рука с револьвером, наоборот, была прижата к земле и лишена подвижности.
Капрал захрипелдолго и безнадежно. Он хрипел и поэтому не слышал, как лезвие ножа проникло ему под угол нижней челюсти, на два пальца ниже левой ушной раковины, где вена расположена ближе всего к поверхности кожи. Он только напрягся и как-то странно всхлипнулсловно подросток втягивал остатки шипучки через длинную трубочку, или остатки воды вытекали из раковины через сливное отверстие. Его тело расслабилось и замерло.
Я никого больше не убил в этой чертовой больнице. Я продезинфицировал разорванную бровь алкоголем из чьей-то фляжки, залепил ее обрывком носового платка, пришел в конюшню, оседлал того коня, что выглядел более сытым, чем прочие, похлопал его плашмя револьвером по крупу и сдавил бока ногами. Ворота были не заперты, и я покинул больницу быстрой рысью. Но больше я никого не тронул. Парни в караулке продолжали мирно спать.
Во-первых, я обещал это покойному капралу, а обещания надо выполнять. Во-вторых, мне не хотелось больше открывать и закрывать чертову входную дверь. Нет, сэр, не хотелось.
Да, он проиграл. Но заставил уважать себя. Этот маленький человечек, пахнущий скипидаром и текилой, с кругами пота подмышками и на воротнике, со слишком большим для него револьвером на приспущенном ремне, сделал то, что под силу немногим. Не ударился в истерику, а трезво прикинул свои шансы. Без колебаний пожертвовал собой ради спасения жизни своих подчиненных. И почти справился с многократно более сильным и жестоким противником. Ему просто не повезло.
Я победил. Но этой победой мне не хотелось хвалиться.
* * *
Притаившись снова за углом, я так жду выстрелов в управлении шерифа и восхищаюсь собственной предусмотрительностью, что позорно промаргиваю возвращение главного действующего лица. И вот«волчий ковбой» уже стоит прямо передо мной, шляпа заслоняет солнце, темное от загара лицо сведено мыслительной гримасой.
Я решил, что ты пойдешь к шерифу вместе со мной, сообщает он. На случай всяких неожиданностей.
Как я уже заметил чуть раньше, этот парень вовсе не глуп.
Хорошо, кротко соглашаюсь я. Конечно.
Бок о бок мы шествуем последние полсотни метров до нужного здания. Снаружи, как принято в этих местах, никого, но изнутри доносятся голоса. И, похоже, звон стаканов. Там, надо думать, празднуют. Или это просто обычный рабочий день.
Заходим. Большое помещение, по обеим бокам несколько дверей. Тут и там стоят, разговаривают и перемещаются парни в шляпах и с оружиемпомощники шерифа, надо думать. На нас смотрят с некоторым интересом, но не реагируют. Это плохо, я думал, хотя бы кто-то бросится на меня или «волка» с оружием, и необходимость беседы с шерифом перейдет в разряд неактуальных. Но нет.
Где Мердок? коротко бросает в пустоту мой новый друг, и, получив целеуказание, тащит меня за собой. Офисом шерифа оказывается, какая неожиданность, самая большая и прохладная комната по левую сторону от входа. На окнах тяжелые жалюзи, под ногами мягкий, толстый ковер. Сам шерифтипичная бандитская морда, небритый и мрачный тип, одетый во все черное. В нашу сторону глядит без особой радости, требовательно. Чего приперлись, мол, царь думу думает.
Что хотел, Влод? интересуется он скрипучим голосом.
Ковбой нетерпеливо тыкает в меня.
Тебе знаком этот человек, Мердок?
Меня на секунду царапает холодный оценивающий взгляд.
Не имею привычки запоминать каждого нищего мексиканца к северу от Рио-Гранде. Повторяю, что тебе нужно, Влод?
Он утверждает, что твои люди час назад пристрелили жирного Туми. Это нарушает нашу договоренность. А еще больше ее нарушает то, что ты нанял его, чтобы порешить моих ребят!
Шериф хмурится.
Мне не нравится твой тон, Влодзимеж. Возможно, тебе стоит сбавить его, если не хочешь отправиться в ту дыру, откуда я когда-то выковырял тебя со всем твоим отребьем.
Ты сейчас должен говорить очень осторожно, Мердок, вкрадчивым голосом говорит Влодзимеж. По целому ряду причин. Особенно если дело касается моих парней. Очень осторожно и очень вежливо, чтобы не усугублять моих подозрений. Которые, должен признаться, у меня есть.
Я, цедит мрачный Мердок, плевать хотел на тебя, твои подозрения, и этого вонючего мексикашку. Да, и на твоих ублюдков я тоже срал. Выметайся отсюда, пока я тебя не вышвырнул.
Зря ты это сказал, Мердок, сообщает ему ковбой. И у него в руках появляется револьвер, и у шерифа тоже, и я проявляю здравый смысл, падая на пол и выкатываясь из комнаты шерифа за полсекунды раньше, чем там начинают греметь выстрелы.
Один, два. Пауза. Три. Четыре, пять, шесть, семь. Пауза.
В мою сторону несутся помощники шерифатрое, на лицах азарт и радостное ожидание. Но они не привыкли к бою в помещении и толкутся, мешая друг другу. Из положения лежа я двумя выстрелами снимаю двоих, на третьего, замершего и потерявшего всякую ориентацию в этом грохоте, пороховом дыме и брызгах крови на лице, уходит две пулион очень крупный парень.