Открыв глаза, я непонимающе посмотрел на склонившееся надо мной небритое лицо, в глазах которого пляшут отражения небольшого костерка. Признав Федора и, сел, опершись о стену сарая.
Что? Обед принесли? задал ему вопрос, продиктованный бурчащим желудком.
Ага, кивнул тот, принесли. Только не обед, а ужин. Тебе что подать, рябчиков, али карасей в сметане?
Рябчиков для начала, ответил я и огляделся вокруг.
Костерок горит прямо посреди сарая. Дым поднимается вверх и выходит через дыру в разворошенной соломенной крыше. Через эту же дыру видно звездное небо. Значит снаружи уже стемнело. Когда только крышу успели разворотить? Днем-то этой дыры не было, иначе было бы светло.
Кроме меня и Федора в сарае только один гвардеец, стоящий с ружьем перед тремя сидящими у стены бандитами. Среди связанной троицы узнал Панаса. Интересно, когда этот бедолага ухитрился присоединиться к ним? И где Чинига с генералом? Где, вообще, все?
А где все? поинтересовался боярина.
Тот что-то в полголоса втолковывал гвардейцу и на мой вопрос не обратил внимания.
Я встал и, шагнув к костерку, протянул к огню озябшие ладошки. Заметив, что Федор отошел от солдата, повторил вопрос:
Где все? Мы что, уже свободны?
А ты, Дмитрий, еще бы поспал, глядишь, и вовсе один остался, ухмыльнулся тот. Мы уж сомневались, надо ли тебя будить, да вот приглянулся ты Светлейшему. Так что пойдешь с нами.
Куда?
Боярин вновь оставил вопрос без ответа и, оттолкнув дверь, вышел наружу. Я поспешил за ним.
М-да, похоже я действительно проспал приличнона улице совсем темно. Темно и тихо. Куда же все подевались?
В домишке, что посреди поляны, тускло светится маленькое мутное оконце. Туда и направился Федор. Снег под нашими ногами скрипел в ночной тиши невероятно громко.
Уже ступив на невысокое крылечко, я вздргнул от раздавшихся из сарая криков. Зыркнув в ту сторону, боярин недовольно поморщился и открыл дверь. Крики резко стихли.
Заходя в избушку, я оглянулся и увидел выходящего из сарая гвардейца. Ружье у парня висело за спиной, а в руке сабля, которую он протирал какой-то тряпицей. М-да Суровый век, как говорится
Не выстужай избу, Дмитрий! раздался сердитый голос княжьего денщика.
Федор уже скрылся внутри, а в дверях стоял собравшийся выходить Алексашка. Я поспешно отступил в сторону, давая ему дорогу, после чего зашел, захлопывая за собой пронзительно скрипнувшую дверь.
Садись, Дмитрий Станиславович, пожуй чего бог послал, сидящий за столом Светлейший кивнул на ломти хлеба и крупно нарезанные куски белоснежного сала с толстыми мясными прослойками.
Сглотнув наполнившую рот слюну, я поспешно направился к столу.
Да он такое не будет, насмешливо кинул Басманов. Он как проснулся, сразу рябчиков да карасей в сметане затребовал.
Князь деланно изумился, и они с боярином продолжили подначивать меня, весело хохоча. Я же, пережевывая жестковатое, но ужасно вкусное сало, пытался запихать в рот еще и кусочек подсохшего хлеба. От напряжения в челюстях заложило уши, потому толком не слышал, о чем они мне говорили, лишь глупо улыбался и на всякий случай кивал.
Кроме нас в комнате находился второй гвардеец, почему-то державший в руках ружье. За ним в темном углу я заметил две фигуры, сидящие на лавке. Лиц не разглядеть, но по фигурам и по одежке догадался, что это наши недавние пленителипан Чинига и иудушка Евлампий Савин. Вот ведь как удачно мы поменялись ролями. Что же все-таки произошло? Куда подевались все бандиты? Неужели пока я спал, их всех того
Донесшиеся с улицы крики прервали мои размышления. Князь и Федор встревожено вскочили и обнажили клинки. Гвардеец, переводя взгляд то на пленников, то на дверь, взял ружье на изготовку.
Я начал с большей скоростью работать челюстями, заглатывая почти не пережеванные куски и обшаривая взглядом помещение в поисках какого-нибудь оружия. Но, увидев деревянное ведро с чистой водицей, начал вдруг испытывать невероятную жажду, заглушающую все остальные чувства. Шагнув к лавке, на которой стоит ведро и, опустившись на одно колено, припал губами к воде. С наслаждением шумно напился живительной влаги.
Полышались шаги на крыльце, дверь резко распахнулась, и в избу вошел разгорячено дышащий Алексашка. Отойдя в сторону, он махнул рукой, приглашая кого-то следовать за ним. Послышалось хэканье, и в помещение кубарем влетел человек, судя по одежке из банды наших пленников. Последним зашел тот гвардеец, что оставался в сарае, и закрыл за собой дверь. Значит, снаружи больше никого нет. По крайней мере, живых нет.
А ты во дворе покарауль, сказал ему княжеский денщик. Чай не замерзнешь. А то мало ли кого еще принесет.
Гвардеец безропотно подчинился приказу и вышел. Заброшенный им мужик поднялся, но, получив от Меньшикова хорошую затрещину, вновь упал на колени и больше не делал попыток встать. Лишь затравлено зыркал по сторонам.
Кто таков? Откуда взялся? грозно вопросил Светлейший.
Ды, я вотета Гринька ж я, промямлил мужик. Я о це Я пана Чинигу шукав
Меньшиков пинком отбросил лопочущего пленника к стене и возмущенно заговорил:
Я только за кусточками пристроился, а этот как заорет из леса: «Пан Чинига, пан Чинига!»и он вновь пнул бедолагу. Убью, тварь!
Охолони, Алексашка, улыбаясь в бороденку, произнес князь и, уже обращаясь к пленнику, спросил:Так ты, Гринька, к пану Чиниге? А-а, ну тогда ладно. Вон он, твой пан. Иди, докладывай, зачем пожаловал.
Мужик недоверчиво посмотрел на Князя, который уже уселся на лавку и, будто бы потеряв интерес к нежданному гостю, что-то вполголоса говорил Федору. Продолжая недоумевать, Гринька нашел взглядом пана Чинигу и, опасливо покосившись на Алексашку, не поднимаясь с колен, переместился в угол с пленниками.
Да погромче докладывай! неожиданно крикнул ему в спину Светлейший. Чтобы нам тут хорошо слышно было.
Заикаясь и поминутно косясь на нависших над ним денщика и гвардейца, мужик поведал пану Чиниге, а заодно и всем присутствующим о том, как в заброшенную усадьбу, где они расположились, приехала повозка с какими-то людьми. Видя окруживших их хлопцев, двое мужиков схватились за сабли и были тут же застрелены. Разоравшуюся бабу успокоили несколькими оплеухами и с пристрастием допросили. Оказалось, что хозяин усадьбы, направляясь по каким-то делам в Оскол, решил заглянуть в свое заброшенное имение, а заодно и переночевать в нем. Потому и были посланы вперед холопы с дочкиной нянькой, чтобы растопить печь, да навести порядок в паре комнат.
Вот Панас и послал Гриньку, доложиться пану Чиниге о скором прибытии хозяина усадьбы. И ежели пан сам не прибудет, то узнать, что делатьпорешить боярина, али пленить?
Боярин значит с дочкой едет, подытожил князь. А много ль с ним еще народу?
Баба гутаре, шо двое холопов всего осталось, доложил слегка осмелевший пленник.
Что делать будем, Петр Александрыч? озадаченно спросил Федор.
Надо выручать боярина. Не оставлять же его на растерзание этим, князь кивнул в сторону пленников.
Многовато их. Может, сперва до Оскола доберемся, а там уже местный воевода отряд пошлет начинал было Алексашка, но его перебил Басманов.
До Оскола нам дай Бог к рассвету добраться, да назад, ежели не мешкая да на санях, еще полдня. А Митрофан Жуковский уже скоро должен подъехать, высказался боярин.
Видел я в прошлом году его дочурку, вставил князь. Она тогда уже девка хоть куда была. А нынче, небось, и вовсе красавица. Снасильничают ее, ежели вовремя не поспеем.
Да и если Гринька скоро не вернется, они наверняка пошлют еще кого-нибудь, высказал и я свою мысль. Увидят, что их командиры пропали, найдут тех в сарае и сразу поймут, что что-то тут неладно. Могут и уйти из усадьбы.
Сколько в усадьбе лихоимцев? спросил непонятно у кого Петр Александрович.
Две дюжины без меня, с готовностью сообщил Гринька.
Оно понятно, что без тебя, задумчиво проговорил князь, поставив локоть на стол и опершись подбородком о кулак.
Воцарилась тишина, нарушаемая только слабым потрескиванием лучин да еле слышимым из-за дверей хрустом снега под ногами караульного. Треска дров и гудение огня в печи не слышно. Вероятно, все давно прогорело, а затапливать заново смысла нет.