Светка прыгнула. Светка прыгнула так, что Ян едва не слетел в десятиэтажную пропасть под флаером согласно второму закону Ньютона. Масса у прекрасной Светланы была немаленькая Что уж там было кость широкая или силикона много, Яна интересовало мало. С трудом выровняв машину, он выжал газ, отпуская флаер в крутое пике с ориентиром на северо-запад. Светке все равно куда лететь, если можно в процессе лезть руками за пояс к горячему парню, а Ян знал цель и так. Пятьдесят километров. Истринские леса. И всего полчаса этой пытки от нежеланной, если разогнать движок до сотни.
Входящее. Настя Ветер. «Общая рассылка, ребята. Ответы на тесты к экзамену по теории цивилизаций. Тест составляла тоже я, так что поблажек не будет, хоть эту короткую выжимку прочтите». Ян мысленной командой отправил увесистый файл во внутреннюю память имплантов, сделав себе зарубку прочитать на обратном пути. Внутренний правильный человечишка уже давно валялся с приступом истерии, разум переключился в режим «больше эффектности меньше следов», а оставшиеся на плаву нейроны размашисто опускали рубильники гнева, ненависти, сексуального влечения и всякой ерунды типа совести. Нафиг-нафиг. Ян передернулся, крепче вцепившись в руль. О чем спич? Повидайко прекрасно понимал, что спецназ это перегнутая палка за обиженную дочку. Или не понимал, дорвавшись до вседозволенности? Его самого бы грохнуть за дедов Только что-то внутри дрожит так противненько и не хочет превращаться в зверя.
Не хочет заставим.
Не умеет научим.
Флаер сорвался со своей нейтрали на высоте пятидесяти метров и оставил закатное пламя верхушкам развесистых елей. Здесь, в глухом тоннеле зарастающей просеки ему не было места. Навигатор пискнул об уходе с маршрута, но право, Светка, не все ли равно нам, под какой из этих елей ты останешься. Парктроник, созданный для городского месива, едва не сошел с ума, но ухватился за внезапный просвет в молодом подлеске. Жухлая трава, небольшая ложбинка. «Можно маслят поискать», машинально отметил про себя Ян-нижнедевицкий-абориген, плавно разворачивая машину над импровизированной посадочной площадкой. Пара секунд. Заглушены двигатели.
Август всегда, потому последний, август любому, всем, выдавал, как наговор, парень, хватая девушку за руку и вытаскивая из флаера. В августе вечном отыщут по следу нас на песчаной косе
А теперь в лес. На буксире тянуть городскую кралю, которая и елок-то кроме новогодней, в кадке со светодиодами на концах иголок, наверняка не видела.
Там, за волнами нечёткий абрис: в сердце Вселенной огромный август.
Темнота хлынула меж деревьев внезапно и ударила Яну в грудь, заставляя немного прийти в себя. Да, ночь, ты права. Хватит играть в волков, носящихся по снегу под глазом полной луны.
Непроходящий свет, добил строфу любимого стихотворения Ян и с разворота отбросил Светку на первую попавшуюся ель.
Короткий вскрик девушки, совсем не ожидавшей такого резкого перехода от стихов к наматыванию на кулак в буквальном смысле, слился с щелчком наручников. Не знаю, какие обычно у твоего отца на работе используются, Светка, но по мне сойдут и эти. Ян прижал извивающееся тело к колкой смеси рассыпавшихся шишек, желтых иголок и сухого песка. Мысль о том, какая прекрасная мишень сейчас парус его белой рубашки в чаще леса, канула в небытие под странную смесь признаний в любви, робких криков о помощи и недвусмысленных движений бедер. Сама не знаешь, чего хочешь, Светка? А что ты хотела от моего брата? Я как-то заглянул к нему под кровать неслабый такой арсенал для того, кто боится выходить на полный физический контакт. Только это не про меня.
Крепкая ладонь зажала девушке рот, а вот горячий срывающийся шепот в растрепанные локоны полнился совсем не коричной сладостью:
Ты знаешь, как зарастает пожарище, Све-е-ета? в голосе парня слышалось отчетливое драконье шипенье. Я тебе рас-скажу. Через век будут ели под самое небо. Лет через пятьдесят, когда ты уже будешь старая карга, всякие там клены-дубы. Через двадцать, когда твои детки скрутят тебе кармический фак и пошлют подальше, береза с сосняком А начнется все с сиреневого моря иван-чая Но только следующим летом, понимаешь?
В глазах Светки промелькнул страх. Ян не мог за это поручиться темнело стремительно, как в тренировочном шлюзе или в центрифуге от перегрузки, но тело, прижатое коленом к дну еловой реки, судорожно колыхнулось, дрожью отзываясь на каждое слово. О, неужели мне повезло, и ты знаешь о трагедии в домике под Воронежем?
Мне бы убить тебя выплюнул яд мечты Заневский, да есть вещи поинтересней. И можешь сопротивляться сколько хочешь.
Выдернуть из поясных петель ремень вопрос сноровки и секунд по счету. Светка девушка не промах, но пощечина пахнет игрой Ян вздохнул. Ничего ты не поняла, Светка. Это только в средневековье да в дешевых романах отыметь дочь своего гонителя прекрасно и увлекательно. А мне противно до тошноты. Ремень черной змеей скользнул под цепочку наручников, и уже без особых задержек затянулся на соседней елке.
Ян критически осмотрел результат своей работы. Растрепанная Светка, притянутая за руки к шершавой коре, поднимала свободными ногами демонову тучу сухой лесной тины, а смолистый, пронзительно свежий воздух полнился отборным матом, мольбами о помощи и проклятиями. Все было настолько бессвязным, что и ниточку дешевых бус смысла не собрать.
Скукоженная от невесть откуда взявшегося арктического холода хакерская составляющая Яна вдруг подняла голову и тихо пискнула короткое: «Импланты». Мда, это мы упустили. Надо было взять глушилку, а впрочем Сильные мужские руки перехватили беснующуюся нимфу за шею, с упором прямо на сонную или яремную, не важно. Только пульс под пальцем шкалит, как сумасшедший, а девчонка уже задыхается и, слава богам, не додумывается послать папочке сигнал «спасите мою душу или хотя бы задницу».
Ян откинул в сторону выбеленные химией пряди, в темноте чуть ли не фосфоресцирующие, как у водяницы. Порты имплантов шли по светлой коже рубцом языческой руны.
Ныряй, Светка, выдохнул Ян, окончательно срываясь с нейтрали. Да и какая тут, к чертям, нейтраль, если он больше никогда не увидит синих глаз деда Саши, никогда не прижмется щекой к теплому пледу на плече деда Кира, и никто, ни-кто, не поправит прицел у самодельного лука
И только ошметки татарских стрел
Ломкая прошлогодняя хвоя вместе с трухой и какими-то безымянными жучками заполнила порты имплантов под истошный вопль хозяйки.
А один из тех, кому пришлось взорвать себя, даже кричать не мог, представляешь?
Глубже. Еще. Давай же, Светлана Повидайко, нырни хорошенько, до крови из носа, до судороги в левой руке, чтоб уж наверняка остаться здесь надолго. И искать тебя будет папа целую вечность, по старинке. С собаками и факелами.
Может, и найдет.
Ян встал и отошел на пару шагов. Потом вернулся, вспомнив что-то, обыскал глухо стонущую девушку на предмет смартфона, но ничего не нашел. Современная молодежь предпочитала вживлять в глаза камеры и прокачивать импланты.
Х-х-то-о ты-ы
Не боюсь тебя, ехидна.
Янис Заневский.
Мысль о том, что содеянное дальше будет уже перебором, напоролась в комнате сознания на демонический смех темной половины. Эффектный жест был заготовлен заранее, зачем добру пропадать?
Пять минут легкой формы топологического кретинизма. Выброшенный в кусты ключ от наручников. Поднятый в небо флаер. Ах да, экзамен по теории цивилизации Ничего не запомню, но хоть что-то.
А в Истринском лесу по щекам связанной Светки Повидайко бегут крупные соленые капли. Бегут вниз, по шее, промывая белые дорожки в лесной грязи. Бегут к роскошной груди третьего размера, на которой могильным камнем покоится тест на беременность с двойной сплошной.
И красный маркер.
***
Сегодня у нас единый гуманитарно-технический экзамен, Настя Ветер, чуть ли не насильно упакованная стилистами в чёрную юбку-карандаш, заметалась взглядом по лицам ребят, и Мишка Пурга, штатный оператор шоу «Амальгама», махнул свободной рукой себе за плечо, намекая историку, куда смотреть, чтоб выглядело красиво и в меру эпично.