-- Нефига себе, -- пробормотал Сашка, глядя как во двор плавно вплыли три верблюда, а за ними вереницей потянулись навьюченные лошади.
Разбойники замерли, не понимая почему их не встречают. Руки потянулись к оружию, и в этот момент Артания каким-то чудом сбросила веревку, стягивающую руки и с воплем - "Любый, пасись!" - бросилась на Шемяку, поднявшего арбалет для стрельбы.
Скулу неожиданно обожгло, Сашка нажал на скобу и, естественно, промахнулся, попав вместо разбойника в лошадь. Итларь развернулся, вогнав стрелу в бок женщине, вновь замахнувшейся на Сашку. Та всхлипнула и упала, завалившись на бок. Из руки выпал нож, неизвестно как появившийся у женщины.
-- Стреляй давай! -- закричал Сашка, хватая второй самострел.
Стрелы летели в разбойников, пытавшихся укрыться за животными. Один со стрелой в животе истошно вопил, пока взбесившаяся лошадь не обрушила на его голову копыто. Другой пытался ускользнуть, бросившись назад к воротам. Чья-то стрела сбила его, и он упрямо полз, оставляя за собой кровавый след. Сашка целил в разбойника, потерявшего в суматохе шапку. Сам удивился, что попал. У него было четыре заряженных арбалета и это было первое попадание. Один болт ушел мимо, а два других вместо людей, попали в лошадей. Раненная лошадь рванулась, открывая прятавшегося за ней разбойника, и Итларь вогнал стрелку ему точно в горло.
-- Кажись все, -- почему-то шепотом сказал Итларь.
Сашка трясущимися руками пытался натянуть тетиву самострела и не обратил на слова внимания. Вложив болт в ложбинку, он выглянул в окно, ища цель.
-- Все уже, -- в полный голос повторил Итларь.
Во дворе объявился Карасик, с копьем в руках. Он осторожно обошел место побоища, тыча острием в распростертые тела.
-- Все покойники! -- громко крикнул он после осмотра.
-- Надо было хоть одного оставить, -- запоздало сообразил Шемяка, глядя на невозмутимо жующих верблюдов.
Ему хотелось посмотреть на знаменитого разбойника, но среди трупов его не оказалось. Он исчез, словно его и не было никогда. И спросить куда он подевался не у кого. Все мертвы.
Расстраиваться по этому поводу долго не пришлось, торки заглянули в корзины и мешки и шумно радовались добыче. Ограбленный купец вез на продажу четыре меча, пять кольчуг, и три кожаных куртки с нашитыми поверх пластинами. Огромное количество стеклянных бус и браслетов и пять десятков ножей
-- На полгривны потянет, -- заметил Чурнай, перебирая ножи.
Торки освободили нескольких женщин, поручив им приготовить еды. Свинья и бараны, пасшиеся за крепостью, пошли под нож. Там же на пастбище обнаружился табунок лошадей и несколько верблюдов, невозмутимо наблюдавших за торками, когда они осматривали лошадей.
Разбойничьи закорма отворили свои двери, приведя торков в неописуемый восторг. Чего там только не было. От литых светильников с открытым носиком и очень маленьким поддоном, подставок для восковых свечей, орнаментированных ступок до больших котлов и сосудов с ручками в виде изогнутой кошки. Среди посуды встречались парадные чаши из меди, полусферические котелки, глубокие сосуды для воды. Чурнай выбрал себе плеть с навершием в виде хищной птицы. Добра было столько, что торки не успевали паковать его в мешки и корзины.
Арсенал Кудеяра поражал разнообразием и количеством брони и оружия. Кольчуги щедро смазаны жиром и ждали своего часа. Шемяка насчитал не полных пять десятков добрых броней. Это не считая тех, что лежали в мешках ограбленного купца и тех, что носили сами разбойники. Булавы, мечи, сабли, длинные и узкие ножи, которые предпочитали черниговские ковуи, рогатины, копья, луки и стрелы, самострелы - этим можно было вооружить целую сотню воинов.
-- И как мы это все вывезем? -- печалился Шемяка, глядя, как гора мешков, корзин растет с невероятной быстротой.
-- Пацан говорит гать знает, -- сообщил Итларь, укладывая мешок.
-- Какой пацан? -- удивился Сашка.
-- Я тоже думал девка, полез пощупать, а он парнем оказался, -- засмеялся торк.
С восточной стороны острова, на твердую землю была проложена гать, скрытая водой. По ней разбойники проводили лошадей с награбленным товаром, а потом перегоняли обратно на большую землю, продавая половцам. Им же сбывали невольников. Похоже, разбой и скупка награбленного был доходным занятием местного населения, начиная от наместника, заканчивая половцами.
Торки печалились, что лошадей мало, чтобы забрать все и нашли выход, навьючив мешки на невольниц.
-- Все едино пропадут, или похолопит кто... -- пояснил Чурнай свое решение. -- По дороге продадим их.
Уже уходя из острога, торки обратили внимание, что куча навоза, сваленная у полу обвалившихся клетей, шевельнулась. Чурнай подал знак Карасику, обнажив саблю. Молодой торк, вооружился копьем и осторожно ступая подошел к куче, замерев в ожидании. Вдруг он воткнул копье в дерьмо, и сразу раздался крик. Из дерьма пыталось подняться нечто, напоминающее человека. Чурнай резко секнул и измаранная дерьмом голова отлетела в сторону, а тело упало обратно, фонтанируя кровью.
-- Эк, где он спрятался! -- воскликнул Итларь, подбирая голову.
В ближайшей луже, он омыл лицо и показал голову невольницам.
-- Кто? -- рявкнул он грозно.
Невольницы испуганно отпрянули, съёжившись, стараясь спрятаться друг за дружку.
-- Ну! -- рыкнул Шемяка, грозно сведя брови.
Парень, принятый Итларем за девку, что в прочем, не мудрено было сделать, так как Милко обладал стройным станом, длинными до пояса волосами и миловидным личиком, сказал:
-- Кудеяр это.
Вот так, бесславно, в куче дерьма, закончилась разбойничья карьера выходца с востока - неуловимого, наводящего ужас на купцов, Кудеяра. Шемяка, можно сказать, доброе дело сделал - освободил мир от бандита. Вот только свято место пусто не бывает - кто-то из местных обязательно займет его место. И Кудеяр возродиться, как птица Феникс из пепла.
Пока шли по гати, Итларь довел Милку до белого каления, говоря:
-- Вот придем в булгары и продадим тебя в гарем. Ты - как красна девица. Много серебра за тебя дадут!
Парень злился, но молчал, краснея.
Шемяке это надоело и, он велел торку отстать от парня.
-- Господин, видно, тебя для себя приберег, -- пробурчал торк тихо, что бы хозяин не услышал.
Милко вспыхнул и отвернулся. Видно, печальный опыт у него имелся. Кудеяр изредка вызывал его к себе и оставлял на ночь.
-- Я в монастырь уйду, -- твердо сказал Милко.
-- Кто тебя там ждет? -- зло рассмеялся Итларь. -- Ты - раб.
-- Все мы рабы божьи, -- смиренно ответил парень. -- Ты вот тоже раб.
-- Ты меня с собой не путай, -- взъярился Итларь, хлестнув плеткой по спине Милко.
Парень вынес удар с христианским смиреньем, беззвучно шепча слова молитвы.
-- Я - воин! -- гордо заявил Итларь. -- Сын воина и внук воина! Все мои предки были воинами!
Шемяка обернулся на шум и сразу все понял.
-- Ты посмел ослушаться меня? -- грозно прикрикнул он.
-- Нет, господин, -- возразил торк. -- Просто он...
Он не договорил. Налетевший Чурнай огрел плетью ослушника и бил пока не устала рука.
-- Он не виноват, -- попытался заступиться за торка Милко.
-- Молчи, раб! -- рыкнул Чурнай, хлестнув плетью.
Ткань рубахи с треском разошлась, обнажая кровавую борозду на спине невольника.
-- Чурнай, хватит! -- окрикнул торка Шемяка.
Выбравшись на твердую землю, Сашка гадал, в какую сторону идти, но торки быстро с ориентировались, выбрав верное направление.
Их встречали с радостными криками. Алеша радовался, как ребенок, приподняв Чурная и кружась с ним, пока торк не взмолился:
-- Отпусти, зараза! Уронишь ведь.
Молодые торки бросились в рассыпную, когда увидели, что Алеша направляется к ним с распростертыми объятиями.
-- Живые! -- с детской улыбкой на устах, кричал счастливый Алеша, подбрасывая высоко в небо свою громадную палицу, и что характерно, ловко ловя ее на лету.
Радость от встречи испортили Ефимий с Василем.
-- Любим помер, -- крестясь сообщили они не нерадостную весть.
-- Прими, господь, его грешную душу, -- сказал Шемяка, сдергивая шапку с головы.
-- Ы-ы-ы, -- кто-то рядом замычал, пытаясь подняться.