Нет, конечно, поморщился Павел. Но у тебя и без него много врагов. Не всем нравится, что ты делаешь.
Правда? Кто бы мог подумать! Я едва удержался, чтобы не добавить чего покрепче. Так вот тебе подсказка: кому-то мешает, что мой род подмял под себя патенты, кое-какие капиталы и изрядную часть оружейных заводов в столице. А еще кто-то решил ввезти в страну несколько тысяч американских винтовок из Антверпена Видишь связь?
Ну знаешь! Павел недовольно сдвинул брови. Предлагаешь сажать за государственную измену любого, кто помешает сиятельному князю Горчакову?
Обойдусь, огрызнулся я. И если уж даже Багратион со своим Третьим отделением не торопиться найти тех, кто меня чуть не убиля с удовольствием сделаю это сам.
Чтобы передать государеву правосудию?
Разумеется. Я ехидно улыбнулся. Правда, не могу обещать, что передавать придется не по частям.
Злоба никуда не деласьно я изо всех сил направлял ее в нужное русло. Багратион действительно не слишком-то спешил искать моих враговпохоже, у его канцеляристов и отдельного полка жандармерии были дела поважнее. Он мог сколько угодно ошибаться или недооценивать угрозу кайзера, но в одном был уж точно правее некуда: сейчас есть проблемы и поближеими и стоит заняться в первую очередь.
И я кажется, уже понемногу понимал, как это сделать.
Глава 12
Дед Дед, просыпайся Дед!
В ответ мне прозвучал только богатырский храп из-под мерно вздымающегося тонкого летнего одеяла. Глава рода обычно просыпался одним из первых в усадьбеиногда даже раньше Арины Степановны. Зато разбудить его ночью оказалось почти невозможно.
Но я не сдавался.
Дед! Я снова потряс старика за плечо. Дед, я
Дар вдруг полыхнул с такой силой, что дверь за спиной с грохотом захлопнулась. Меня буквально сдуло с края кровати и непременно свалило бы на пол, не успей я закрыться. Щит тут же пошел трещинами, но все-таки выдержалдед явно приложил не в полную силу. Так, отмахнулся
Сашка, растак тебя, ты чего? Прибью же дурака
Окна закрывали плотные тяжелые шторы, и в комнате царил густой полумрак. Что, конечно, ничуть не помешало деду узнать меня. Пожалуй, даже раньше, чем он открыл глаза.
Дед, важное дело! Я снова плюхнулся на край кровати. Срочное!
Тьфу на тебя Я уж подумалслучилось чего. Совсем в гроб старика загонишь, проворчал дед, кое-как приподнимаясь и усаживаясь у изголовья. Ладно. Давай, рассказывай, что там у тебя за срочное дело.
Ночник на тумбе у кровати зажегсяхоть никто к нему даже не прикоснулся. И перед глазами деда возникло наверняка презабавное зрелище. Внукто есть, яс совершенно обезумешими красными глазами, растрепанный, в перепачканной непонятно чем футболке и с чернильным пятном на щеке. Да еще и в три часа ночи.
Я так и не ложился с вечера. Две недели поисков иголки в стоге сена, десятки телефонных звонков, томительное ожидание, схемы, кипа свежих листов бумаги слева на дедовском столе и целая гора скомканныхна полу справа. Разлитые и наспех вытертые чернила, сломанный карандаш и пара потерянных перьев. И, конечно же, документы с засохшими темно-коричневыми кругами от кофе.
Я выпил одиннадцать чашек а может, и все пятнадцатьпосле седьмой перестал считать и просто поглощал одну за одной, заедая шоколадом и орехами. Умственный труд оказался не менее затратным, чем физическийили чем плетения высоких магических классов. Дар поддерживал силы, но подстегнуть сонный разум мог только он: кофе. Крепкий, как броня панцера и черный, как сердце хитроумного германского кайзера.
Впрочем, до Рейха цепочка моих умозаключений так и не дотянулась. Прошла наискосок через Балтику в пролив Большой Бельт, обогнула Данию по Северному морю, легонько коснулась побережья Нидерландови замерла где-то в порту Антверпена.
Но начиналась она здесь, в Петербургеи сюда же возвращалась вместе с торговыми кораблями. Не знаю, сколько точно часов у меня ушло, чтобы сложить все кусочки мозаики воедино. Она до сих пор зияла дырами величиной с «Бисмарк», где-то сошлась коряво, торчала во все стороны неровными кусками и обрывками информации, а местами и вовсе состояла из домыслов куда больше, чем наполовину.
Зато теперь уже напоминала некую картину. Пусть незавершеннуюно хотя бы цельную и понятную. И вместе с тем настолько хрупкую, что я несколько минут сидел без движения, подведя последнюю черточку под схемой. И только потом сгреб листы и помчался к деду, наплевав и на глубокую ночь, и на все на свете. И даже когда грохотал ботинками по коридорувсе равно старался ступать осторожнее, чтобы не расплескать внезапное озарение.
То ли истину, то ли полнейшее недоразумение, порожденное измученным, сонным и залитым кофе разумом. От недовольного дедова взгляда душа не то, чтобы уходила в пятки, но оказывалась не совсем на положенном ей месте. Грозный глава рода Горчаковых щурился, зевал в кулак, ерзал, негромко ругался себе под нос, пока пытался нащупать около ночника очки но при этом не прогнал меня к чертовой бабушке. Видимо, все-таки заведомо посчитал невесть откуда взявшуюся новость достойной разговорадаже в такое время.
И это в каком-то смысле обнадеживало.
Я знаю, кто пытался меня убить! выпалил яи тут же поправился. Ну, или напугать неважно!
В таком случае, ты соображаешь куда лучше, чем Багратион и вся наша служба безопасности вместе взятые, усмехнулся дед.
А что, такого еще ни разу не случалось?
Допустим. Ты разбудил меня среди ночи, чтобы напомнить о былых заслугах? Дед нахмурился и сложил руки на груди. Или все-таки расскажешь что-нибудь полезное?
Расскажу. Я выдохнул и постарался взять себя в руки. В общем, вместо того, чтобы искать самих заговорщиков и убийц, которые могут быть кем угодно, я решил задуматься о мотивах. У кого-то есть серьезные причины запугивать меня. Именно запугивать, а не убиватьэто грозит слишком серьезными последствиями зная тебя.
Именно так, кивнул дед. Последствия.
Вряд ли дело в политике И вряд ли у кого-то есть ко мне личные счеты, которые стоило бы сводить таким образом. Теперь, когда Куракин погиб, его друзьям лучше сидеть тихо, а не устраивать кровавую вендетту. Я на мгновение задумался. Все равно в этом уже нет никакого смысла. Значит, дело не в том, кто я такой, а в том, что делаю.
Деньги. Дед поправил очки на носу. Ты делаешь деньги. Или то, что может очень скоро ими стать. Такое всегда привлекает внимание. И всегда порождает зависть.
Завистников у нашего рода достаточно. А в последнее время стало втрое больше, согласился я. Но тех, кому я перешел дорогу и буквально залез в карманне так уж и много. Можно было бы посчитать, но я, кажется, уже знаю, кто именно сжег мою машину.
Дед даже не кивнулно его взгляд из сонного с каждым мгновением становился все более и более внимательным и осознанным. Он действительно слушал и, похоже, вовсе не считал мои умозаключения бредом сумасшедшего.
На мысль меня натолкнуло клеймо на импортной винтовке, которую я видел у гвардейца во дворце. Я решил не сбивать деда рассказом про встречу с однокашником из училища. Фламандцы из Антверпена, работают по американскому патентунедавно кто-то из военного министерства закупил несколько тысяч штук для жандармов и гвардейских рот.
Не так уж и много особенно сейчас, заметил дед. И на какую же мысль это тебя навело.
Оценить масштабы производства. И заодно осознать, насколько слабенько сейчас работаем мы, поморщился я. Фламандские винтовки не хуже тех, которые мы сможем начать выпускать не раньше июляа их уже штампуют тысячами. Антверпен не только вооружает чуть ли не все северные страны и половину колоний, но и продает что-то Рейху и даже французам!
И это при том, что германцы и сами кое-что смыслят в оружии. Дед покачал головой. Неплохо.
Еще как. Объемы экспорта из Фландрииколоссальные, продолжил я. Тысячи штук каждый месяц, если не десятки. На это нужны тонны металлажелезо, латунь для патронов И угадай, где они все это покупают?
Подозреваюу нас, в России. Дед ухмыльнулся и чуть прищурился. Иначе бы ты не спрашивал, верно?