Гитара жалобно стонала в его руках. Бард, у которого эту гитару отобрали, смотрел на это насилие со слезами на глазах, но не смел отвернуться.
Уезжают в родные края! Дембеля, дембеля, дембеля! заорал Лёха.
Песня была ощутимо быстрее предыдущей, и играть оказалось сложнее. Но Паладин Босоногой Богини был неумолим, словно робот-убийца в исполнении Арнольда Шварцнеггера, и продолжал играть, невзирая на все трудности, просьбы остановиться и кончающееся пиво.
До свиданья, родной КПП! продолжал Герой.
Петрович наконец оторвался от зерна и оглядел страдающих посетителей, равнодушного трактирщика, менестрелей, зажимающих уши в надежде избавиться от богомерзких песнопений Лёхи. Он заметил банку с монетами, что стояла у сцены. В куриные мозги пришла гениальная идея.
Хлопая крыльями, Петрович подбежал к музыкантам.
Соберите ему денег, и он прекратит! громким шёпотом сказал петух.
Лица менестрелей просветлели, они ринулись в зал, протягивая каждому банку для подаяний. Они шёпотом повторяли слова Петровича, и деньги потекли бурным потоком.
На вокзале девчонка в слеза-а-а-х! гнусаво вопил Лёха, вспоминая бурную молодость и героическую службу в стройбате.
Менестрели обошли весь зал и подошли к Герою, склонив головы в поклоне.
Маэстро! начал главный менестрель, в лиловом камзоле и берете с белым пером. Примите этот скромный дар, что мы смогли собрать! Мы, барды, честно говорим, нам лучше не сыграть!
Чё бля? Лёха остановил игру и почесал затылок.
Банка изрядно потяжелела от золота и серебра.
Бери деньги и валим отсюда, Петрович вскочил на барную стойку и зашептал ему на ухо.
Трактирщик хотел было прогнать петуха тряпкой, но Петрович зыркнул на него так, что всем стало ясноподобного обращения он не потерпит.
А, да, без базару, Лёха расплылся в улыбке и забрал деньги вместе с банкой.
Изволите гитару? ушибленный бард протянул руки к инструменту.
Да забирай, жалко мне что ли, хмыкнул Герой.
Бард прижал гитару к себе, словно величайшее сокровище, и ускользнул в угол, едва сдерживая рыдания.
Такого выступления и мне не повторить! главный менестрель явно сочинял на ходу. У вас есть, юноша, талант, чего тут говорить!
Лёха рылся в банке, не обращая на него никакого внимания.
Пошли отсюда, зашипел Петрович.
Паладин бросил несколько монет на барную стойку, особо не разбираясь в номинале, но по глазам трактирщика понял, что получилось чересчур щедро. Монеты исчезли в ловких руках подобострастно улыбающегося бармена.
Ещё, быть может, чего-нибудь? На дорожку? Или с собой? оживился он.
Не, нахер, бросил Лёха. Петрович, пошли.
Сытые и чрезвычайно довольные, они вышли на улицу, не обращая внимания на вздохи облегчения, провожающие их в дорогу. На улице уже почти стемнело, солнце быстро укатывалось на запад, поднималась бледная крутобокая луна.
Лёха снова почесал бритую голову, Петрович крутился у него в ногах, приплясывая от нетерпения.
Пошли, пошли, бормотал петух, явственно ощущая опасность.
Ещё бы, после такого выступления они наверняка заработали не только полную банку монет, но и непримиримых врагов в лице менестрелей и их покровителей. Да и светить такую кучу денег при всём народе было совершенно глупо, и этим Лёха наверняка привлёк жадных до чужой добычи грабителей.
Ты чё моросишь, Петрович, благодушно произнёс Герой. Ссышься кого?
Я бы предпочёл сказать, что я опасаюсь, ответил петух. Мало ли кто в той таверне нас видел. И деньги видел.
Лёха рассмеялся.
Да не ссы, петушара, хохотнул Избранный. У меня вон, топор есть.
Поэтому я и боюсь! А ещё уже почти ночь!
Бля, и правда. Надо бы заночевать где-нибудь, хмыкнул Паладин. Ну-ка, пошли.
Он развернулся и снова вошёл в трактир. Петрович с возмущённым кудахтаньем забежал следом.
Музыка и смех замолкли вновь.
Забыли чего, милсдарь монах? раздался чей-то голос из зала, но его быстро заставили замолчать жестами и шиканьем.
Чё эт он меня монахом назвал? тихо спросил Лёха у своего питомца.
Понятия не имею, ответил петух.
Лёха прошёл прямо к барной стойке, каждый его шаг раздавался гулким шлепком в повисшей тишине.
Слышь, дружище, произнёс он, облокотившись на стойку. Комнаты есть у тебя? Заночевать.
Трактирщик на мгновение оторвался от протирания очередной грязной кружки и почему-то посмотрел Лёхе куда-то за плечо. Лёха обернулся, но кроме посетителей, тихо и мирно попивающих местное пиво, никого не увидел.
Прошу простить, но занято всё, ответил трактирщик.
Герой нахмурил брови и почесал затылок.
И чё? Слышь, я у тебя не за это поинтересовался. Или с тебя спросить? процедил Избранный. Я тебе задал вопрос конкретный, комнаты есть?
Е-есть выдавил трактирщик.
Ну вот, хули титьки мять! Давай ключи, показывай, куда идти, обрадовался Лёха.
Свободных-то нет
Бля вздохнул Герой. Иди вытряхни кого-нибудь, чё непонятного-то?
Трактирщик подобострастно кивнул и отправился к лестнице, в гостевые комнаты, но Лёха его остановил.
Уважаемый, плесни-ка ещё пива, сказал он, вновь усаживаясь на стул.
Все разговоры между завсегдатаями пошли исключительно шёпотом, а компания менестрелей жалась к стене, стараясь и дальше оставаться незамеченными. На стойке перед Лёхой снова появилась кружка пива, и он всосал в себя пену, что намеревалась сползти по краю.
Вишь, Петрович, произнёс Герой. А ты боялся. Ща нам уважаемый комнату организует.
Петрович с хмурым видом бродил у него под ногами, стараясь далеко не отходить. Его недовольство чувствовалось, но не перетекало в открытый протест.
Трактирщик быстрым шагом спустился с лестницы и подошёл к Избранному.
Милсдарь, никто не согласен разделить с вами комнату, тихим голосом произнёс он.
Чё бля? произнёс Лёха, резко вставая со стула.
Стул с грохотом упал, едва не прибив Петровича. На этот раз все посетители, а не только менестрели, стали жаться к стенкам, а кто-то даже начал растаскивать мебель в стороны, освобождая место.
На лестнице послышались шаги, тяжёлые и громкие, будто камни перекатывались по жалобно скрипящим ступенькам. Лёха повернулся на звук и увидел здоровенного лысого мужика в чёрной кожаной куртке, из-под которой торчал красный камзол. Габаритами мужик превосходил Лёху примерно вдвое, но в отличие от Лютомысла, тут было больше жира, чем мускулов.
Ты чё, волчара, бля! зарычал мужик, спускаясь с лестницы.
Глава 11Братулёк Милосердия
Ты чё, волчара! снова взревел мужик.
Лёха ухмыльнулся. Эта битва будет легендарной. Два величайших воина сойдутся в жестоком сражении за право обладать чертогами, достойными того, чтобы в них переночевал сильнейший. Паладин Богини бросил свой топор на пол и хрустнул костяшками пальцев.
Завсегдатаи «Речного Дракона» практически вжались в стены, чтобы их не зацепило случайным ударом, но тут что-то пошло не так. На предпоследней ступеньке великан подскользнулся, упал с лестницы и испустил дух.
Э, бля, расстроенно протянул Герой.
Местное пиво ударило в голову, а лучшим дополнением к пьянке Лёха всегда считал хорошую драку, и всегда, как выпьет, искал с кем подраться. А сейчас Лёха сильно огорчился.
Он подошёл к лежащему здоровяку, прищурился, посмотрел. Тот растянулся на ступеньках и, видимо, ударился головой. Но вроде ещё дышал, точнее, тихо сопел. Избранный вздохнул и почесал затылок.
Хули вы смотрите, бля, тут пацан чуть на свиданку к Богине не отправился, произнёс Избранный. Лепилу зовите, бля.
Лёха повернулся к местным, но те замерли в ужасе. Никто даже не пошевелился, не то чтобы бежать за доктором.
Вас чё, бля, всех разломать? Бегом бля, он же щас копыта откинет! рыкнул он, и только после этого несколько мужиков отделились от толпы и рванули к выходу.
Избранный хмуро вернулся к стойке и взял своё пиво. Отхлебнул, рыгнул, поставил обратно. Голову снова пронзила острая боль, Лёха прикрыл глаза, но всё равно видел, как рвутся и разлетаются разноцветные вспышки.