Даже при незначительной зыби, сила волн не погашаемая качкой вся обрушивалась на корпус корабля, так что от ударов сотрясались переборки и надстройки, разлетались стеклянные стаканы в буфетах, а от того, что волны били в плоское днище, ломались заклепки и расходились швы корпуса. Так что после этогопервого жеперехода «Ливадия» стояла семь месяцев на ремонте в испанском Эль-Ферроле.
Потом все таки добравшаяся до России «Ливадия» выполнила, как оказалось, свой единственный рейспод флагом командующего Черноморским флотом, приняла на борт сразу двух великих князейгенерал-адмирала Алексея Александровича и Михаила Николаевича, и направилась в Батум. Высокородным пассажирам не повезло: был шторм, и от его ударов яхта содрогалась как в лихорадке.
Спешно собранная флотская комиссия изучив вопрос вынесла приговорконструкция была признана неудовлетворительной. То что годилось для броненосцев береговой обороны судну открытого моря не подходило.
Яхта ушла в Николаев, где и стала на прикол. Имущество и мебель потихоньку свозилось на склады порта; «Ливадию» в газетах деликатно упоминали как «бывшую яхту». Потом с нее сняли машины. В итоге бывший плавучий дворец гнил себе у причальной стенки, превратившись в номерной блокшив.
Что-то символичное виделось ныне молодому императору во всей этой истории
Огромный державный корабль с мощными машинами и роскошной обстановкой, отборной командой и спроектированный умнейшими людьмиоказался беспомощен перед волнами и ветрами, которые выдерживали куда как более скромные суденышки. Ибо те не сопротивляются слепо титанической мощи морской стихииа следуют ей.
Как бы и России не оказаться в подобном положении!
И что надо будет изменить из отцовских установлений, чтоб этого не случилось? Вот например просвещение и народные училища Увысколь много говорят недовольные о том что народ наш темен, а власть и пальцем не шевелити вот тут уж не поспорить: в чем, а в этом не сильно врут.
Из армии пишуттолковых грамотных солдат, чтобы обслуживать новейшие пушки и митральезы и военные телеграфы найти нелегко. Земцы плачутсяне хватает врачей и землемеров. Министерство государственных имуществ отмечает, что для казенных рудников не хватает инженеров Купцы и те жалуютсятолковых десятников и мастеров для иноземных машин не сыскать. Увыотец считал, что образование не может быть общим достоянием и должно оставаться привилегией дворянства и зажиточных сословий, а простому народу, как говорили «кухаркиным детям», подобает уметь лишь читать, писать и считать до ста.
А ведь еще прадед Николайтот еще бурбонне отрицал что «Народ без просвещенияэто народ без достоинства. Им легко управлять, но из слепых рабов легко сделать свирепых мятежников».
Но это было забыто, и министром графом Дмитрием Толстым уже летом 1882 года был принят циркуляр о гимназиях, запрещавший обучение в них детей несостоятельных родителей. Вот к словуТолстойкоторый как раз недавно отошел в мир иной. (Как поговаривали в светеот застарелого сифилиса)
Когда то ведь был либерал каких поискатьдружил с Салтыковым-Щедриным и поэтом
Плещеевым, одним из членов кружка Петрашевского. С последним он был настолько неразлучен и близок, что когда того арестовали и посадили в Петропавловскую крепость, то знавшие их считали, что следом за узником в крепость пойдет и Толстой.
Но уже в конце шестидесятых взгляды его резко изменились, злые языки поговаривал что потому что Толстой, будучи крупным землевладельцем много потерял с отменой крепостного права. Вольнодумец был скуп и жаден и рассматривал земельную реформу как откровенное посягательство на свой карман. («А и недорого стоят идеи-то»!)
Обладая большим умом и твердой волей, он вместе с тем был коварным, злым и мстительным, что делало его страшным человеком, получившим прозвище «злой гений России». Грех конечноно не жаль его. Что и говоритьминистров батюшка ему хороших почти не оставил
Горемыкин, Делянов, Муравьев не гении одно слово. Гирс неплоххоть и осторожничает. С военными вот хужекого министром сделатькак не перебирай кандидатурыподходящих и нету. Точнее все с какого-то боку и хорошино в целомнехороши каждый по-своему. Разве что Гурко?
Но тут уж ничего не поделаешь.
Еще Александр Благословенный сказал «честные люди в правительствеслучайность», и что у него такие министры, «которых он не хотел бы иметь лакеями». Да разве одни министры? А те кто нижемасса чиновничествакарьеристы, взяточники, мастера втереть очки? Гимназические преподаватели и журналисты официальных листковпо приказу насаждающие сегодня то, что завтра будут ругать, и наоборот, и при том всегда доказывающие, что и насаждение и руганьна благо России.
Цензорыкоторые сами толком не знают чего запрещают. К тому жеуставы цензурные так хитро составлены, что никто никогда не может знать, как взглянет на его труд и в какую минуту тот или другой цензор. Случалось, что московская цензура пропускала то, что запрещала петербургская, и наоборот В России не бывает лучшей рекламы, чем «попасть под гнет сатрапов». «Запрещенный товаркак запрещенный плод: цена его удваивается от запрещения»
Он и сам читал Кюстина именно поэтомухотя казалось бы пора уже дозволить сие сочинениеуж четвертое царствование идет с описанной им поры
(Разрешить, может быть, личным приказом? Но с чего бы царю снисходить до одной книжицы? Ну да Бог с ним с этим мужеложцем французским! Не в кюстинах ведь дело, а в наших русских Ваньках)
В памяти Георгия намертво засел рассказ генерала Черевинао некоем жандармском ротмистре каким-то боком причастным к знаменитому и позорному делу Дегаева.
Тот, занимаясь изъятием нелегальной литературой, имел занятное увлечениеколлекционировал карикатуры на царякои изымал из секретным образом ввезенных иностранных газет, прокламаций, и брошюрок. Три альбома насобирали даже показывал особо близким друзьямто показывал, за что других отправлял в крепость и сдавал в солдаты
И дальшевплоть до околоточных и заседателей Читая отчеты жандармов и письма отцу из провинции он временами готов был ругаться черными словами.
А кто виноват? А царь! Не серый же Акакий Акакиевич из Цензурного комитета и не дубинноголовый столоначальник из Синода. Сей ребус трудно решитьтем паче в одночасье. С этим всем надо что-то делать Ну вот опять «что-то делать»!
«Надо делать хоть что-нибудь! Пусть хоть что-нибудь да сделает правительство!» так по донесениям восклицали многие земцы, жалуясь на неустройства и беды. И никто не посоветуетчто это такое «что-нибудь»? И хоть бы кто подсказал из этих прогрессивных дельцовс чего начать? А то ведь потом ежели не так пойдетбудут призывать кары небесные на головы власть имущих и лично его
Георгий шумно вздохнул.
Решенораз никто не может подсказатьначнем с народного просвещения. Закон о кухаркиных детях отменимне прямо сейчас, но вскорости после коронации. Либерализму хотите? Будет вам и либерализм! И иудейский вопросдойдет чередрешим ко благу России и к удовлетворению народа библейского. А кто не удовлетворится Георгий недобро прищурилсятому казни египетские вспомнятся!
Однако и спать пораибо даже царям хоть иногда отдыхать надо. Завтра предстоит тяжелый день
Не раздеваясь, он лег на диван и смежил веки, погасив светильник поворотом фарфорового рычажка. Салон-купе заполнил глубокий мрак, нарушаемый лишь лучикам лунного света сквозь занавеси
Бородатый уставший человек внимательно смотрел со снимка на задремавшего сынакак будто чего-то ожидая.
Часть втораяТяжесть венца
Император Георгий Александрович прибыл в Первопрестольную 15 августа около шести часов вечера.
Согласно предварительным планам, царский поезд с берегов Невы должен был прибыть на пути станции Москва-Каланчевская, что рядом с Николаевским вокзалом. Там и планировалась встреча нового царя с московской знатью, городской депутацией. Поэтому строительству павильона уделялось самое пристальное внимание Сперва его хотели построить на Каланчевскойно слава Богу в министерстве двора вовремя сообразили: для тожественного въезда предполагалось иметь несколько десятков парадных карет и почти сотню лошадейи столько же служителей придворного конюшенного ведомства. Неширокая Каланчевская улица необходимого пространства для такого количества экипажей просто не имела. Кроме того, в Москву привезли транспорт жетонов и серебряных рублей, предназначенных для раздачи народу «в память Священного коронования». А такая раздача в тесноте Каланчевской и Мясницкой улиц была крайне нежелательнойсомнут всю торжественную процессию и еще потопчут друг друга не приведи Господь!