Четыре года назад уехала за границу в Париж (ну вот опять Париж!), где знакомится с идеологом террора Лавровым. В прошлом году с подложным паспортом возвращается в Россию. Така это уже другое делодеятельное участие в петербургских военных кружках «По данным негласных осведомителей «Онегина» и «Ромашки» за границей вместе с Исааком Дембо участвует в изготовлении разрывных снарядов». И вот такая особа живет себе в России. А полицияни сном ни духом.
Попалась не из-за усердия филеров и не из за доносов столь лелеемых охранкой провокаторов (небескорыстно лелеемыхпоговаривают рептильные фонды господа стражи трона используют не без выгоды-с).
Просто нелепая случайность14 февраля сего годакак раз когда Георгий только обдумывал что делать с результатами работы следственной комиссии, мадам забыла в магазине портмоне, в котором находился проект прокламации, на случай удачного покушения на «Всероссийского душителя регента Георгия Романова». На него стало быть!
Вот такникого не казнил и в крепость не упрятал и даже подумывал из ссылки кое-кого из политикусов вернутьа уже «всероссийский душитель».
Следствие закончено, можно судитьи вот насчет приговора появилась заминка.
Анатолий Федорович Кониох известный либерал! заранее предложил кровожадную девицу помиловать. Формулировка была обтекаемая и в общем на вид разумная.
Дескать, общество все больше сочувствует казненным, а начинать царствование виселицей не комильфо Опять же казнь женщины Вечная каторга или пожизненное заточение в крепости избавят от угрозы не менее надежно.
Добавочно было указаночто мол у нас в России даже самых страшных уголовных злодеевиные убили не двух или пятерыхпо два, а то и три десятка покойников на каждоми то не вешают. (Даа ведь и в самом деле упущение!) Тем более заговорщики практически разгромлены«Народной воли» ни «Черного передела» нетуостались эмигранты да горсточка людей таящаяся в подполье и холодеющая при виде городового
Георгий отложил лист и глубоко задумался.
Заговорщики разгромлены? Бомбы однако делают и прокламации пишут. Но пусть и разгромлены. А надолго ли? Он когда еще висела в воздухе гипотеза что катастрофадело рук злоумышленников прочел отчеты по прежним покушениям.
И эти бумаги его огорошили.
Например опаснейший заговор Нечаева был раскрыт чисто случайно. Софья Перовская допустила оплошность: при аресте не успела уничтожить записную книжку с фамилиями женщин-связных, жен и любовниц распропагандированных Нечаевым солдат Петропавловской крепости. Оттуда то ниточка и потянулась. А уж как нашли кончикитак просто хоть стой хоть падай. Ибо собирался этот безумный сектантубийца захватить царяего отца Александра III и его приближенных во время молебна в соборе Петропавловской крепости.
Перовская потом уже после ареста, признавала что именно план Нечаева мог принести успехОфицеры и солдаты, участники заговора, были арестованы, судимы военным судом, разжалованы и сосланы. В «Приговоре к делу о пропаганде среди солдат» было записано, что «команда дошла до такой степени деморализации, что почти в целом составе впала в тяжкое преступление». Казенный языкв таких выражениях отчеты о конском падеже какого-нибудь ассенизационного обоза составляют. А ведь от написанного впору волосам на голове дыбом встать!
Как однако все просто И страшно! Один сумасшедшийа Нечаев действительно был безумцемфанатиком, собиравшимся построить не какую то утопию или царство справедливости как пресловутые социалисты (хоть и тщетная мечта, но хоть понятная и где то даже и простительная). Нетна месте несчастной России согласно его планам должна была быть воздвигнута воистину держава самого Сатаны в которой предполагалось умертвить чуть ли не четырех из пяти жителей! Так вотодин сумасшедшийбез денег без сторонников наверху какие были у декабрьских заговорщиков восемьсот двадцать пятого годасидя в тюрьме (!!!) создает опаснейшую организацию из собственных тюремщиков (!!!).
Но все же если подумать и не решать с кондачка Может в мысли старого судейского волка Кони всё же есть резонмучеников у пресловутого «дела свободы» и так хватает? Из тех же декабристов так просто икону какую то слепили (а между прочим ни один из них про свободу витийствовавших за пуншем да «Клико» своих то крепостных не отпустил!) Занудные и бесталанные литераторы Герцен с Чернышевским кумирами читающей публики сталией бы волю датьтак в гимназиях заставили бы бедных детишек изучать про скорбного умом князя спавшего на гвоздях!
Если помиловать дуруиудейкуоставив сидеть в крепости до седых волосглядишь и порадуется общество да похвалит молодого царя. Или не похвалит, а все равно назовет сатрапом и «душителем всероссийским»? Как же поступить? Может дождаться пока суд своим чередом вынесет приговора там может и решать не доведетсяпотребует какой-нито либеральный прокурор из молодых двадцать лета суд и утвердит А если нет? Пристойно ли откладывать неприятное на потом в надежде что все само какнибудь образуется?
Георгий вспомнил восемьдесят второй год То чему стал свидетелем будучи ребенком. На одном из раутов в Аничковом дворце некая молодая графиня, побывшая на Семеновском плацу когда казнили заговорщиков погубивших деда, громко и весело повествовала о том, как «Мадам Перовская танцевала, вися на петле» Георгий был еще мал чтобы оценить те слова, но даже он заметил как отразилось на лицах собравшихся некое неприятное тяжелое чувства. А один бывший при этом старый вельможа засверкал глазами на рассказчицу и грозно сдвинул седые брови. Он как будто хотел что-то сказать, но вместо слов отмахнулся рукой и быстро вышел из комнаты
А ещеписьмо перехваченное жандармами. Некий разночинец вспоминал казнь цареубийц каковой стал очевидцем. Оно тоже было среди отцовских бумаг
«Вторым был повешен Михайлов. Вот тут-то и произошел крайне тяжелый эпизод, вовсе не помянутый в отчете: не более как через одну-две секунды после вынутия ступенчатой скамейки из-под ног Михайлова, петля, на которой он висел, разорвалась, и Михайлов грузно упал на эшафотную настилку. Гул, точно прибой морской волны, пронесся по толпе; как мне пришлось слышать потом, многие полагали, что даже по закону факт срыва с виселицы рассматривается как указание свыше, от Бога, что приговорённый к смерти подлежит помилованию; этого ожидали почти все
Михайлов поднялся сам и лишь направляемый, но не поддерживаемый помощниками палача, взошел на ступеньки скамейки, подставленной под петлю палачом Фроловым. Последний быстро сделал новую петлю на укрепленной веревке, и через пару минуты Михайлов висел уже вторично.
Секунда, две и Михайлов вновь срывается, падая на помост. Больше прежнего зашумело море людское. Однако палач не растерялся и, повторив уже раз проделанную манипуляцию с верёвкой, в третий раз повесил Михайлова. Медленно завертелось тело на веревке. И вдруг как раз на кольце под перекладиной, через которое была пропущена веревка, она стала перетираться, и два стершиеся конца её начали быстро и заметно для глаза раскручиваться. У самого эшафота раздались восклицания: «Веревка перетирается. Опять сорвется». Палач взглянул наверх, в одно мгновение подтянул к себе соседнюю петлю, влез на скамейку и накинул петлю на висевшего Михайлова»
Вот так
Ловкий однако малый этот Фролов! Интересноподнесли ему потом рюмку водку или просто дали трешницу? Или расщедрились на «красненькую»?
И вот сейчас эта Гинсбург!
Он представил себя на том плацуведь наверное захотел бы остановить казньпросто что называется по человечеству
Но ведь цареубийцы должны быть покаранысмерть царя и смерть убитых царских слугда и простых обывателей погибших от бомб неотмщенной остаться не могла Иначечто станет с законом и справедливостью? В памяти опять ожило прошлоена этот раз тот страшный день когда деда привезли в Зимний дворец после взрыва бомбы Гриневицкого Пятна крови на мраморных ступенях по пути в царские покои куда ихдетейпривел отеццесаревич Александр Александровичкоторому оставалось быть цесаревичем меньше часа Тяжелый запах лекарств и смерти. Кровоточащая наскоро забинтованная культя на месте правой ноги, множество ран на лице и голове, угасший взгляд умирающего Брат Ники, смертельно бледный, в своем синем матросском, плачущая матушка, все еще держащая в руках конькиизвестие о цареубийстве пришло когда они готовились отправится на дворцовый каток Отец стоял у окна, опустив могучие плечи, сжимая до боли кулаки и тяжело, страшно молчал