На этот раз он не глядел на игру солнечных лучей и смутные рыбьи силуэтыон ненавидел. Лицо и холодные глаза Пила стояли перед ним, вызывая необоримое желание вцепиться ему в шею, стиснуть пальцы, сдавить кадык, вывернуть голову, переломать позвоночник. Пил, однако, был не единственным объектом ненавистито же чувство вызывали боцман Стур, троица вязавших его светловолосых, Хенк с Мортимером и все эти смуглые уголовники, что толпились сейчас на палубе и развлекались его мукой. Если бы он мог, то сломал бы им хребтыдревним монгольским способом, так, как учили в ОМОНе: коленом в спину, хват под подбородок, и тянуть, пока не захрустит.
Он глотнул воздуха во второй раз и скрылся под волнами, едва ли не слыша этот упоительный хруст, едва ли не ощущая обмякшее тело под руками. Так уже было было однажды Кажется, семнадцатый случай в его практике? В Ульяновске? Нет, в Тамбове Кого он тогда искал? Очередного бизнесмена? Нет, журналиста точнее, журналистку, мать троих детей. Нашел ее в гараже, в яме, голую, замерзшую, избитую хуже, чем у чеченов в плену Вытащить не успел, как заявились двое. Одному он проломил череп гаечным ключом, с другим схватился врукопашную, сбил наземь и, ошалев от ярости, прикончил. Тем самым монгольским способом
Ярость снова вскипела в нем, холодная ярость сильного человека, подвергнутого унижению и пытке. Он уже не считал, сколько раз его протащили под судном, сколько досталось ему глотков воздуха и сколько соленой воды попало в легкие и желудок; судорожно скрючив пальцы, хрипя и отплевываясь, он думал лишь о том, что месть окажется сладкой. Еще не зная, когда и как, он был уверен, что либо пустит этот корабль на дно, либо станет его повелителем, первым после Бога, в чьей власти миловать или казнить. Так оно и будет, сказал себе Серов и отключился.
Когда его вытащили на палубу и развязали, ему вдруг привиделось женское лицосиние глаза под выгоревшими бровями, маленький изящный носик, упрямый подбородок, пряди светлых, цвета спелой пшеницы, волос. «Мираж, подумал Седов, обвисая в руках тащивших его людей, бред, иллюзия» Его швырнули в какую-то каморку, и он лишился чувств.
* * *
Вторично воспрянув к жизни, он понял, что карцером здесь служила плотницкая кладовая. Вдоль одной стены были навалены брусья и доски, у другой стояли пахучие бочонки с дегтем или смолой, а в ящиках, занимавших дальний от двери угол, содержался примитивный инструмент, топоры, пилы, долото и неуклюжая штуковина, напоминавшая рубанок. Места оставалось мало, но Мортимер и Хенк использовали его с толком: сидели под дверью и метали кости. Теперь Седову удалось как следует их рассмотреть. Мортимер был невысок и жилист, примерно его лет, с хитрой рожей, на которой самой выдающейся деталью являлся длинный крючковатый нос. Лицо его носило следы многих пороков; можно было гарантировать, что парень он ушлый, в выпивке и бабах понимает толк и умеет хорошо считать монеты в чужих кошельках. Хенк, тот был постарше и попроще. Здоровый, словно шкаф, обросший бородой, он походил на йети: лоб в два пальца, брови, нависшие над крохотными глазками, нос картошкой и толстые, как у негра, губы. В общем, не оставалось сомнений, что Мортимер ворюга и плут, а Хенкчестный головорез, из тех, что кишки выпустит врагу и ляжет костьми за друга.
Стучали кости, и, словно аккомпанируя им, раздавались проклятия Хенка и хихиканье Мортимеpa. Серов лежал, не двигаясь и даже не пытаясь сообразить, куда его занесло, будто чувствовал, что для раздумий на эту тему информации пока что недостаточно. Инстинкт детектива: если чего-то не знаешь, слушай и молчи, молчи и слушай. Палуба под ним покачивалась, солнечный луч, падавший из крохотного оконца, скользил по стене, и воздуха было сколько угоднотеплого, ласкового, полного пряных морских ароматов. Стук, стук, стук
Клянусь Христом Спасителем! вдруг произнес Мортимер. Сомневаюсь я!
Чего? пробасил Хенк, подбрасывая кости.
С этим ли французом мы надрались у «Старого Пью»? Тот вроде тощий и низенький был, а в этом шесть футов роста! Опять же башмаки Не помню таких башмаков у того, а вот кольцо на пальце было! Золотая печатка с красным камушком Ежели он тот француз, так где кольцо?
Может, ты его пригрел? Возмущенное фырканье.
Если пригрел, так где оно? Я, брат, золотых колечек не теряю!
Пропили вместе с твоими сапогами, предположил Хенк. А хранцузик тот! Иначе откуда он взялся на «Вороне»?
Стук, стук, стук
Старик нанял, промолвил Мортимер. Нанял, а Пилу и боцману не сказал. Забыл!
Старик ничего не забывает, возразил Хенк. Опять же, ежели нанял, так чего хранцуз отсыпался с нами на пушечной палубе? В море-то рано вышли Чего он дрых, Морти, а не скакал по реям?
Да уж, скакать он здоров! сменил тему Мортимер. Как по колену тебе врезал! Шустрый!
Ногами дрыгает, неодобрительно буркнул Хенк.
Французы все такие. Папашаупокой Господь его душу! говорил, что это у них от пристрастия к танцам. Но этот как-то по-иному дергался. Слышал я, что турки-нехристи особую борьбу изобрелито по яйцам ногами, то в рожу. Надо бы у Фарука спросить он, должно быть, знает.
Чего не придумают псы магометские на погибель честным христианам! сказал Хенк, сплюнул и перекрестился.
Стук, стук, стук
Решив, что больше ничего полезного не услышит, Серов пошевелился и сел. Стук сразу прекратился. С минуту Мортимер и Хенк глядели на него, а он рассматривал их, с удивлением отмечая, что не испытывает к ним ни злобы, ни особой неприязни. К тому же все имущество было на месте, и башмаки, и куртка, которую сунули под голову, и даже часы.
Хрмпроизнес наконец Седов. Что мы вчера пили, братцы? Что ели и где сидели?
Он решил твердо придерживаться версии о своем французском происхождении и капере, который доставил его в эти удивительные края. Он чувствовал, что все другие варианты чреваты большими неприятностями, в сравнении с коими купанье под килемдетские забавы. Инстинкт подсказывал ему, что впредь, до выяснения всех обстоятельств, лучше оставаться Андре Серра, внебрачным сыном маркиза из Нормандии, как его далекий предок Пьер.
Огромная ладонь Хенка гулко стукнула о спину Мортимера.
Ха! А я что говорил? Тот хранцузик, тот! Мортимер поморщился и почесал между лопаток.
Пили джин и ром, ели индюка, а сидели в кабаке папаши Пью. Лучший кабак в Бас-Тере!
В Бас-Тере, значитповторил Серов. Он точно помнил, что летел с Камчатки в Москву, а не в этот неведомый Бас-Тер. Даже место с таким названием было ему незнакомо. Почесав в затылке, он поинтересовался:А где это? Где этот чертов Бас-Тер?
Или все еще пьян, или безумен, буркнул Мортимер. Прах и пепел! То-то, гляжу, он на нас набросился! Как есть бесноватый! Из-за такого ублюдка нас трижды прополоскали!
Ну, а меня шесть раз, миролюбиво заметил Серов. Так где же все-таки кабак папаши Пью?
В Бас-Тере, на Тортуге, прогудел Хенк. В одном плевке от Эспаньолы.
В Вест-Индии, добавил Мортимер.
А сейчас мы где?
В той же Вест-Индии, лигах в пятнадцати к западу от Тортуги, сообщил Мортимер, ковыряя в зубах. Это корытофрегат «Ворон», двадцать четыре орудия и сто тридцать парней на палубе. Все пропили, прогуляли Теперь идем испанца добывать.
Вот как, молвил Серов и глубоко задумался. В Вест-Индию он вроде бы не собирался, и мыслей о том, как он сюда попал, у него не имелось. Ровным счетом никаких! Вздохнув, он спросил:
А что это значитдобывать испанца?
Хенк с Мортимером переглянулись и захохотали. В смехе их не было ничего обидногоскорее удивление, чем издевка. Мортимер откинулся назад, прицелившись носом в потолок, Хенк согнулся и трясся, как в припадке лихорадки. Серов терпеливо ждал, рассматривая двух приятелей. Вернее, их одежду, тоже довольно странную: полотняные штаны до колена, цветастые рубахи с закатанными рукавами и широкие кожаные пояса. Хенк был в сапогах, Мортимер бос, зато его синяя рубаха выглядела целой, а у Хенкасплошная рванина. Отсмеявшись, Мортимер сказал:
Ну, ты как тебя?.. Эндрю?.. Ты-то сам чего сюда явился? За испанским золотишком или индюшек жрать? Карманцы у тебя, я думаю, дырявые Думаю, ни земель, ни угодий у тебя не водится, а вот долговкак навоза в хлеву! Еще думаю, не прикончил ли ты кого в своей прекрасной Франции?
Много думаешь, буркнул Серов и погрузился в молчание. В голове у него царил кавардак, только крутились строчки из старинной песенки: пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо и бутылка рома! Он уже не сомневался, что попал на пиратское судно, и оставалось лишь сообразить, как он очутился здесь и куда пропали самолеты, машины, небоскребы, трансатлантические лайнеры и другие признаки цивилизации.
Хороший вопрос! Из тех, от которых едет крыша! Прищурившись, Мортимер поглядел на него и промолвил:
Ты, Эндрю, очень похож на парня, у которого проблемы. Я прав, Хенк?
Клянусь мачтой и якорем! подтвердил его приятель.
«Знали бы вы о моих проблемах!..»с тоской подумал Серов, откашлялся и произнес:
Проблема, конечно, есть. Я ведь на «Викторьез» нанимался, а очутился на «Вороне».
Один дьявол, утешил его Хенк, подбрасывая в огромной ладони кости.
Дерешься ты здорово, добавил Мортимер. Но зубы мои целы, и я на тебя сердца не держу. Покарай меня Господь, если так! И Хенк не держит Верно, Хенк?
Верно, прогудел великан.
Так что о «Викторьезе» ты забудь, а поклонись Старику и скажи, что спал и видел, как бы поплавать на «Вороне». А мы, Мортимер положил руку на мощное плечо приятеля, мы тебя в подельники возьмем. Ты как, Хенк?
Отчего же не взять. Покосившись на Серова, Хенк потер колено. Лягаться он горазд!
В подельникиэто как? полюбопытствовал Серов.
А так, любезно сообщил Мортимер, что если тебе кишки выпустят или вышибут мозги, то Хенк и я получим твою долю. Ну, а если с Хенком что случится, то мы с тобой его наследники.
За свои мозги и кишки он, кажется, не беспокоился. Серов, впрочем, тоже; его больше интересовало, где он очутился и как попасть обратно в цивилизованное общество. Может быть, открыть глаза и проснуться? Но вроде бы глаза и так открыты
Этот Старик, которому я должен поклониться, кто он такой? Пил, козлина фиолетовый?
Пилпомощник Старика, объяснил Мортимер, и с ним ты, парень, не заводись. Ради Христа и Девы Марии! Нам подельник с дырявой шкурой ни к чему, а Пил на это мастересли не пулей достанет, так клинком. Из королевских флотских офицеров он, из благородных, да только неприятность нажил в Лондоне. Говорят, не тому селезенку проткнул, графу или герцогу Нет, Старик у нас попроще! Старый добрый Джозеф Брукс с Барбадоса Хотя под горячую руку лучше ему не попадатьсяили башку проломит, или ножиком пырнет. Он у нас большой любитель ножиков.
Учту, пообещал Серов, соображая, как бы подобраться к самому главному вопросу. Ничего не надумал и вымолвил:Денек-то нынче хороший, солнечный Вот только какой? Запамятовал я что-то.
Среда, сказал Мортимер, среда, а может, пятница. Надо у Тома Садлера спросить. Томказначей и дни считать умеет.
Это не важно, среда или пятница, буркнул Серов. Я насчет года интересуюсь. Да и месяц бы узнать неплохо.
Хенк вцепился в бороду, хлопнул глазами, а Мортимер издал странный звук, что-то среднее между хрюканьем и взвизгом. Потом он поглядел на Серова с сожалением, вздохнул и произнес:
Говорил мне папаша, что пьянство не к добру! Два стакана в день, и больше христианской душе не положено. Большеэто уже не от Господа, а от дьявола А дьявол ум смущает, мрак наводит, от коего затмение в голове и нехороший трепет в членах. Дьявол, он во всяком кувшине, если допить его до дна! А ты сколько выпил? Тут он уставился на Серова. Сколько, спрашиваю? Не меньше четырех, должно быть, раз память отшибло!
Ты мне проповеди не читай, не старайся, усмехнулся Серов. Сам-то помнишь, какой нынче год?
Помню, помню! Я-то помню! Мортимер погрозил ему пальцем. Том Садлер говорит, что новый век недавно наступил, и в Старом Свете наступил, и в наших Индиях, и в Святой Земле, а это значит, что год у нас тысяча семьсот первый от Рождества Христова. Точно, тысяча семьсот первый! Чтоб мне дерьмом ослиным подавиться, если не так!
Улыбка на лице Серова погасла.
Глава 5АБОРДАЖ
Вечером принесли едупо два сухаря на нос, жесткую, как подошва, солонину и флягу с водой. Зубы у Серова были хорошие; он сгрыз сухари, прожевал мясо и, припомнив один из рекламных слоганов, буркнул: «Ваша собака светится здоровьем». Потом запил свой скудный ужин, сделав несколько глотков из фляги. Вода оставляла желать лучшегонабрали ее недавно, но она уже припахивала бочкой, которую наверняка не чистили пару лет.
Вскоре Хенк и Мортимер захрапели, растянувшись около бочонков со смолой. Мортимер посвистывал носом, Хенк издавал мощные звуки, словно бульдозер, пытавшийся сдвинуть неподъемную кучу земли. Серов лег на спину, уставился в крохотное оконце, в котором сияли звезды, прислушался: кроме храпа доносился плеск волн, поскрипывание рангоута и негромкие голоса. Звезды тут были необычайно яркими, ярче, чем в Турции и Италии, где ему случалось бывать по розыскным делам.
Вест-Индия, пробормотал Серов, Мексиканский залив, Карибское море Это какие же широты? В Старом СветеНигер, Египет, Аравия Ну и занесло! Куда как далеко! И когда! Тысяча семьсот первый Двести семьдесят лет до моего рождения!
Он попробовал осмыслить это, но разум был тут плохим помощником. Разум утверждал, что такого быть не может, поскольку не было ни с кем и никогда. Люди не проваливаются сквозь время, они живут в своей эпохе, двигаясь от рождения к смерти с той же неизбежностью, с какой захваченный притяжением метеорит пронизывает атмосферу, сгорая в ней или падая на землю. Метеориту не дано вернуться в космос, а человекупогрузиться в прошлое Он пленник времени, в котором появился на свет, он прикован к нему как к колеснице, что движется только в одном направлении, никуда не сворачивая, не останавливаясь, не убыстряя и не замедляя хода. Только вперед и вперед! Времяне пространство, в котором можно путешествовать куда угодно, с той скоростью, которая дозволена прогрессом; времянечто нерушимое, и если бы люди исчезали из своей эпохи, то
Исчезали!
Серов зацепился за это слово, и его мысли изменили маршрут.
Если бы исчезали! Но ведь они исчезают, и в ряде случаевбесследно! Конечно, есть причины для таких историй: кто-то гибнет в природных катаклизмах, под ледниками и осыпями, в океанах, пустынях, безлюдных горах; кто-то становится жертвой убийц, уничтожающих трупы, или хищных зверей; кто-то прячется сам, меняя имя и внешность, а иногда и пол; кого-то прячутважного свидетеля или персону, владеющую секретной информацией. Таких, разумеется, большинство, их тысячи и тысячиведь на Земле хватает войн и катастроф, внезапных наводнений и землетрясений, секретов, которые необходимо скрыть, и изощренных убийств. Есть, однако, и другие случаи, размышлял Серов. И разве он сам не расследовал их? Разве не помчался за ответом на Камчатку?