Горотдел НКГБ, разумеется, не имел в своем распоряжении войск. НКГБ, напомню, их вообще не имело. А прибывший "арестовать кучку вредителей" начальник отдела и десяток оперативников, пришедших в органы уже после гражданской, увидев огромную толпу митингующих, банальнейшим образом растерялись. Они просто никогда не сталкивались с тысячной толпой "контрреволюционеров", их такому не учили. Отступать начальник ГорУНКГБ при подчиненных не мог, стрелять по толпе не решился, и принял ошибочное решениепригрозить. Компромисс, как это обычно и бывает, оказался хуже любого решения. После ожесточенной перепалки, разъяренные бастующие выбросили чекистов за ворота и практически захватили завод.
После этого к месту стянули оперативные части НКВД, завод оцепили, но тут надо понимать состояние руководства Николаева. Отдать в мирном 1938 году, в стране забывшей и большую гражданскую и малую, приказ штурмовать завод и стрелять по пролетариатуозначало взорвать ситуацию. А с учетом новой власти и общей либерализации, оценить последствия для отдавших такой приказ было затруднительно. Ответственность на себя никто не взял.
Рабочие, впрочем, тоже оказались в растерянностизапал прошел, и они не знали, что делать дальше. Выход с завода оцеплен, к ним никто не идет, сидеть на заводе и страшно и бессмысленно, а что делать не ясно. Если бы в этот момент кто-то из руководителей вышел к рабочим, конфликт удалось бы сгладить. Но выбрать между расстрелом рабочих и договоренностями с явными "изменниками из рабочего класса" руководители города не смогли.
В Москву и Киев полетели сообщения по линиям всех ведомств. События на заводе получили известность, был проинформирован Жданов. В Киеве, первый секретарь ЦК КП(б) Украины Берия получив сообщение вылетел к месту событий. Опытный человек, он понимал, что сидящие на заводе забастовщики не имеют ни организации, ни перспектив, и будут готовы сдаться после минимально вежливого разговора с хоть каким-нибудь руководством. Берия рассчитывал, что его выступление снимет напряженность, люди прекратят забастовку и разойдутся, а уже после можно будет разбираться. В том числе, с совершенно невнятным поведением руководства Николаева и области.
* * *
Получив донесение, разъяренный провалом подчиненных нарком госбезопасности Заковский, не хуже Берии понимавший ситуацию немедленно просчитал, что после выступления и прекращения волнений, Берия получит лавры, а НКГБ и его нарком разбирательство на уровне Политбюро. Наркому уже было известно мнение николаевских партлидеров о "трусости, неумении работать и провокации рабочих масс со стороны НКГБ", а после обращения Берии, провести выступление как заговор становилось сложно. Заковский принял решение о немедленном подавлении "антисоветского мятежа на Украине". Такой расклад солидную долю ответственности перекладывал на украинских руководителей, не контролирующих положение в республике.
Забастовку по приказу наркома подавили войсками, погибло пятеро и было ранено семнадцать рабочих. Арестовали более пятисот участников митинга, названных зачинщиками и, разумеется, изменниками и агентами иностранных разведок и недобитых троцкистов.
Прилетевший Берия успел как раз к концу штурма. Попав вместо выступления на митинге к кровавой развязке, взбешенный хозяин Украины, имеющий полную информацию о событиях, начал чистку в руководстве города и области. Пользуясь своим положением секретаря союзного ЦК, он потребовал наказания и не подчиненных ему начальства завода и УНКГБ.
Требование удовлетворили. Полностью сняли за беспомощность и нерешительность руководство города и области, завода, городского и областного УНКГБ.
* * *
На заседании Политбюро по этому поводу, Берия и Заковский обвиняли друг друга в неспособности справиться с волнениями. В итоге победил все-таки Берия. Наркома и его подчиненных признали виновными в доведении ситуации до стрельбы без четкого взаимодействия с партийными органами. Вождей партии разозлило не столько решение о штурме и жертвы, сколько действия чекистов в обход секретаря ЦК. Однако сложилось мнение, что решение принимал лично "зарвавшийся Заковский, поставивший себя над партией", что было недалеко от истины, поэтому всерьез кроме николаевских чекистов был наказан только он. Впрочем, былые заслуги учли, и крайних мер принимать не стали. Заковского сняли с поста наркома и назначили в аппарат Коминтерна.
* * *
В газетах выступление подали, естественно, как "диверсия врагов народа и агентов иностранных разведок", однако делался упор и на бездействие местного руководства. ЦК разослал директивы на места о решительных действиях в подобных ситуациях и недопустимости компромиссов. Власть демонстрировала силу и жесткое намерение не допустить подобных выступлений в будущем.
Но выступление с кровавым итогом стало определенной вехой для Жданова и его команды. Они ведь действительно хотели улучшить жизнь в стране, привыкли к "борьбе за рабочее дело", и расстрел рабочих на двадцать первом году советской власти их обеспокоил. Да и сорванные в связи с выступлением планы оборонного завода беспокоили не меньше.
Принимались меры для улучшения положения работников, в первую очередь оборонных предприятий. Лидеры партии и правительства лично провели, вспомнив былое, собрания на крупнейших заводах. Одновременно разрабатывались законодательные решения по ужесточению ответственности за нарушения дисциплины, выработку, план, ограничения укрепляющие власть руководства предприятий. Предложения были готовы к августовскому пленуму партии.
* * *
Жданов, которому напрямую подчинялись чекисты, после снятия Заковского попытался назначить наркомом своего человека, но это вызвало резкое неприятие среди его собственных сторонников. Даже после реорганизаций, НКГБ имел обширные возможности, а дальнейшего усиления Жданова никто не хотел. Ограничивать возможности по задачам защиты действующей власти и получения достоверной информации было нельзя, но и увеличивать контроль за собой, вожди партии не желали.
Генеральный пошел на компромисс. Новым наркомом госбезопасности он назначил Акулова. Старый большевик с 1907 года, бывший работник госконтроля, однажды уже выполнявший функцию "ока партии" в ОГПУ в должности первого зампредседателя, успевший поработать прокурором СССР, и секретарем ЦИК. Основной задачей Акулова стало превращение НКГБ из обладающей почти неограниченными карательными полномочиями структуры в жестко контролируемое партией государственное учреждение.
Из-под надзора чекистов выводилось высшее руководство партии и страны, их полномочия в отношении членов партии и руководителей урезались. Увеличивались полномочия судов и прокуратуры, усиливался общий надзор за органами.
Так называемое "широкое руководство", к которому принято относить весь состав партийных, советских и ведомственных начальников от регионального уровня и выше, которое, несмотря на внутренние противоречия, несомненно имело, и более тогоосознавало, общие интересы, иногда противоречащие интересам руководства "узкого", группе высших лидеров страны. И пользуясь еще не вполне устойчивым положением Жданова, широкое руководство сумело закрепить для себя очередные привилегии. В первую очередь, обеспечив себе некоторые, пусть пока небольшие, но в сравнении с еще недавними временами, весомые, гарантии личной безопасности. Согласие на возбуждение дела, задержание, арест, предъявление обвинения в отношении члена союзного ЦК или депутата Верховного Совета СССР, отныне давалось Политбюро. В отношении членов Политбюро, СНК, Президиума Верховного Совета, секретарей ЦК ВКП(б), руководителей союзных ведомств, а также генерального прокурора и председателя Верховного суда СССР порядок установили еще сложнее, согласие требовалось получить от расширенного заседания Политбюро, с участием председателя СНК, председателя Президиума Верховного Совета и генерального прокурора с обязательным вызовом и заслушиванием подозреваемого. Сходная процедура вводилась и на региональном, республиканском и областном уровне. Усложнилась и процедура ареста рядовых членов партии.
Личную власть генерального секретаря это несколько ограничило, но на общую ситуацию в стране повлияло мало. Тем не менее, начало было положено, аппарат получил право на, пусть, возможно, небеспристрастное, но все же коллегиальное правосудие, хоть минимальную защиту от произвольных репрессий.
Что интересно, решение о гарантиях "активу" принималось явно второпях, и формулировка оказалась расплывчатой, породив интересный казусформально, теперь расширенное заседание Политбюро в указанном составе могло арестовать и самого генерального секретаря.
* * *
Глава страны не собирался терять такое оружие личной власти, как НКГБ. Из всех чекистских вопросов его в основном интересовали собственная безопасность, возможность слежки за высшим руководством партии и страны и оперативное получение информации о положении в стране и за рубежом. И он вновь пошел аппаратным путем. Из наркомата выделили управление правительственной охраны и комендатуру Кремля, подчинив их напрямую председателю СНК. В ЦК на базе Отдела международных связей Коминтерна, откомандированных сотрудников военной и политической разведок создали Международный отдел, замкнувший на себя всю работу с зарубежными компартиями и ставший партийной, а фактически лично Жданова, разведкой.
* * *
От очередного пленума ВКП(б), сенсаций не ждали. К августу 1938 года Жданов в целом контролировал госаппарат и промышленность, Верховный Совет и армию. Однако высокопоставленные партийные руководители были возмущены падением своей роли. В среде ветеранов партии, "старых большевиков" и героев Гражданской, выдвинувшийся не так давно Жданов совершенно не воспринимался очевидным лидером. Почти каждый из оппозиционеров считал себя не менее, а с учетом заслуг перед партиейдаже более, достойным места вождя. Часть чекистов, особенно из ветеранов, недовольные ограничением их прав, разделяли эти настроения. Негласным лидером оппозиции стал Постышев, сформулировавший мнение оппозиции в узком кругу:
Кто такой Жданов? Где он был? Я с семнадцати лет в партии, тюрьму прошел, каторгу, ссылку. В революцию, где он был? В гражданку я в Приамурье воевал, на Дальнем Востоке. Огромную работу мы там вели, в Дальбюро, в армии а сейчас старых, проверенных бойцов от руководства оттирают. Кто такой Межлаук? Меньшевик! Кто такой Вышинский? Да он приказ на арест Ленина при Керенском подписывал, тоже меньшевик. А Вознесенский, Кузнецов? Это же молодняк зеленый.
Лозунги разделяли многие, в партии продолжалась аппаратная борьба. Постепенно начинали возрождаться полузабытые методы "внутрипартийных дискуссий", еще не выходя за рамки партийных собраний и конференций, но уже открыто затрагивая вопросы госуправления, внутренней и внешней политики и экономики, причем отнюдь не с позиций одобрения.
К пленуму, в партии фактически вновь сложилась оппозиционная фракция. В ней объединились все оставшиеся без постов ветераны партии, ортодоксальные радикалы, недовольные "отступлением перед капиталистами", и, на базе их лозунгов, противопоставляемых проводимой линии, все прочие недовольные переменами, оставшиеся без повышения и не получившие ожидаемых привилегий.
Фракция начала создавать культ Постышева, основываясь в первую очередь на его подвигах в гражданской войне. В газетах печатали статьи, восхваляющие деяния лидера оппозиции, заголовки прессы: "Имя тов. Постышева было прямо знаменем на Дальнем Востоке", "В тяжелейших условиях благодаря выработанной под руководством тов. Постышева организации и тактике, Дальний Восток был освобожден от врагов", и им подобные, стилю советской журналистики соответствовали, усматривалось в них лишь одно "но"ранее подобный вал восхвалений, мог направляться лишь в адрес генерального секретаря. Кампания сама по себе противопоставляла Постышева Жданову, подобных заслуг не имевшему, что в рамках советских представлений его престиж умаляло. Терпеть такое председатель СНК не мог, но и реагировать формально казалось не на что, ведь оппозиция писала чистую правду. В условиях запутанной международной обстановки ждановцев это отвлекало и раздражало.
* * *
На пленум прождановское большинство вынесло крайне важный для страны вопрос. Оставляя в неприкосновенности краеугольный тезис марксистско-ленинской идеологии о неизбежности гибели капитализма и смене его социализмом, они предлагали постепенно модифицировать доктрину интернационализма. Отходя от идей "разжигания революции в странах капитала", в сторону политики "ожидания революционной ситуации и готовности трудящихся масс к социалистическим преобразованиям".
Недовольные использовали вопрос смены лозунгов как повод для "разведки боем". Оппозиция выдвинула наперекор большинству старые лозунги радикального наступления социализма в стране и ужесточения борьбы с империализмом во внешней политике. Не затрагивая лично Жданова, его противники рьяно критиковали действия правительства. Упор делался на сдачу позиций в Испании и потерю возможности советизировать эту страну, получив стратегического союзника на берегу Атлантического океана, соглашательство с фашистской Италией, реакционной Францией и нацистской Германией. Во внутренней политике они жестко атаковали линию Жданова:
Отказ от внутрипартийного обсуждения, замена его волюнтаристскими указаниями сверху, ведет к недооценке мнения партийных масс, перерождению партии в покорную прослойку исполнителей, лишает партию ведущей роли и низводит партию до положения безвольной параллели наркоматов и Советоврезко заявил с трибуны Постышев. Во внешней политике, проводимый НКИД курс отбрасывает нашу линию на борьбу с капитализмом, империализмом и социал-соглашательством. А это, товарищи, влечет за собой сдачу позиций социализма фашистской заразе, охватившей всю Европу.
Я не сомневаюсь, что новая мировая война близка! Капиталисты, как показывают последние события, уже готовы передраться между собой. И война с абсолютной неизбежностью вызовет мировую революцию и крушение капиталистической системы.
Тем не менее, конструктивной контрпрограммы внешней политики, кроме навязших в зубах лозунгов единства с пролетариатом всего мира, оппозиция предложить не могла, в силу чего спор развития не получил, лишь подпортив в очередной раз нервы руководителям внешнеполитических ведомств.
* * *
Все очевидцы утверждали, что Жданова заявления Постышева и его сторонников взбесили. Ввязываться в спор он не стал, но в своем выступлении четко предупредил постышевцев. Доклад генсека акцентировался на недопустимости фракционизма и сплоченности рядов в проведении в жизнь генеральной линии:
Правильная политическая линия нужна не для декларации, а для проведения в жизнь. Но чтобы претворить в жизнь правильную политическую линию, нужны кадры, нужны люди, понимающие политическую линию, воспринимающие ее как свою собственную линию, готовые провести ее в жизнь. Умеющие осуществлять ее на практике, способные отвечать за нее, защищать ее, бороться за нее.