Никто не обратил на человека в лохмотьях, сидящего на склоне. Обычный бродяга, каких много появилось в последние дни на дорогах. Он смотрел, как рушатся камни, и его бескровные губы шевелились. Если бы кто-нибудь остановился рядом с ним, то услышал бы, как бродяга шепчет:
Мой мост мой драгоценный мост Я берег его столько лет столько лет я держал эти арки
Глава IIИгры Юния Вера
«На вопрос, кого бы хотели избиратели шестой трибы видеть в сенате, больше половины опрошенных отвечают «Гая Элия Мессия Деция». Хотя известно, что, сделавшись Цезарем, Элий был вынужден оставить место в сенате. Выборы в шестой трибе назначены на Иды декабря».
«По мнению префекта претория Марка Скавра, не стоит придавать значения передвижениям войск Чингисхана. Разведывательный отряд, числом не более 20 тысяч, после разграбления Экбатан ушел назад в земли Хорезма».
«Пророчество Сивиллиных книг таково: «Жертвоприношение каждогоне первины, но половина. Новую крепостную стену Великого Рима дОлжно возвести в Нисибисе».
I
Инсулы на окраине Рима, построенные после Третьей Северной войны, походили одна на другуювсе из красного кирпича, с маленькими окнами, с наружными лесенками. Крошечные низкопотолочные квартирки, темные коридоры, сидячие ванны; от инсул несло бедностью за несколько миль. Казалось нелепым, что богатейшая Империя строила такие дома. Однако строила. Подальше от форума, подальше от глаз. Своих, чужих Пинии и кипарисы, посаженные вдоль улиц, со временем разрослись, и зелень скрыла созданное людьми уродство.
Рядом с многоэтажками сохранилась старая вилла, принадлежавшая до войны обедневшему всаднику. Теперь эту виллу, вернее, то, что от нее осталось, сдавали внаем. Плющ полностью покрыл дом, даже черепицу умудрились оплести буйные ветви. Сквозь узкие просветы в зеленом ковре немытые окна смотрели на Вечный город с усталым любопытством.
Префект римских вигилов Курций постучал и прислушался, ожидая, когда внутри раздадутся медлительные шаркающие шаги. Но дверь отворил не старик. Человек был молод, высок и широкоплеч. И тяжко болен. Зеленовато-серая кожа обтягивала острые скулы. Левая половина лица исхудала куда сильнее правой. Глаза смотрели на гостя и как будто ничего не видели. Вставные глаза бронзовых статуй смотрят так жекак настоящие, и все же неживые.
Соседи не донимают? Курций оглядел пустой атрий, в углу которого догнивал ларарий с оторванными дверцами.
Пахло пылью, плесенью, запустением. Дом был болен, как и его хозяин.
Еду иногда приносят. Хотя я ничего не прошу. Ставят здесь на крыльцо.
Тебе надо в больницу, Юний, сказал Курций. Или будет слишком поздно.
Не мешай. Только и услышал вигил в ответ.
Вер двинулся вглубь дома, сделал несколько шагов и остановился, собираясь с силами, и вновь совершил бросок, превозмогая слабость. Наконец добрался до спальни и, обессиленный, повалился на ложе.
Юний Вер, тебе надо в больницу, повторил вигил, усаживаясь на старый сундук подле кровати.
Это не болезнь.
Вер тяжело дышал, на висках блестели бисеринки пота. Если это не болезнь, то что же?
Может, Элию сообщить? предложил Курций.
Нет! выдохнул Вер и протестующе вскинул руку. Элию ни слова.
Как знаешь. Курций не мог понять, почему больной прячется в доме, как затравленный зверь, избегая помощи.
Расскажи, с чем пришел, попросил Вер. Узнал?
И да, и нет. Помнишь папку, что я нашел в доме Элия? Там была ничего не значащая на первый взгляд записка. Несколько цифр. Но число-то, смотрю, знакомое, как дата собственного рождения. Эге, говорю себе, да это же секретный код когорты «Нереида» А на обороте написано «Макций Проб» Ты слушаешь меня? прервал сам себя Курций, приметив, что Юний Вер прикрыл глаза.
Да стараюсь Вер облизнул воспаленные губы. Код «Нереиды»
Я с этой писулькой подался в контору адвоката Проба. Протягиваю письмецо, и через часдолго искаливыносят металлический тезариус.
Ты украл документы Элия, констатировал Вер. Не думаю, что мой друг придет от этого в восторг.
Но старого вигила не так-то было просто смутить.
В ящике было всего две бумаги. Перваяперечень документов, которые были уничтожены после гибели «Нереиды». Их сожгли по личному приказу императора. А вторая бумагаписьмо трибуна «Нереиды» Корнелия Икела Адриану, отцу Элия. Письмо вежливое. Всякие прости, извини «чье имя я всегда произношу с уважением» и прочие обороты, в которых я не силен. «Но открыть тебе, сиятельный, подробности гибели когорты не могу. В интересах родственников легионеров». Именно так и сказано«в интересах родственников».
И все? Юний Вер сел на кровати. Курцию показалось, что под туникой больной что-то прячетто ли большое яблоко, то ли мячик.
И все. Странная история. Если эти две бумажки хранились не хуже государственной тайны в тезариусе Макция Проба, то что же было в самих документах? Кто уничтожил когорту сопляков, которые никогда не воевали?
Ты говоришьони не воевали. Но ты же был среди них тебя ранили, ты попал в больницу
Я был болен, а не ранен. Маялся поносом.
Думаешь, их убили?
Не знаю. Хорошие были ребята. Ну, может, рассуждали лишку о высших материях и Космическом разуме, да о таких вещах, в которых я мало понимаю. Жаль, что все они погибли.
Все, кроме Корнелия Икела, напомнил Юний Вер. Где это произошло?
В какой-то крепости в Нижней Германии. Там есть колодец, который называют колодцем Нереиды. Удивительное совпадение. Когорта «Нереида», колодец Нереиды А крепость-то далеко от моря.
Нереида прошептал Вер.
Так почему же их убили? Молодых аристократов, дерзких и бесшабашных, готовых на подвиги ради Вечного Рима. Вер был среди них в ту ночь несмышленым мальчишкой. Когда Вер напрягал память, мерещилось ему какое-то помещение, то ли погреб, то ли подвал. Свет факелов. И множество людей. Он ощущал их тепло, их боль. Но лиц не помнил.
Или боялся вспомнить лица, глаза и улыбки? Стер из памяти, чтобы не задохнуться от жалости. Добротаэто жалость, придумал он для себя простую формулу. А жалость по отношению к самому себетоже доброта?
Мама, мамочка, что же произошло? шептал Вер. Почему ты умерла? Почему?
II
Рим засыпал и просыпался под немолчные кошачьи песни. Песни были заунывны и печальны. Душераздирающее «мяу» не давало двуногим обитателям города спать.
Но не коты тревожили сон Юния Вера. Несколько ночей он не смыкал глаз. Лежал и смотрел в потолок. Когда к нему заходил Квинт? Два дня назад? Три? Или только вчера? Или сегодня утром? Вер не помнилон потерял счет времени. Он многому потерял счет. Не мог даже вспомнить, куда выходит окно спальни. Сквозь деревянную решетку падали косые солнечные лучи. Утро? Наконец?
Бок жгло все сильнее. Мнилосьвнутри копошится живая тварь, вгрызаясь все глубже. Вер ощупал бок. В который раз! Желвак под кожей еще больше набух и затвердел. Именно к этому месту Юний Вер прижимал свинцовый ларец с кусками черной руды. Теперь-то он знал, что в ларце хранился оксид урана. А может, он знал это уже тогда? Но к чему все знания, если теперь он мог думать только о проклятой опухоли! Подобно капризной красотке, она требовала постоянного внимания. Стоило прилепиться мыслью к чему-то другому, опухоль тут же напоминала о себе. Он обращался к опухоли, как к живому существу. Проклятия Мольбы Не помогало!
Час назад (или два? или три?) он выгреб из морозильника весь лед и обложил опухоль ледышками. Теперь лед таял, капли стекали на несвежие простыни. Есть не хотелосьтолько пить. И жевать лед. И ещебыло нестерпимое желание резануть ножом по горящему огнем боку. Вер то дрожал в ознобе, то обливался потом, он почти умирал, но знал, что это не смерть. Это что-то другое, похожее на смерть. Гораздо страшнее.
Он закрыл глаза, будто собирался уснуть. Несбыточная мечта! Он не в силах уснуть точно так же, как и умереть.
Хорошо бы сейчас отправиться в термы, попотеть в лаконике, потом поплавать в прохладном бассейне и Но в общественных банях бальнеатор тут же поинтересуется его распухшим багровым боком. Приходилось довольствоваться маленькой ванной, где он сидел, скрючившись, и не мог даже вытянуть ноги. А в воду с потолка хлопьями осыпалась побелка. Эта убогая ванна бесила его больше всего. Может, позвонить Элию и попросить о помощи? Нет, нельзя! Вер и сам не знает, почему. Знает одно: о происходящем никому нельзя рассказывать. Это испытание на одного. Потому что никто, кроме Вера, не выдержит. Даже Элий.