Мне трудно представить себе нормального
человека, способного видеть в этих именах, в биографиях этих людей — до
самого мелкого факта включительно — толькоматериал , произвольно
пользуясь которым, как деталями в детской игре «конструктор», литератор мог бы
компоновать свое произведение.
Как-то в разговоре с друзьями я сказал, что, прочитав ряд
художественно-документальных книг, кажется, могу дать определение этого жанра:
художественно-документальная литература — это такая литература, в которой
выдуманным персонажам присваиваются имена реально существующих людей. К
сожалению, в этой шутке оказалось гораздо больше правды, чем я сам поначалу
думал. Факты показывают, что работающие в художественно-документальном жанре
авторы всегда активно стремятся к наивысшему доступному им художественному
уровню всего, выходящего из-под их пера. И это, конечно, очень хорошо. Но в том,
что касается второй ипостаси жанра — документальности, — отношение к
всяческим огрехам куда более либеральное.
Примеров тому — множество. В одном уважаемом толстом журнале я как-то
читал документальную повесть автора, много лет работающего лад авиационной
темой. И прочитал там, в частности, что летчик С. П. Супрун участвовал в
воздушной обороне Москвы, хотя в действительности он воевал на Западном фронте,
проходившем еще далеко от столицы, и погиб 4 июля 1941 года, когда налеты
фашистской авиации на Москву еще не начались. В той же повести летчик А. К.
Серов назван дважды Героем Советского Союза, хотя он этого звания не имел, да и
не мог иметь, ибо статут дважды и трижды Героев Советского Союза был введен лишь
осенью 1939 года — через несколько месяцев после смерти Серова. Я намеренно
привожу примеры не из сочинений откровенных халтурщиков (с них и спроса нет), а
из произведения автора, как мне кажется, серьезно и уважительно относящегося к
людям, о которых он рассказывает.
Несколько раз доводилось мне в личных разговорах обращать внимание авторов
разных (в том числе и талантливо написанных) художественно-документальных
произведений на допущенные в них фактические неточности. Их ответы поражали меня
как своей неубедительностью, так и удивительным, почти текстуальным сходством.
— Это же не существенно... Это не более как частности, детали... Важно,
чтобы книга была правдива в главном... — говорили они.
Так давайте же, дорогие товарищи, раз и навсегда договоримся: важны все-таки
подобные «детали» или не важны?! Одно из двух.
Если не важны — не пользуйтесь ими! Не украшайте ими страницы своих
сочинений!
Если же вы согласны, что без конкретных подробностей, фактов, имен
документальной прозы нет, — относитесь к ним с должным уважением. Не
путайте взлет с посадкой, Западный фронт с Московской зоной ПВО, Джибелли с
Бочаровым... Не путайте то, чтомогло быть , с тем, чтобыло на
самом деле. Не путайтеправду справдоподобием . Или, если уж никак
не можете не путать, — не претендуйте на принадлежность своего произведения
к документальному жанру.
Несколько лет назад журнал «Вопросы литературы» провел нечто вроде анкеты
среди писателей, работающих в этом жанре. В числе вопросов, заданных редакцией,
был и такой: «Какова, на Ваш взгляд, возможная и допустимая степень
художественного обобщения в документальном произведении? Насколько строго Вы в
подобных произведениях придерживаетесь фактической основы?»
Никто из ответивших на этот вопрос не декларировал ничем не ограниченную
свободу вымысла в произведениях данного жанра. Более того, в некоторых ответах
четко мотивировалась обратная точка зрения.