Представляет ли себе читатель, что такое шесть боевых
вылетов? Да зачем шесть! Что такое один вылет?
Это — огонь зенитных средств всех калибров, до автоматного огня
включительно (По-2 работали на предельно малых высотах, порой на бреющем
полете), это — ночные истребители противника, это — слепящие
прожектора, а зачастую это еще и непогода: низкая облачность, туман, снег,
обледенение, штормовой, бросающий легкую машину с крыла на крыло, вырывающий
ручку управления из рук ветер...
Причем все это — на По-2, маленьком, тихоходном и к тому же легко
воспламеняющемся и горящем, как спичка, как сухой порох. Малая скорость помогала
точно выбирать и прицельно поражать цели, но она же облегчала процеливание и
противнику... К сожалению, статистика потерь подтверждала это.
Кравцова и тут не выступает с декларациями. Всю напряженность психики
девушек, без малого четыре года почти еженощно проходивших через все эти
испытания, она выражает внешне спокойным, вроде бы чисто информативным абзацем,
который я не могу не привести целиком: «Я часто вижу сны. Цветные. Наверное,
оттого, что мы летаем ночью и остается масса световых впечатлений. Вспышки
зенитных разрывов, яркие лучи прожекторов, пожары, цветные ракеты, пулеметные
трассы, перестрелка на земле — и все на фоне темной ночи. Это врезается в
память, остается надолго.
И после войны мне долго снились цветные сны. А потом все прошло. Сны стали
серыми, обычными, без ярких красок...»
Да, недешево, очень недешево досталась девушкам их боевая служба.
Может быть, действительно не стоило пускать их на войну?..
* * *
Сомнения на сей счет — правда, продиктованные соображениями несколько
иного порядка — были, оказывается, не только у летчика Пляца. Когда женский
полк прибыл на фронт, ему целых две недели... не давали боевого задания. Вот вам
и еще одна, совсем уж неожиданная сложность боевой биографии наших летчиц. В
самом деле, положение возникло предельно парадоксальное: наземным войскам остро
не хватает авиационной поддержки, в этом одна из главных трудностей начального
периода войны, а тут пришел на фронт целый полк — и сидит без дела! Почему?
Кравцова высказывает на сей счет достаточно правдоподобные предположения:
«Полк из девчонок! И хотят воевать. Да ведь они испугаются и заплачут! И
вообще, сумеют ли они?!» — и тут же говорит о той реакции, которую такое
отношение вызвало в полку: «Нелегки были первые дни на фронте. Трудности
встретились как раз там, где их не ожидали. Мы готовы были ко всему: спать в
сырых землянках, слышать непрерывный грохот канонады, голодать и мерзнуть —
словом, переносить все лишения, какие только могло нарисовать нам воображение.
Но мы никак не могли предположить, что на фронте нас встретят с недоверием».
Вот какие, оказывается, неожиданности приносит жизнь на войне! Читая дальше,
мы узнаем, как это обидное недоверие постепенно (хотя недешевой ценой!)
сменялось уважением и самыми высокими оценками со стороны коллег и командования.
Причем уважение командования, как только оно было завоевано, немедленно стало
проявляться прежде всего в том, что женскому полку ставились самые трудные,
сложные и опасные задачи — зачастую более трудные, сложные и опасные, чем
их «братским» обычным, мужским полкам. Окончательно утвердилась боевая репутация
Таманского полка, когда однажды в сложную, практически нелетную погоду девушки
оказались единственными, кто ходил на боевые задания, — вся ночная авиация
фронта оставалась в ту ночь на своих аэродромах.