- Триарии, - повторил Терентьев, на этот раз правильно.Крайний рубеж и никакой поддержки?
- Увы, господин Тайрент, - по неведомой причине император использовал прежний псевдоним Ивана, под которым тот издавал книги до войны.Увы. Прежде мы убедились, что боевой дух не может побеждать без должного вооружения. А теперь, пришло время другого урокадаже сделав много оружия, и будучи готовым сделать многократно больше, нельзя побеждать, потеряв волю к жизни и победе. Да, мы триарии, последняя линия защиты. И хотя позадився страна, отступать уже некуда.
Глава 6
весна 1961 года
- Не спать, водила!гаркнул сиплым простуженным голосом командир.
- Готов, - коротко отозвался наводчик
- Ну почему я не пожег фрикцион при разгрузке?жизнерадостно заржал мехвод.
Командир экипажа, натянул шлем и криво ухмыльнулся. Из-за свежего шрама, стягивающего щеку, подмигивание смотрелось жутковато, и офицер казался гораздо старше своих двадцати девяти лет.
- Потому что фрикцион на гусеничной технике, а у нас колеса, дурень, - констатировал он.Еще так пошути, как раз на трибунал и спецроту нашутишь, за пропаганду саботажа.
- А в специальной роте, говорят, весело!не унимался мехвод, как обычно перед боем, он заглушал страх глуповатыми и громогласными шутками.Питание по первой норме, оружие, какое хошь!
- Ага, говорят, - буркнул наводчик.И девяносто процентов потерь в каждом бою.Не зря их смерть-ротами называют
- А у нас зато сильно меньше, ага!
- Кончай болтовню, - оборвал командир.Заводи ящик.
Взревел дизель, броневик вздрогнул и дернулся на месте, борта вибрировали, в корме тихо бренчал ящик с запасными пулеметными лентами.
- Эй, там, за рацией, не дрейфь, слушай в трубку и не забывай про трещотку!
Радисту и по совместительству пулеметчику Гедеону Юсичеву было очень страшно. Причем страх, как зазубренная заноза под ногтем, засел в его душе уже не первый день, и даже не первую неделю. Гедеон начал бояться в тот день, когда он внезапно сам побежал навстречу длинным и цепким рукам армии, от которых прежде успешно уклонялся.
- Натан Моисеевич Ну что же вы так
В словах следователя не было ни угрозы, ни каких-то особых обещаний, только всепоглощающая усталость.
- Натан, Натан, - повторил он вновь, тяжело облокачиваясь на стол, заваленный бумагами.Вот уж кого не ожидал
- Богом нашим клянусь, попутало, сам не представляю - тоскливо и жалко забормотал стоявший человекдолговязый, высокий и совершенно седой. Больше всего его пугала эта усталость и безнадежность в голосе следователя. Именно в таком состоянии совершают самые ужасные и непоправимые вещипросто потому, что отупевший от беспросветной работы разум теряет способность реагировать на что бы то ни было, кроме сухих строчек инструкций и кодексов.
- Какой там к черту бог. И какое «попутало»?следователь, наконец, посмотрел прямо в лицо седому. - Ты еще оптимизацию производственного процесса приплети. По документам, что вам на пуговицы продавали? Лом, обрезки. По документам - отбраковать, расправить, пуговицы по одной вырубать. А вы с завода грузовик алюминиевого листа увезли. Снизили, понимаешь ли, себестоимость пуговицы в четыре раза! Ты ж не маленький, знал, что этот лист идет на дирижабли, на аэропланы, на облегченную составную броню! Это материал стратегической важности, украденный с военного завода. Поставка экстрасрочной категории. Там на учете каждый грамм. И, чтоб украсть рубль, ты сдал врагу какой-то рубеж. Не хлопай глазами, если ты украл грузовик листа - значит, где-то не хватит для дирижаблей. Значит, кто-то за твой рубль должен умереть. А знаешь, что самое глупое? Если они дойдут сюда, тебе твои рубли даже на могилу не пойдут. Ты за эти деньги своей рукой готов семью положить?
- Коля... ну... попутал... - Седой упал на колени, словно ему подрубили ноги.Коля! Аничкин! Мы же на одной улице, вместе, семьями дружили и в гости каждый выходной, в гости! Я же тебя самолично в Корпус пограничной стражи провожал. Пощади, Христа ради!
- Я уже не в Корпусе, - буркнул следователь.И не Коля, а «гражданин следователь».
Седой порывался молить дальше, но следователь оборвал его досадливым движением руки.
- Хватит, дядька Натан, - буркнул он.Вставай и присядь. Сейчас подумаю
Думал он долго, минут пять или даже больше. Точнее, не столько думал, сколько гнал от себя неумолимо подступающий сон и сомнения в правильности задуманного. Натан Моисеевич сидел на самом краешке стула, комкая за неимением шапки длинные лацканы мятого пальто.
- Сыну твоему, Гедеону сейчас сколько?наконец спросил Аничкин с тяжелой неохотой.
- Девятнадцать
- Призывной?
- Никак нет. Единственный ребенок и кормилец.
- Значит так, - следователь потер лоб, кривя губы.Сейчас пишешь повинное письмо. То есть пишем вместе, под мою диктовку. Сдаешь все и всех, в первую очередькто вам таскал алюминий, и кому еще перепадало.
- Да я не - начал, было, Натан и осекся под мрачным взглядом Аничкина.Все сделаю, уши у меня таки есть и в них немало чего попало, все вспомню и расскажу.
- Конечно, расскажешь. И сегодня же чтобы Гедеон записался в добровольцы, по собственному желанию. Я все оформлю как добровольное раскаяние, и еще приложу отзыв о патриотических кондициях.
- В армию - прошептал упавшим голосом Натан.Он же с образованием, значит в бронечасти Оттуда же выходят инвалидами или на погост.
- Или так, или его в смерть-роту, - безжалостно сказал следователь.Вы же вместе те пуговицы штамповали. По статье и по возрасту - в самый раз. А тебя на бессрочную каторгу. Сам решай. Но быстро.
- Держим строй, - квакнул в наушнике голос комроты.
- А я вот еще какую приколюху слышал!орал мехвод, перекрикивая рычание двигателя.К комдиву пятнадцатой пехотной прикатывают на днях ошметки бронебригады, дескать, после двух недель боев, пять машин осталось, разваливаются на части, идут в тыл на ремонт и, горючки чтобы им отлили мальца!
- Он умолк, склонив голову низко, по-бычьи, крутя ей из стороны в сторону, стреляя взглядом в узкие прорези триплексов.
- И чего?подтолкнул его командир, не отрываясь от перископа. Обычно перед боем не ведут пустых разговоров, но командир и мехвод воевали вместе целых полгоданевероятный, почти волшебный срок, и завели свои, немудреные ритуалы и привычки.
- А комдив то не дурак, он Зимникову звякнул, а тот все бронечасти на фронте знает, тоже трубочку снял и кого надо спросил. Так оказалось, та, прости господи, «бригада», всего пять броневиков и насчитывала, они, как рядом снаряды рваться начали, сорвались в тыл и без единой остановки отмахали девяносто километров по тылам, чтобы не нашли.
Командир произнес что-то неразборчивое, но явно невежливое.
- Ага!согласился мехвод.Так и сделали. Расстрел перед строем, даже специальную роту или трибунал дергать не стали.
- Как без трибунала?подал голос наводчик.Самосуд какой-то.
- По приказу генерального инспектора фронта, вроде так.
- А, ну это по закону, - согласился наводчик и протер рукавом и без того сверкающий затвор орудия. Нехитрое действие потребовало почти акробатической ловкостиброневик немилосердно трясло.
- Вижу танки, - коротко и очень четко произнес голос в шлемофоне, кажется, машина номер семь.Прямо по ходу, километра два.
Слово «танки» в войсках приживалось неохотно, будучи обозначением сугубо вражеской техники. Поэтому сразу стало понятно, что впереди враг. Свою технику предпочитали называть по старинке«броня». «Броневик» - для машин полегче, и «бронеход» - для гусеничных.
- Вижу, - хрипло пролаял в переговорник командир экипажа.«Финдеры» и еще пара «укоротов».
Потасовка обещала быть богатой и знатной. Средние танки и еще «укороченные» версии тяжелых, собранных уже заводами бывшего Пангерманского Союзаэто серьезно. «Медведь» машина легкая, колесная и хоть сколь-нибудь нормальная броня у него только на башне-переростке с противотанковым орудием «четыре-пять». В прямой сшибке шансов нет.
К счастью, за минувший год кое-чему научились
- Идем серпом, ныкайтесь за холмиками пока можете, - отозвался комроты.Вызываю артиллерию.